Низкорослый солдат плачет над трупиком сенегальской девочки.
Небо саванны застилает дым. Это горят далекие джунгли, подожженные напалмом. Вдалеке, там, где за полосой дыма угадывается устье реки Укулеле, слышна артиллерийская канонада. Повстанцы выбивают осколки сомалийских подразделений, отчаянно цепляющиеся за каждую неровность рельефа, за каждый куст, постройки в деревне.
Бо Тан попал сюда волей обстоятельств, сложившихся в невероятный паззл. Вьетнамец по матери и готтентот по отцу, он оказался на этой войне на стороне сенегальцев. Долгая история...
Вытерев окровавленным рукавом пот и копоть на лице, Ботан, волоча  лязгающий АК-47, пополз в траншею.

В саванне темнеет быстро
И вот на деревню он набрел
В деревне пусто, все жители ушли
Только йоги остались.
Они стоят безмолвно, колышатся на ветру
И только кожа их шуршит
Словно дюн печальный песок.

Зашел он в хижину, иссушенный
На окне - крынка тростникового молока
Маленькие черные дети с большими животиками
Должны были его пить, но их нет
Они растворились в саванне
Потому что пришли краснолицые буры
В клетчатых рубашках и пробковых шлемах
Поэтому нет никого в деревне
Бо Тан попил из крынки
Он плакал, потому что Африка в огне
На дне крынки мертвая муха цеце.

Он открыл холодильник из красной глины
Там - кусок тростникового сала
И краюха пальмового хлеба
Эх, была бы еще луковица нгоро-нгоро
Подумал Бо Тан и поел
Потому что надо быть сильным
Потому что пришли краснолицые буры
И родная Африка в огне.

Африканские девы, где вы
Подумал Бо Тан и отвердело его лицо
Как любили они и как он их любил
Их розовые лона с коричневыми краями
Встали у него перед глазами
Он подавил желание и лег спать
Потому что нельзя быть слабым
Потому что не спят краснолицые буры
И полыхает напалм
Над рекой Укулеле.