Главным нашим оружием было страстное партийное слово, подкрепленное делом -
личным примером в бою. Вот почему политические работники стали душой Вооруженных
сил.
Л.И.Брежнев “Малая земля”

В здании ГУВД Ивану надо было быть вот для чего.
Сегодня производилось очередное награждение отличившихся сотрудников милиции
почетными дипломами, ценными подарками и другой разной хуйней. Иван был в числе
этих счастливчиков.
В назначенное время в актовом зале всех награждаемых построили, и какой-то
высокий милицейский чин под звуки оркестра стал вручать награды. Ивану был
присужден (или присвоен?) почетный значок “Отличник милиции”.
Высокий милицейский чин очень торопился, поэтому не стал прикалывать на грудь
Ивана значок, а только пожал ему руку и сунул в эту же руку коробочку с заветной
наградой.
Мохнаткин чуть было не обосрался от пафоса, так был доволен.
А хули? Много ли надо придурку?
Придя к себе в общагу, он первым делом открыл коробочку и достал значок.
“Куда бы его приколоть?” - стал он соображать, зачем-то озираясь по сторонам.
После многочасовых мучительных раздумий он, наконец, решил напялить свой дурацкий
значок на китель.
Он расстегнул булавку значка, и та вдруг неожиданно впилась ему в палец.
- Ой, блин! - испуганно вскрикнул Иван.
Из уколотого пальца на пол начали падать скупые алые капли. Что за
чертовщина?
«Ну, не беда! Подумаешь, палец уколол! Когда по яйцам бьют, то намного больнее.»
– утешил себя ефрейтор.
Иван по деревенской привычке сунул уколотый палец в рот. Через несколько минут
кровь остановилась. Надо бы йодом смазать, да ладно! Хуйня!
Через час палец начал неприятно покалывать. Он немного распух и заметно
покраснел. Когда Иван набирал этим пальцем номер телефона Анжелы, то
чувствовалась ощутимая боль.
Анжелы дома не было.
Прошло уже семь часов после окончания суда над Исааком. Был поздний вечер.
- Ай, ладно! - вслух сказал Иван. - Анжела никуда не денется. Завтра утром
позвоню.
Ивана клонило в сон. Он очень устал за этот день, поэтому он по-армейски быстро
разделся и нырнул в койку....
Первое, что он сделал утром - это позвонил по телефону.
Но не Анжеле, а в Скорую медицинскую помощь.
У него теперь покраснел не только палец, но и вся кисть руки. Покраснела,
распухла и периодически неприятно дергалась.
“Скорая” приехала через четыре часа. За это время рука очень сильно распухла до
локтя, и к тому же нудно болела. Иван был заметно бледен, и его трясло, словно в
ознобе. Приехавший доктор осмотрел руку и спросил только:
- Где-нибудь поранились?
- Угу. - промычал Иван.
- Укол против столбняка делали?
- Не успел.....
- Не волнуйтесь. Сейчас сделаем. Опухоль к завтрашнему утру должна пройти, -
спокойно сказал врач и далее обратился к медсестре: - Верочка, сделайте ему
укольчик!
Верочка сделала Мохнаткину укольчик под лопатку, и через пять минут врач и
медсестра ушли. Иван остался один. Его знобило и трясло. Стуча зубами он снова
залез под одеяло....
«Скорая» уехала.
Уже в машине врач как бы между делом спросил:
- Верочка, а что это Вы вкололи пациенту?
- Как что? Противостолбнячную сыворотку.
- Помилуйте! У нас этой сыворотки нет в запасе вот уже три месяца. Так что же?
Медсестра покраснела.
- Ну?! - поторопил ее врач.
- Аскорбинку, - пискнула Верочка.
- О! Аскорбинка - это хорошо! Аскорбинка - это не повредит! - удовлетворенно
заключил врач.
- А поможет ли? - осмелилась спросить Верочка.
Доктор посмотрел на нее так укоризненно, что медсестра опустила глаза и
покраснела еще больше.
Прошло восемнадцать часов после суда над Парсонсом....
На следующее утро Иван вообще не встал с постели.
Не смог.
Вся правая его рука распухла до плеча, а до локтя он ее уже перестал
чувствовать. Была какая-то противная слабость, тело покрывал холодный пот.
