Пал Палыч лежал на раздолбанной койке, застеленной грязным синим одеялом. Печь едва тлела, топить как следует, было нечем. Остальное в комнате--поломанный стол, чуть живой стул да телевизор старой марки, который давно уже не работал, потому что перегорела какая-то лампа, а доставать новую не было ни денег, ни желания. Не беда однако. Краткие сюжеты "Марианны" пересказывала человеку его знакомая, Надька Проказова.

"Луис Альберто выстрелил, Палыч",- было последнее, что она сообщила при краткой встрече возле коровника. С тех пор ее там больше не видели. Баба явно отлынивала от работы, пьянствовала, пропивала все деньги, детей кормить нечем. Старшая ее, лет десяти девчонка, украла в магазине буханку хлеба, забралась в сарай и съела ее так быстро, что налетевшие мигом местные не успели у нее отобрать.

Пал Палыч или Юный Пионер, как его звали деревенские неизвестно почему, лежал на койке и умствовал, прикидывал, то есть, пытаясь осмыслить то, что творилось кругом. Какие-то непонятные начались дела. Неустойчивость во всем полная. Все суетятся, дергаются, мечутся, нервничают даже очень. Одним словом охуевают люди. Переживают за страну, говорят, что новое правительство убивает их морально. Все вокруг рушится, не за что зацепиться просто. Ни гимна нет своего, ни конституции, ни герба. Ко всем прочим бедам еще самая главная--колхоз этот "Авангард", где Палыч проживал все последние годы, хотя и не работал нигде, так как не позволяли убеждения - он думать был мастер, рассуждать, мыслить - идет, кажется, с молотка. Уже несколько месяцев без председателя и вот-вот, ходят упорные слухи, должны продать итальянцам.
"Дожились", - мычит недовольный неумытый Юный Пионер(мужик лет пятидесяти с большой черной совсем цыганской бородой), - " не хватало нам русским еще на иностранцев пахать". О себе лично он не думал, потому что промышлял неизвестно чем и ему хватало, а вот за народ болел, Жалко ему было жителей деревни Варваровщина, ставшей ему второй родиной.

Да, неизвестно чем, казалось, занимался Пал Палыч, а на самом деле у него имелись всякие разные хитрые способы для продления существования. Одно время, например, он занимался буквально следующим: вырезал из дерева красивый крест или "хрест", как он называл свое изделие, и хитрым способом опускал его в пустую бутылку. Хорошо смотрелось, особенно с подсветкой где-нибудь в интересном интимном месте, скажем, на трюмо.
Однажды он даже понес свое произведение в церковь, Подошел к первой встречной монашке в черном и спрашивает:"скажи, где тут у вас поп самый главный?" Женщина интересуется:"а тебе он зачем?" "Нужен,"-говорит ей Юный Пионер," у меня к нему дело. Видишь хрест в бутылке? Хочу ему такие поставлять, а он пусть толкает, Деньги поровну,"
Монашка тут как закрестится, как замашет на Палыча руками. Мол, прочь отсюда, антихрист. Вдруг сам поп показался легок на помине. Здоровый такой мужик с большим серебряным крестом поверх одежды. Прогнал мужика за ворота палкой. Возле церкви показал умелец свою бутылку фотографам, что фотографируют желающих на фоне памятника архитектуры семнадцатого века. Те удивились его умению и посоветовали налить в бутылку водички и попробовать толкнуть вещицу под Пасху, когда сюда толпы народа валят. Как бы этот хрест в святой водице плавает.
Пал Палыч, вроде, загорелся этой идеей, хотел побольше таких сувениров наделать и резко обогатиться, но мало помалу стал остывать, апатия одолела. Захотелось положить на все, послать к черту и не покидать больше родной Авангард, который любил по своему всей душой и сердцем. К тому же, куда приятней было лежать на койке и умствовать.

