Гай Юлий Цезарь происхадил из старинного патрицианского рода. Адними из наиболие ярко выраженных черт, были иво природная мягкость характира, паказное безразличие и с трудом скрываемая похоть. В децтве этот падонок палучил очень хорошее абразование: изучал литиратуру, историю, филасофию, греческий изык, араторское искусство. В красноречии он добилсо таких канкретных  успехоф, что его ставили на фторое место после Цицерона.

Цезарь упорна стремилсо на самую виршину власти. Честолюбивый падонак поставил сибе нехуевую цель, к которой пашел сваим путем. Первое, чего он успел дастичь – это пазитивное располажение римских граждан. Кроме выдаюсчегося красноречия, которое тогда риально ценилась как высочайшее дастоинство, популярность ему обиспечивали устраиваемые им пышные и бисплатные пиршиства и зрелища. Халяве были все несказанна рады и эта отражалось на его рейтинге. Хлеба, зрелищ, конопли – вот что надо народу, считал Цезарь. Хлеба он даст им патом, когда станет палковводцем, и начнет грабить храмы и города. Зрелища, дурь и бляди требавали бальших денег, и ему пастоянно прихадилось занимать бабло и залезать в долги, чтоб оплачивать бои гладиатороф, тиатральные представления и чартерные рейсы ямайских падонкаф.

Любофь римского народа, симейные связи а также высокий уравинь каррупции ф высших эшилонах власти древнего Рима, пазволили Цезарю относительно быстро продвигацо наверх. В тридцать он стал пантификом (ну типа главный жрец), в тридцать три – претаром (высшая судебная должнасть па гражданским делам), а еще через год – протектаром, правителем Лузитании (это правинция Испании, захваченная Римом). После этава Цезарь палучил еще Галлию (тирритория нынешней Франции).

Во время пребывания в Испании Цезарь стал участником реального эпизода вашедшего ф всемирную историю Великих падонкоф. Когда, проезжая со свитой, устафшими знойными блидями и другими пирсонажами мимо захудалого городка, адин из спутников сказал, это что блять за хуйня, неужели и тут, в Бабруйске идет борьба за власть, и люди спорят из-за далжностей? На этот ниабдуманный и легкомысленный вапрос Цезарь ответил, как и подабаит настоясчему падонку; «Лучше здесь быть ПЕРВЫМ НАХ, чем в Риме – втарым!»

Далее, раскрывая тему ебли, следует отметить, что у Цезаря были любовные связи с женами таких известных римских деятелей как Красс и Помпей, а так же с матерью Брута – это была очень красивая и такая же похотливая как Цезарь женсчина.  Среди его более ухоженых блядей, были царицы Эвноя и Клеопатра, а также жена мавританского царя Богуда. Ниизвестно, за что такие вип-асобы любили пороцца со слабым тщедушным и плешивым падонком. Ачивидно у него был какой-то сикрет. Весь Рим знал о его пахождениях, и за глаза называли не иначе как «лысым развратником». Зато со своей женой он сразу разошелся, едва услышав криватолки о ее ниверности, хотя ни разу не самневался в ее невиновности: - «Жена Цезаря должна быть выше всех сомнений, и ниибет!». История утверждает, что единственно-подтвержденным питном на сексуальной рипутации Цезаря был ахтунг в юности с афинским царем Никомедом.

Что касаицо ваенных успехаф Цезаря в пакарении Галлии а также взятие ф плен тупых алигафренаф Астериксоф с их ебаным валшебным зельем, вызвали ахуеть какое ревнастное недоброжелание со стороны ряда сенатороф. Адним из них был влиятельный жулик и аллигарх Помпей. Помпей провел в сенате ряд законоф, ставящих пад самнение политичиское будущее нашего палковводца. Ф силу этих законоф, власть Цезаря должна была скоро закончица, ему атказывалось ф праве снова избираться, плюс он отстранялсо от камандования армеей. Палучалось так, что пока Цезарь ковал на поле брани славу римскава аружия и расширял границы гасударства (ни многа ни мало - на полмиллиона квадратных киламетроф), кучка сталичных интригантоф руковадимых Помпеем, сабиралась лишить его законных плодов побед и власти. Короче, палнейший и аткровенный развод. Помпей, как и паложено агенту влияния, действовал за кулисами и прикрывалса ришениями сената, на каторый в силу неизвестных причин он имел ахуенное влияние.

Когда Цезарь узнал про такую подставу, он канечно же ахуел. Как и паложено падонку, сначало было выжрато нимало спиртного, прежде чем было принято решение пойти и самому во всем разобраца. Нибальшая речка Рубикон отделяла Рим от Галлии. Переход с легионами этай реки азначал афициальное начало вайны Цезаря с сенатом, ибо падобный поступок был запрещен еще с незапамятных времен. Но согласитесь - прибыть риальному падонку в сталицу на стрелку с мудаками для выяснения причин такого неслыханнова кидалова, да еще и без братвы, тоже было бы беспантово. Цезарь задумалсо. Потом произнес знаменитую фразу: «Да пашли все нахуй, жребий брошен!» И перешел Рубикон.

