Я просыпаюсь, и меня целует мама,
Любимый позвонил — он милый мальчик.
Мне преподы облизывают попку,
И солнышко мне светит очень ярко.

Но я тут вспомнил о бесланских детях:
Их мама не целует на рассвете,
Их бойфренд не ласкает похотливо,
И оттого мне очень, очень грустно.

А я пишу дипломную работу,
Читаю вам научные доклады,
В зачетке у меня везде «отлично»,
И мама очень-очень мной гордится.

Но я тут вспомнил про убитых сербов —
Я их не спас от западных фашистов.
Славяне, наши братья, там страдают,
Я не имею права быть счастливым.

Я кушаю на завтрак бутерброды
С колбаской, помидорами и сыром
(Вот, кстати, вспомнил я про хуй бойфренда),
А дети в Таиланде голодают!

* * *

А к нам вчера приехал хер столичный,
Министр образования какой-то.
Он лидер этой подлой шайки «Наши»,
Которые нацболов обижают.

Я подошел к министру, размахнулся
И по щеке его ударил больно.
Он очень удивился и смутился,
Я покраснел и сразу извинился.

Охранники меня лупили долго
Резиновой дубинкой по… не важно.
Но, вроде, симпатичные ребята.
В другое время я бы им отдался.

Да нет, я не отвергнутый любовник,
Мне этот перец в дедушки годится.
Я просто выражаю так открыто
Гражданскую позицию свою!

* * *

Я подрабатываю в морге санитаром,
Я будущий патологоанатом —
Приятная и тихая работа,
И едкие пары формальдегида.

Мне очень жалко мальчиков умерших,
У многих даже не было бойфренда,
А это счастье, высшее блаженство —
Прижаться к теплому мужскому телу.

Везешь такого зайку на каталке,
А он как будто вовсе и не умер,
Он просто спит, мой белый нежный ангел.
Нагнусь — и поцелую прямо в губы.

Я раздеваю бедненького зайку,
А он лежит спокойный и красивый.
Возможно, был он в жизни гомофобом,
Но Бог его простит, и я прощаю.

Нам с этим зайкой холодно и грустно,
За окнами сентябрь и дождик мелкий.
Я мальчика уснувшего согрею,
А завтра мне его еще вскрывать…