А тут еще новая завмаг подрядила его на халтуру--колоть-пилить дрова, так он вообще забыл обо всем на свете. Она вдовой осталась недавно и ходила по деревне, как чумная. Ничего делать уже не могла, оставаться одна дома боялась. То у одного мужика поспит, то у другого. К Юному Пионеру тоже заглянула на ночь глядя. Спала на полу. Толстая, обрюзгшая вся, дрожащая от страха и от водки. А под утро и подрядила мужика на работу(очень упрашивала), пообещав хорошо заплатить за все дела.
Завмаг эта, Михаловна, сюда в Варваровщину, из Эстонии недавно переехала с мужем отставным полковником. Там жить невозможно стало, она уверяла, из-за гонений на русских. Никаких прав у русскоязычного населения, прижали просто Приехали сюда, купили дом в Варваровщине. Вроде зажили неплохо, а тут, бац, у полковника рак обнаружили внезапно. Недолго мучался. Как говорится, крякнул.

Той осенью вообще в деревне трех мужиков не стало. Полковник этот раз, потом еще полковник, друг первого, который выпил на поминках какой-то левой водки с нехорошей примесью, так его бедного парализовало и к утру загнулся, посиневший весь перед смертью. А третий человек, Кудила его звали, пропал без вести. С концами. В свое время он был известен тем, что пил по черному и пел песню: Все пропью, баян оставлю.

Михаловна очень переживала, когда ее муж неожиданно склеил ласты. Хотела его с попом похоронить(местные некоторые говорили, что так якобы завещал сам покойник), однако, ждали-ждали батюшку из церкви--обещал быть непременно--так и не приехал. Не посылать же второй раз да и некогда. Знать судьба такая у человека, нагрешил много полковник. Закапали как обыкновенного колхозника.

Юный Пионер против умершего ничего не имел, кстати. Тот ему ничего плохого не сделал. Даже наоборот, приглашал Палыча в гости, угощал водкой. Сам большой любитель был поддать этот военный, хотя ему и нельзя было злоупотреблять: диабетик он и по ногам сильно било, после каждой поддачи. падал, если приходилось добираться домой от еще-полковника, с которым обычно вместе пили.
Пал Палыч однажды донес пьяного полковника на руках до дома и тот не забыл этого, отблагодарил мужика по-человечьи. И вот именно в тот вечер, подсабив ближнему, Юный Пионер пошел к своей знакомиой бабе, Надьке Проказовой, которая давно уже приглашала его к себе в гости, только он не решался никак. Сомнения какие-то одолевали, постоянно чего-то боялся.

"Вредина", - выговаривала ему доярка при встрече, - "какой же ты, Палыч,
вредина". От самой же несло навозом, самогоном и силосом.
Она была, впрочем, относительно молодая, лет тридцати, симпатичная, черненькая, небольшого роста, но полненькая и, по видимому, распутная.
" Четыре ребенка у нее и у всех детей разные отчества", - рассказывал Палыч "эстонке", как ее прозвали в деревне, желая посоветоваться с умной и авторитетной женщиной. Солидной, хорошо одетой, умеющей просто, но хитро не придерешься
шься, обсчитать в магазине, обвешать или специально подмочить мешок с песком, чтоб тяжелей был. К тому ж, она прибыла сюда в турлы считай что из-за границы. У нее и разговор совсем особый, не то что у местных - с небольшим приятными акцентом, благородный, хотя она русская в принципе баба, когда-то здешняя. Это после внезапной смерти мужа-полковника она несколько опустилась, перестала за собой следить, опухла вся, подурнела на морду лица, пропахла мочей и калом и вообще одурела от водки, так как фактически не просыхала, колотилась постоянно аж дрожь. Уже не могла для себя ничего толком приготовить, иной раз и обоссытся прямо за прилавком.