Сосед по комнате, вернувшись с ночного дежурства, не на шутку обеспокоился,
обнаружив ефрейтора в таком виде, и снова вызвал “скорую”.
Скорая медицинская помощь приехала только к вечеру. На этот раз ничего колоть
Ивану не стали, а погрузили на носилки и увезли в больницу.
В больнице ему стало совсем плохо. Его трясло, как в лихорадке, и боль
чувствовалась во всей правой половине тела. В таком состоянии он и провел ночь,
так как лечащие врачи объявлялись в больнице только утром, а дежурный врач всю
ночь трахал какую-то студентку, типа был занят.
Утром Иван уже бредил.
Доктор посмотрел на него с сожалением, осмотрел руку и покачал головой.
- Будем резать, - уверенно сказал доктор и пошел делать обход дальше.....

        * * * * * * * * *
* * * *

Вечером этого же дня два студента-медика сидели в ординаторской и пили
неразбавленный спирт из мензурок.
Молча.
Ничем не закусывали.
- Слышь, Костя, - заплетающимся языком вдруг заговорил один из них. - А мы
сегодня все сделали, что должны были?
- Да вроде все, - отвечал тот, который Костя. - Дай-ка я посмотрю в журнал.
Первый студент по имени Миша протянул куда-то руку, взял какой-то там журнал и
швырнул его Косте. Тот поймал журнал на лету, открыл его и стал, якобы,
внимательно читать.
- Вроде бы все, - сказал он. - Только, слышь, ты! Олень! Завтра с утра надо быть
в норме!
- А чего?
- Да тут одного чудика надо к операции готовить.
- Может быть, сразу в морг?
- Не-е-е-е-е ... Тут написано - к операции. Ампутация, блин, какая-то....
- Ампутация чего? - спросил Миша без интереса.
- А хуй его знает чего! Тут неразборчиво написано. Ну, давай наливай!
Ребята налили, выпили, немного помолчали.
- Слышь, ты! - начал опять Костя.
- Ну, чего?
- А мне того мужика жалко.
- Какого еще мужика?
- Ну, этого..... Которого к операции.... Я его сегодня видел. Плох мужик....
Может не дотянуть.
- А чего у него там?
- Да до хуя всего... Столбняк, заражение крови, гангрена какая-то .... До хуя
всего.
- Да-а-а-а-а..... - протянул Миша без всякого выражения. - Может не дотянуть до
завтра. Жалко. А чего ему ампутировать-то?
- А ххххххххуй знает.... Завтра у нас чего? Ага, четверг, значит, ногу
ампутируют....
- Откуда ты знаешь, что ногу?
- А по четвергам все время ноги режут, - уверенно изрек Костя. - Забыл, блин? Ну
давай, наливай!
Налили. Выпили.
- Слышь, чего я говорю, - опять заговорил Костя. - Этого мужика спасать надо.
- А чего его спасать? Завтра отрежут ногу - вот и будет спасен.
- Не скажи-и-и-и.... Гангрена, блядь.... она така-а-а-а-ая..... Можем упустить
время. Помрет ведь мужик!
- И что? Чего ты предлагаешь?
- Давай сами ему эту ебаную ногу отрежем! Хирурги мы или не хирурги?!
- Хирурги. - охотно согласился Миша.
- Ну. И я говорю - хирурги. Пойдем, отрежем!
- Пойдем! - опять охотно согласился Миша. - Только сначала выпьем.
- Легко!
Выпили. Посидели. Еще выпили.
- Ну что, пойдем?
- Пойдем. А какую ногу резать?
- А хуй ее знает, какую..... Я думаю - левую. Гангрена, блядь, она всегда с
левой начинается.
- Точно! Я и забыл. Ну, пойдем.
Ребята взяли хирургическую пилу, пошли в палату к Ивану, и за пять минут без
наркоза отрезали ему по самые яйца левую ногу.
Через некоторое время они снова вернулись в ординаторскую.
- Это у тебя первая ампутация? - спросил коллегу Миша.
- Да. Первая.
- И у меня первая. Ну.... Давай это дело обмоем!
В это время в ординаторскую зашел фельдшер. Тоже малость выпивши.
