Да, я всегда мечтал порвать СССР на тевтонский крест, да, я с младых ногтей стремился отделить Украину от этого нежизнеспособного конгломерата наций, да, я не хотел политического брака между братскими республиками, но я никогда не выступал за разрыв связей на личностном уровне, особенно с уважающими секс девушками. Дело в том, что моё необузданное либидо, обязывало меня совокупляться со всем подряд женским полом и даже с политическими оппонентками. И как совокупляться!  

Лена.

Однажды, еще во времена СССР, ставили мы как-то памятник жертвам расстрела патриотов Украины, который произошел в 1939 году в Харькове, в Молодёжном парке. Там мы и намеревались установить мемориальный крест, но установить не просто, а со скандалом. Мои товарищи были одеты в форму петлюровцев и сечевых стрельцов, а я, в гражданской одежде, должен был проникнуть в немногочисленную толпу противников установки этого памятника и спровоцировать конфликт, дабы назавтра наша газета «Украинское слово» смогла выйти с заголовками типа «коммунисты презирают историю», «клыки большевистской идеологии» или «безразличие к невинно убиенным».  

Как опытный в этих делах провокатор, смешавшись с протестующими, я стал громче всех вопить: «Долой бандеровцев!», «Хай жывэ Радянська Украйина!», «Сохраним СССР!» и прочую чушь, как вдруг моему взору предстало такое прелестное создание, что я чуть было не потерял дар речи, сорвав тем самым операцию. Девочка была настолько близко от меня и настолько хороша, что я немедленно возбудился вопреки своей железной воле. Вы и представить себе не можете, как трудно горланить «Ганьба!» и «Гэть!», если у тебя стоит хуй. А он стоял, и падать не собирался.

Кое-как отбыв на сборище оставшиеся минут двадцать, и добившись своей цели (крест нам установить не дали, мы поставили его через неделю), я немедленно завязал знакомство с привлекательной девчушкой, оказавшейся студенткой русского отделения филфака университета, которую протестовать против нас послали деканат и любовь к Советскому Союзу. Хотя до этого я двоих девушек уже втянул в наши ряды (студентку ХАИ и бухгалтершу ЦУМа), но эта оказалась стойкой особой и завербовать её в нашу организацию, даже после напряженных споров, не удалось. Зато удалось уговорить её на продолжение дискуссий в постельном режиме. Это состоялось уже  следующей ночью. Я даже и вообразить не мог, какое это несказанное удовольствие – кончать в идеологического противника.

Два месяца почти ежедневной ебли (вместо лекций) измотали меня настолько, что я даже соответствующие скабрезные стишата устал ей декламировать. К тому же выяснилось, что у неё сессия и жених, который был забыт на время политических диспутов в перерывах между минетами, а сейчас неожиданно вынырнул. Расстались мы по-доброму, хорошими, преданными друзьями, хотя ни кто из нас и не поменял идейных приоритетов.

Оксана.          

Это совершенно чудное существо происходило из Петропавловска-Камчатского и, соответственно, любило Россию и всё с ней связанное. Огромные зеленые глаза, разноцветные от природы локоны волос (от светло до темно русых), стройнейшая фигура – этот комплекс красоты заставлял завистливо оборачиваться всех мужиков, когда мы дефилировали по улицам. Знали бы эти товарищи, до какой пены изо рта мы докрикивались практически на каждом свидании, пытаясь доказать друг свою правоту в хохлатско – кацапских спорах.

График и сценарий наших рандеву отточился за три года до совершенства. Встретясь в 10 утра, мы направлялись через весь город в мою общагу, заряжаясь по дороге от российско-украинского срача, который перерастал в таковой, в независимости от первоначальной темы разговора. Основательно обозлившись друг на друга, мы заходили в кафе «Дубки» и выпивали по 100 граммов водки (вино она не пила – художница как-никак – творческий человек). После выпитого Оксана добрела, а у меня вставал хуй, и продолжал стоять всё двадцать минут до общаги, причем мои брюки (через трусы) насквозь пропитывались членовой секрецией в районе ширинки.

В комнате, спустив на пол два матраса из отдельных кроватей, мы начинали творить что-то невообразимое. Порносайты, которых тогда ещё не было, отдыхали. А какой у неё был запах между ног! Он был настолько притягателен и чарующ, что заставлял напрочь забывать об идеях ОУН и украинской независимости. В перерывах между совокуплениями в самых необычных позах, я буквально зарывался ртом в её промежность и готов был проводить там сутки напролет, облизывая натренированными на митингах устами, всё её волнующие морщинки и изгибчики.          