"Позор а не женщина", - говорила про нее категорически Проказова, которая сильно ревновала полковницу к Палычу и зла была к тому же на завмага страшно, потому что та как-то раз наедала ее на двести рублей.
" Сгорит она, "- предрекала доярка, - "вот увидите, сгорит эта дура обязательно, вот увидите, ничего уже на хуй не соображает. Томочка, доярка сменная, рассказывала: приходит она к Михаловне с молоком, хотела на вино поменять, которое только для своих под прилавком, а та спит прямо на полу и возле печки валяются горящие головешки..."

Ладно, это уже после было, а по-первости "эстонка" вполне нормальная была. Юный Пионер ее уважал и к ней прислушивался.
"Распутная баба сразу видно", - говорила полковница про Проказову, выслушав Палыча очень внимательно,- "держись от нее подальше, советую, спокойней тебе будет, а не то наживешь неприятностей. Заходи лучше к нам в гости, и муж тебя приглашает. К нему еще-полковник придет, выпивать будут. Приходи, Палыч, обязательно. А, представляешь, до тридцати лет мой муж вообще водку не пил, в рот не брал. Вот как с этим летчиком познакомился с Севера, так и запил. Тот просто алкаш конченый и моего споил. Водой их теперь не разольещь, то есть водярой. Пьют на смерть, кто кого перепьет".
Пал Палыч слушал, помогая завмагу заносить в подсобку колбасу, и пока та болтала, засунул себе палку под фуфайку. Хотел было идти, а женщина его не пускает.
Дай я тебе, Палыч, про своего сына расскажу.
Ну, рассказывай, делать нечего. Она и начала: какой он у нее хороший, как учился отлично, закончил с блеском "Макаровку", ходит теперь капитаном за границу, был недавно в Индии и привез матери оттуда Лунный камень. Такой красивый, ужас, просто прелесть. А отцу в подарок--папиросницу замечательную. В нее самые вонючие наши папиросы ложишь, вынимаешь через два часа--они пахнут восхитительно. И почему только, спрашивает женщина, мы, русские,
такой народ не талантливый? Не можем ничего красиво делать. Видал бы Палыч этот Лунный камень, как он светится, как переливается, как сверкает в темноте...да ему просто цены нету....
Юный Пионер обижался слегка за русский народ, потому что был как никак патриотом своего края. Он "эстонке" потом свой знаменитый хрест в бутылке.
показал и подарил в итоге, чтоб убедить, что русские ничем не хуже. Ей это произведение Палыча очень понравилось. Поставила на видное место.
  
Пал Палыч любовался на свою работу, когда выпивал с полковником, Михаловной и еще-полковником, летуном с Севера. Этот военный был, кстати, заядлый спорщик. Все со своим другом спорил о всяких пустяках и при этом приговаривал, что тот на Севере не был и поэтому ничего не знает.
«Вот знаешь ли ты, как правильно одеколон пьют?» - спросил еще-полковник, когда все уже прилично выпили , закусили и закосели.
«Почему ж я не знаю», - ответил полковник и, достав из комода флакон одеколона, выпил его до половины, после чего еще-полковник вырвал у друга пузырек, вставил его себе в рот и опустошил содержимое до дна без рук Быстро-быстро. Просто моментом.
  «Вот как надо пить», - заключил он и добавил поучительно: « сразу видно, что ты на Севере не был».

   После этого наглядного примера "летун" прочитал им целую лекцию о том, какие сорта одеколонов предпочтительней к употреблению, Оказалось, что "Сирень" и "Ландыш" лучше всего идут, а если "Гвоздику", скажем, или "Шипр" там пьешь, то стоит очищать предварительно. Оказывается, на Севере есть такой особый прибор очистительный: через него одеколон пропускают--вредные масла прилипают к стенке, а чистый спирт сливается в особый сосуд. Это, конечно, вещь уникальная, изобретение русского гения, редкое и засекреченное, но есть и более доступное средство: надо добавить в кружку с одеколоном желток яйца и размешать, разболтав его хорошенькою. Тоже, мол, неплохо очищает.