- А! Студенты! - весело сказал он. - Чего такие довольные? Чего не спите?
- А мы только что ампутацию сделали! - радостно сообщил Костя.
- Ампутацию? - насторожился фельдшер. - Какую? Кому?
- Да этому парню.... Как его?.... Гангренову....Тьфу! Нет...... Этому....
Мохнаткину!
- Мохнаткину? - Задумался фельдшер Коля. - Его я сегодня видел. Плох мужик.
Может быть, вы и правы. До утра он мог и не дотянуть.... Правильно-то хоть
отрезали-то?
- Да ну, блин! Спрашиваешь! Как учили.... Хуяк - и нет конечности!
- А какую? Левую? Правую?
- Ты чего, блин! Прикалываешься, что ли? Конечно, левую!
Фельдшер заметно побледнел и изумленно уставился на “хирургов”.
- Вы чего? Охуели? - заорал он. - Какую на хуй левую?! Ему же правую надо!
Но ребятам было уже все по фигу - правую, левую......
- Говно вопрос! - спокойно произнес Костя. - Правую, так правую! Где эта ебаная
пила?
- Вот что, ребята, - быстро заговорил Коля. - Я вас сегодня не видел, и вы меня
тоже. Понятно?
И стремительно вышел из ординаторской.
Типа испугался. На измену сел, блядь.
- Вот ссыкун! - презрительно сказал Костя. - Хули испугался? Щас правую отпилим!
Говна пирога!
Ребята взяли пилу и снова направились в палату к Ивану.
Пришли.
- Слышь, Миша, ты пульс ему пощупай. Может, он того, отъехал уже. Чего зря
пилу-то тупить?
Миша пощупал пульс.
- Да нет, живой еще, - ответил он.
- Тогда пили!
Через пять минут все было кончено. Ивану отпилили вторую ногу. Отрезали по всем
правилам, как учили. Рану обработали и наложили шов. А потом весело пошли
допивать свой спирт.
Через несколько минут спустя появился Коля. Ему было интересно - чем все
закончилось.
- Ну как? - деловито спросил он.
- Не гони волну! Все ништяк! Как учили, - еле проворочал языком Костя. - Ну,
давайте выпьем!
Все трое подняли мензурки.
- Да-а-а-а-а....- вздохнул фельдшер Коля. - Тяжело мужику будет без рук.....
- Без каких рук, на хуй?! В натуре ты чего? Пьян что ли? - пробормотал Миша. -
Мы ему ноги отрезали!
Коля выронил из рук мензурку со спиртом.
Воцарилась тишина.
- Как ноги? - только и спросил фельдшер.
А хули он еще мог спросить?
- Как .... Обыкновенно как. Пилой. Вжик-вжик и пиздец на хуй! А что такого? Вон
Мересьев! Без ног на самолете летал, фашистов сбивал на хуй!
Коля тяжело опустился на стул и обхватил голову руками.
- Ребята! - через некоторое время произнес он очень отчетливо. - Этому. Парню.
Надо было. Ампутировать. Руку. Одну руку.
- Одну руку? - оживленно переспросил Костя. - Говно вопрос!
Он схватил с полки хирургический топор и с несвойственной для пьяного быстротой
выскочил из комнаты.
Не успели оставшиеся Коля и Миша налить и выпить по мензурке, как Костя уже
возвратился с отрубленной рукой подмышкой. Из-за пазухи у него торчали две
отпиленные давеча ноги Ивана Мохнаткина.
- Говно вопрос! - еще раз сказал он. - Мы же хирурги!
Миша согласно кивнул и залпом осушил свою мензурку, а Коля выпученными глазами
пристально смотрел на отрубленную руку.
Это была левая рука Ивана Мохнаткина ....Левая, блин!
Правая его рука, уколотая булавкой от милицейского значка, осталась на месте, то
есть на туловище…….

     * * * * * * * * * *
* * * *

Иван перенес серию диких операций на удивление мужественно. Он вытерпел все
издевательства веселых молодых хирургов и не потерял сознание.
Наоборот, сознание его, затуманенное столбняком и гангреной, вдруг приобрело
удивительную ясность и четкость. Все, что с ним произошло, он воспринял как
должное, как предназначение свыше, как заслуженную кару за свои грехи.