После немыслимого сеанса секса и некоторого отдыха в объятиях друг друга, мы предпринимали операцию под кодовым названием «муж». Дабы её благоверный не догадался как она проводила время, мы на обратной дороге заходили в тоже таки кафе «Дубки» и снова заливали водку во внутренности, чтобы потом, придя домой, Оксана могла поведать мужу трогательную историю об очередной встрече с очередной подругой (подруги были предупреждены). Но накатив спиртного, нас опять тянуло поспорить, однако уже в более художественной форме.
Оксана затягивала:
«Ой, кто-то с го-о-орочки-и-и спустился,
Наверно ми-и-илый мо-о-ой идёт…»,
на что я оппонировал:
«За честь и за славу, за нашу державу,
Розибьем крываву Москву и Варшаву,
Гэ-э-э-э-э-э-э-э-э-эй!».  

Потом она уехала в Орёл, а далее в Москву, однако наши встречи не прекратились, поскольку отказаться от такой девушки я не мог, хотя и жениться не хотел, несмотря на то, что её сын любил меня сильнее, чем отца. Однажды в Москве мы трахались в Доме на набережной (ул. Серафимовича, 2), как раз перед выборами президента  России. Оксана была за Ельцина, а мне было по барабану, но в результате прений выяснилось, что её муж Саша хочет голосовать за Зюганова, даром, что бизнесмен. Я не мог не воспользоваться такой возможностью поиздеваться и когда уезжал из Москвы, нажравшись водки, поехал к ним домой и засунул в дверь квартиры две записки.
«Оксана:
Если хочешь, чтоб буржуй
Пьявкой впился в сердце нам,
То иди и голосуй
За придурка Ельцина».
«Саша:
Если хочешь, чтоб ГУЛАГ
К нам вернулся заново,
Голосуй тогда, мудак,
За чмыря Зюгонова».

Наши встречи продолжались десять лет, мы трахались в Алуште, в Харькове, в Орле и в Москве, налаживая, таким образом, самую, что ни на есть, тесную связь между Украиной и Россией на горизонтальном уровне, самом нормальном для нормальных людей.

Таня.

Эту девушку, коренную ростовчанку, которая была и есть, такой же красавицей, как и Лена и Оксана, я знаю восемь лет, но только перед выборами в Украине, осенью 2004 года, выяснилось, что она тоже политически активна. Работала она в издательстве, которое массовыми тиражами выпускало предвыборные агитки за Януковича, а я сидел в штабе Руха и собирался голосовать за Ющенко, поскольку Рух вошёл с ним в коалицию. А я вошёл в коалицию с Таней у себя на квартире.

После принятия коньячного алкоголя, вместо прелюдии Таня начинала демонстрировать мне какие-то книжечки и маленькие листовки за единого кандидата, я же читал ей стихи о том, какой пиздатый парень Ющ:
«Виктор Ющенко – самый Лучшенко,
Некурященко и Непьющенко,
Неподставченко и Успехченко,
Виктор Ющенко – Лучшевсехченко».

Препирательства, с использованием неубиенных своей аргументацией доводов, типа «Янукович – лох», «Ющенко – гандон», заканчивались только с началом поцелуев. А когда я снимал с неё миниатюрные трусики и прикасался щекой к её аккуратной попке, у меня настолько мутилось в голове, что я уже готов был признать обратное: на самом деле это – Ющенко – лох, а Янукович, как ни крути,  –  гандон. Её слегка вспушённый венерин бугорок просто сводил с ума, а от мускусного привкуса междуножия у меня текли слюни, как у дауна со стажем. Я думаю, с Таней происходило тоже нечто подобное, ибо не отказавшись от своих первоначальных убеждений, невозможно было так упоённо и, в то же время, остервенело обхватывать мой член её жаждущими губками.            

Сейчас Таня временно недоступна, но время ещё есть – до парламентских выборов осталось шесть месяцев, авось или Таня вернётся, или ещё кого найду с противоположными взглядами. Потому что банальное траханье с единомышленницами не доставляет такой радости, как с оппонентами, нет в нём ни огня, ни задоринки, ни изюминки.

Война влагалищ с независимостью будет продолжена.