Так они выпивали и разговаривали. Юный Пионер больше помалкивал, почтительно слушая умных бывалых людей в больших чинах. А думал исключительно про таинственный Лунный камень, гадая, где бы Михаловна могла его прятать. Когда жс спросили его, каким образом он научился так замечательно делать "хрест в бутылке", что стоит теперь на трюмо, отвечал уклончиво, а про себя думал: тюрьма научит.
Где-то в середине вечера, уже изрядно под балдой, они слушали запись знаменитой поэмы Ивана Баркова "Лука Мудищев". Артисты на магнитофоне читали произведение на разные голоса прекрасно. Просто видишь происходящее действие, И даже пели иногда под акордион.
«А ты знаешь, между прочим, - спросил лукаво еще-полковник друга, когда запись кончилась, « как умер Барков?»
  «Кто ж не знает»,- смело отвечал полковник,-«залез в бочку с говном и утопился, а перед смертью крикнул, что жил грешно и умирает смешно».
  «Сразу видно, что ты на Севере не был»,- презрительно опроверг его еще-полковник. «Вот послушай, как это было на самом деле. Он залез в камин головой, выставил наружу голый зад, а в жопе у него была записочка: жил смешно, умер грешно».
Тут полковники заспорили. По пьяни каждый хотел доказать свою правоту.
  Юный Пионер, между тем, делал отчаянные попытки потихоньку выведать у Михаловны, где хранится Лунный камень. Та, может быть, и хотела открыть Палычу страшную тайну, но забалдела так капитально, что не вязала практически лыка. Она не понимала, чего от нее этот человек хочет, и только без конца советовала ему не связываться с распутной этой Проказовой.
    
А многодетная доярка, как нарочно, упорно домогалась склонности Пал Палыча и постоянно присылала ему записочки через свою сменщицу Томочку или других девок, где сообщала, что очень скучает без Юного Пионера, который ей по ночам постоянно снится. Просто не понимает, что с ней случилась: баба в тридцать лет, как с ума сошла, И убедительно просила его зайти в гости, сколько ж можно играть в кошки-мышки. Только себя мучить. В конце же обязательно добавляла: вредина.
Наконец, она прислала ему целое послание:
Пал Палыч здраствуй. Извини меня за все. Но я иначе не могу. Ты мне очень нравистся и я тебя полюбила как очень хорошего человека. Я много поняла встречавшись с тобой хотя бы пять минут. Но попросила об одном одолжении и ты мне отказал. Ты мене прости садится не в свои сани нестоит. Мы с тобой разные люди я доярка ты образованный человек .Ну что ж прощай
Если захотиш видеть меня передай через девок записку.
Всегда жду Надя
До понедельника.
  Записку сразу разорви.
  Целую
  Мы ведь живые люди все-таки.

Пал Палыч долго держался, не хотел связываться. Но однажды вечером не выдержал, сломался. Решил будь, что будет--русские любят рисковать. Хер с ней, что распутная. На морду она не страшная, а что бухает постоянно, то кто сейчас из баб не пьет? Это скорее правило, чем исключение. Завалил к ней, короче, на ночь глядя. У Надьки хата была вроде сарая, не комнаты, а какие-то клети для скота. Грязь кругом страшная, вонища прямо до удушья. Повсюду валяется всякое рваное тряпье. Потолок протекает, доски сгнили, вот-вот крыша рухнет. Печка совсем не дает тепла. Сама Проказова лежала на топчане в засаленном халате и читала книжку "Вишневый омут".
«Вот, Палыч, советую почитать»,- показала она ему обтрепанную обложку, «очень жалостливая книга. Я даже ночью плакала, как начиталась. Про любовь тут страшную». - И бросила книгу в темный угол крысам на съедение. Уставилась на мужчину, который изволил, наконец. явиться, своими карими большими завораживающими глазами. Ему аж нехорошо стало. Затягивало действительно, как в омут. Долго так смотрела на него женщина. Пристально, испытующе, изучающе. Наконец обозвала его врединой. Засмеялась, вскочила резко, кинулась куда-то в темноту, загремела какой-то посудой по этим клетям, посылая по ходу детишек под ногами исключительно к ебене матери. Вернулась вскорости к Палычу с бутылкой самогона. Юный Пионер, как он потом рассказывал полковнице, сразу обратил внимание, что там в бутылке болтается какой-то. подозрительный красный осадок, но подумал и решил--наверное, это спецом для подкраски. Так делают, чтоб лучше гляделось пойло.