Когда рядом с его койкой откуда ни возьмись возникли фигуры пьяных студентов в
белых халатах, Иван подумал, что это божьи ангелы спустились с небес за его
грешной душой.
Странно. Если человек грешник, то его душу должны вроде бы забирать не ангелы.
Черти, что ли? Ну да, черти.
Тогда при чем здесь ангелы?
Ивану было не до подобных тонкостей. Ангелы, так ангелы! И он стал срочно
каяться в своих грехах и быстро-быстро шептать: “Господи, прости! Господи,
прости! Господи, прости!”
Ангелы не стали забирать его душу. Вместо этого они зачем-то отрезали его ногу и
куда-то исчезли.
“Странные какие ангелы!” - мысленно удивился Иван. Боли он не почувствовал, так
как был настроен на другое. А этого другого и не произошло. Ногу забрали....
Зачем?
Ага! За грехи и забрали. Все верно. Зато жив! Уф! Пронесло! Значит, не все так
хреново, он еще поживет! И в голову его потекли светлые мысли.
Одна светлее другой.
Все-таки плохой он был человек. Нехороший, злой. Это Иван понимал. Точнее,
сейчас вдруг это понял. Но это было раньше. Это раньше он был плохим. А теперь он
станет другим. Добрым, хорошим. Ну, какой он был раньше? Хитрый, завистливый,
ленивый, наглый, лживый и глупый. Это все позади. Как только он выйдет из
больницы, он будет вести праведную, спокойную жизнь. Никаких гадостей. Никаких
излишеств. Может быть, он даже уйдет в монастырь. А что? Кормят там, вроде бы,
хорошо, никакие парсонсы под ногами не путаются, почему бы и нет? Точно! В
монастырь! Вот только сначала отберет у Анжелы трусы с колышком, а потом уже и в
монастырь. И молиться, молиться, молиться! Одеть на себя чудо-трусы и молиться!
Хорошо-то как!
Плавное и светлое течение его мыслей было прервано появлением уже знакомых нам
“ангелов”, Костей и Мишей.
Что, опять за душой пришли?
“А-а-а-а-а-а! - закричала душа Ивана. - Прости меня, господи! Грешен, грешен,
господи! Прости Христа ради калеку убогого!”
И в этот раз смилостивились божьи ангелы, не стали забирать душу Ивана, а
отпилили вторую ногу и исчезли.
Тут-то ефрейтор и задумался.
Выходит, что ангелы спускались с небес вовсе не за его душой? А зачем же? За
ногами? Да хрен с ними, с ногами!
“Блин! - пронеслось в его голове. - Бог хоть и далек, но мудр. Вот она,
расплата! Это бог лишает меня конечностей за грехи мои Вот гад! Прости меня,
господи! А утром ведь и руку отрежут! Бля-а-а-а-а-а..... Вот попал! Смилуйся,
господи! Как же я теперь дрочить-то буду по утрам? Левой рукой несподручно
будет...... Помилуй, господи! Сделай так, чтобы мне не резали мою руку! А
ноги.... да хуй с ними!”
Бог был далек и мудр.
И глух.
Мало того! Опять прибежал белый ангел (уже один) и топором отрубил Ивану левую
руку. Здоровую.
Вот теперь-то уж точно - не дрочить Ивану ни левой рукой, ни правой. Придется
теперь Ивану воздержаться от мастурбации.
Ему вдруг стало уже не до раскаяния. Что же это такое? Он покаялся от всей души,
а ему за это руки-ноги рубят?! На хуй тогда вообще каяться? Ну ладно, отрезали
одну ногу, и так уже наказан, зачем еще-то резать? На хуй нужно?
И он стал последними словами поносить и бога, и всю православную церковь, и этих
чертовых ангелов. Такой вот каяльшик, блин! Говорить он не мог, но делал это
мысленно, причем так замысловато, что сам себе удивлялся.
Кстати, в его длинном мысленном монологе ангелы были не чертовы. а ебаные. Он
так и подумал: “Эти ебаные ангелы!” И здесь он погорячился. Ведь ангелы-то -
существа бесполые, и вступать с ними в сексуальную близость просто невозможно.
Так что “ебаными” ангелы быть никак не могут.