Выпили они по стакану. Надька полезла к Палычу: дай, мол, я тебя пожалею. Хотела поцеловать. Пахло же от женщины натуральным говном. Он отстранился, ему стало нехорошо. Выскочил на улицу на свежий воздух. Побежал скорей до хаты. Не добежал метров сто, обосрался. Да так его лихо пронесло, что последние штаны пришлось выкинуть.

Спрашивает потом мужик у Михаловны, женщины опытной, пожилой, далеко не глупой, отчего могли быть такие страшные последствия. Ведь желудок у него вроде бы нормальный, все подряд переваривает, никогда не жаловался.
«Я ж тебе, Палыч, говорила, что ходить к этой чертовой Проказовой не надо?» строго спрашивает у него завмаг.- «Говорила или нет?»
Что отрицать, было дело. Не послушался.
  «Ну вот. Теперь слушай, что я скажу. Это она тебе "любжу" сделала и дала выпить специально».
  «А что это такое, Михаловна?» - не понимает Палыч.
  «Да приворотное бабское зелье. Если баба хочет, чтоб ее мужик крепко любил, она добавляет в самогон свою менструальную кровь. Понял?»
  Юный Пионер все понял и блеванул завмагу прямо на прилавок.
    
Прошло около месяца. Умер полковник, скончался еще-полковник. Нашли в лесу обглоданные косточки мужика Кудилы, который любил пить и петь песни. Он пропал без вести и, оказывается, был съеден людоедом из Азии, что шалил в здешнем лесу. Наконец Пал Палыч послал через Томочку записку Надьке, приглашая ее вечером в гости. Затопил пожарче печку, лег на койку поверх грязного рваного одеяла. Ждал-ждал и заснул незаметно. Снился ему съеденный мужик Кудила, который ничего плохого Палычу не сделал, но и ничего хорошего тоже. Томочкин собака Полкан вышел на след людоеда, но тот хитрый гад-нерусский подстерег пса, удавил его и захавал. Томочка очень горевала, аж спала с лица. Ведь вся деревня Варваровщина знала, часто баба жила со своей собакой как с мужчиной. Это был второй уже у нее кобель, а первого застрелил томочкин сын Максим, застав его с матерью во время акта.
Юный Пионер, бородатый, в одних черных трусах, проснулся вдруг и увидел Надьку возле печки. Черные волосы распущены, щеки горят, лицо влажное, глаза сверкают, над верхней губой маленькие усики. Настоящая колдунья и что-то ворожит. Шепчет у печки: чай-чай, выручай. Бормочет что-то невнятное. Потом опять полушепотом; Луис Альберто не убил Марианну, пожалел...
«Сейчас я, погоди»,- крикнул Палыч, вскочил с койки и дал бабе сильного пинка в зад. Она так и торнулась головой в открытую топку, перед которой только что колдовала.
Он держал ее за ребра, чтоб не дергалась, сучка драная. Потом как затихла, разом стянул с нее старые и рваные спортивные штаны все в навозе.
    
Уже совсем ночью, припоминал потом Юный Пионер, как в угарном бреду, натянул он на голову черный чулок и пошел к полковнице в дом. У нее было открыто настежь. Сама валялась на полу, спала и громко храпела во сне. Толстая , дряблая, грязная, опустившаяся в конец. Ему было противно на нее смотреть. Перерыл в комнате все на свете, искал этот загадочный Лунный камень Думалось:"если найду, тогда счастье"Не нашел ничего однако. Расстроенный вернулся к себе .в хату и лег опустошенный на свою раздолбанную койку.
   КОНЕЦ