“Как это невозможно? - могут удивиться некоторые изощренные сексуалы-практики. -
А как же рот? Орально-генитальный контакт, так сказать? Ангелы они там или не
ангелы, но рот-то у них есть! Выходит, что “ебаными” они все-таки могут быть?”
Но вот об этом Иван думал меньше всего, тем более, что в силу своего воспитания
считал, что подобного рода контакты - это проявление буржуазной извращенности и
неуважения к партнеру. Так что, произнося эти чудовищные слова - “ебаные ангелы”,
Иван подразумевал обычный для него контакт, а именно - в попу.
В жопу, так сказать.
Ефрейтор Иван Мохнаткин был потомственным педиком. Пора уже показать читателям
его истинное лицо.
Гомик, короче.
Секундочку! Читатель может удивиться: - а как же его романы с деревенскими
дамочками? Ведь были же романы?
Да.
Были.
С дамочками романы были.
Именно таким способом все романы и завершались. В попу.
Какие еще вопросы?
“Ну, суки! - мысленно вопил Иван, лежа на больничной койке. - Издеваетесь?!
Давайте! Рубите уж все! Руку рубите! Голову рубите! Член мой половой рубите!
Гады!”
И заплакал в бессильной ярости, и забылся в отчаянии......

Из забытья его вывела чья-то заботливая рука, которая приподняла его голову.
Это была рука фельдшера Коли.
- На, попей, голубчик,- ласково говорил Коля. - Попей горяченького, парень.
Намучился ведь за ночь, сердешный.
Коля одной рукой приподнимал голову Ивана, а другой подносил к его губам большую
кружку с дымящейся жидкостью. Это был мясной бульон.
Мохнаткин стал пить бульон мелкими глотками. Было вкусно. Бульон был наваристым.
“Хороший бульон. Густой. - подумал Иван. - Как у нас в деревне. Бабка его хорошо
делала. Из такого бы бульона студень хороший получился.”
Прав был Иван. Хороший был бульон. И из него, действительно, получился бы
хороший студень. Поэтому он с таким удовольствием пил.
Откуда ему было знать, что этот бульон был сварен из его ноги?
Зачем ему это было знать?
На хуя, спрашивается?
Студентам же надо было чем-то закусывать свой спирт?! Студенты - народ веселый и
голодный. А тут столько мяса! Не пропадать же еде! Вот они и нажарили себе
котлеток, наварили бульона.
Молодцы! Хорошие ребята! На все руки мастера - и хирурги, и кулинары!
Котлеток Ивану не досталось. Зато бульона пей, сколько хочешь! Вкусный бульончик
получился. Как в деревне. Иван первый раз в жизни пил бульон из собственной ноги.
Но зачем ему было знать об этом? Зачем человека расстраивать? Ведь утром его
ждала тяжелая операция по ампутации правой руки......

              * * * * * * * * *
* * * * *

Что было утром - не будем пересказывать. Нетрудно догадаться. Но Иван не умер.
Он стойко перенес операцию по ампутации последней своей конечности, правой
больной руки.
На этот раз операция проходила по всем правилам медицинской науки, с наркозом, с
ассистентами и т.д.
Но это уже было не важно. Во всяком случае, для Ивана. После суда над Исааком
прошло уже пять суток, и Ваня знал, что жить ему оставалось еще шестнадцать.
Организм не боролся со смертью. Жизнь постепенно угасала в его теле. Хоть и
мелкий, никчемный человек, а все равно жалко! Божье создание. А мог ведь стать
героем! Космонавтом или полярником.
Иван ничего не чувствовал. Боль ушла. Осталась только душевная боль. Но и она
после того, как Иван раскаялся, искренне раскаялся, отступила. Исчезла. И
уступила место иному чувству, не известно какому. Уже неземному.
Иван неподвижно смотрел в потолок широко открытыми глазами. Он ничего не видел и
ничего не слышал.
Он думал.
Проходило время, он засыпал, потом просыпался, потом снова засыпал, просыпался и
снова думал. Неизвестно, о чем он думал. Но перед тем, как его окружила темнота и
его сердце остановилось, за мгновенье до этого, он увидел серо-синие глаза Исаака
Парсонса и услышал его голос: “Ты свое отгулял, ефрейтор.......”