Прибыв в Рим, Цезарь сходу дал пезды староримским радовитым автаритетам. Они, разумеецо,  заспишили с канвертами, и извинениями, но личная вайна тем не закончилась. Оставив в живых сенатороф и аристократоф – своих главных врагоф, Цезарь канкретно лоханулся, ибо разнес только армею Помпея. Сам Помпей успел съебацо, но канкретные братки из-за моря один хрен патом снесли ему башку. Гордые римские сенаторы которых Цезарь пощадил, испытывали сильное унижение от проявлинной милости.  Затаифшись, они пришли к выводу, что легальная оппозиция не имеет при диктатуре законных способоф борьбы и что выебывацца асобо не следует. Оставался единственный путь – атстрел диктатора. И дни Цезаря были сочтены.

Чтобы как-то аблегчить себе душу, все недруги падсели на алкаголь, барбитуру и прочие депресанты. Перекрывшись, они запустили в падкупленные СМИ слухи, что типа сталица империи будет перенесена в Александрию, а чтоб узаконить брак с Клеопатрой, скоро будет издан закон, разрешающий Цезарю брать сибе дахуя жен, лишь бы иметь наследникоф. Публика ахуела. По Риму папалзли самые нивироятные сплетни и самнения, каждый раз обрастая ачеридной кучей гавна.  Таким образом, была создана парадаксальная ситуация, когда сильный, но пачему-то излишне добрый диктатор, дастигший вершины почета и власти оказался  в палитической (полной) изоляции (жопе).

О шаткости палажения Цезаря говорят каличество и состаф участникоф заговора. В нем учафствовали шестьдесят человек. Среди заговорщикоф были видные сенаторы,  дипутаты, придставители известных династий и даже старонники самаво Цезаря, в том числе, и близкий к Цезарю товарисч Марк Брут. В день пакушения загаворщики возглавляемые Брутом разделились на две группы: адна затупиф так стала позади кресла Цезаря, другая вышла иму навстречу и сапровождала до самого кресла, синхронна прося заунывными голасами за изгнанного брата одного важново сенатора по имени Тулий Кимвр. Величественно апустившись на свое кресло, Цезарь атклонил их просьбу незамыславато послаф нахуй.

И тогда Тулий, схватил тогу Цезаря и стал стаскивать ее с шеи, что было знаком к нападению. Другой сенатор по имени Каска, выхватил стилет и первый нах нанес удар в затылак. Рана аказалась ниглубокой (что висьма удивительно; очевидно удар был праизведен не лезвием а рукояткой или же сей придурок забыл снять с него чихол). Цезарь резко павирнулся, схватил руку гада и задержал кинжал. Почти аднавременно оба закричали: раненый Цезарь по-латыни: «Ты что делаешь урод, ахуел что ли!!?» А испуганный Каска по-гречески: «Хуясе! Помогайте помогайте!» Непосвященные в загавор сенаторы оцепинели. Загаворщики окружили Цезаря с обнаженными кинжалами: куда бы диктатор не абращал свой взор, он, падобно дикаму зверю акруженнаму охотниками, встричал удары кинжалов, патому как было заранее условлено, принять участие в убийстве должны все.

Брут тоже нанес Цезарю удар (история утверждает что в пах). Атбиваясь от загаворщикоф Цезарь митался и кричал, но увидеф Брута с абнаженным кинжалом, произнес: «Ебаныврот! И ты что ли, Брут?» – и сразу перестал сапротивляцо. По окончании ниравной борьбы акровавленнае тело Цезаря асталось лижать у пастамента, на катором стояла статуя Помпея восстановлинная по приказу самого Цезаря. Цокаль статуи был сильно забрызган кровью. Асобо религиозные сенаторы конкретно прихуели, подумаф, что сам Помпей явилсо для атомщения своиму врагу, распрастертаму на полу и все еще содрогавшемуся. Цезарь палучил двадцать три колато-резаных раны, но только одна из них была смиртельной. Многие загаворщики в толчее и суматохе так и не пробифшись к Цезарю только паранили друг друга (ну далбоебы,  хуле тут поделать).

Когда убийство савершилось, в сенате начилась паника. Из папытки Брута обратица к сенаторам с пламинной речью нихуя не палучилось, так как фсе в страхе разбежались. Паника и смитение быстро распрастранились и в гораде. Все закрывали наглухо двери, приготовляясь защищацо, хотя никто не знал от чего. Многие лафки магазины и офисы  города были разграблены. Телифоны, свет и вода были атключины. Люди наиболее близкие к Цезарю, укрылись в чужих домах. Труп убитава диктатара давольно долго лежал у падножья статуи. Только через какое-то время явились трое рабоф. Они взвалили тело на насилки и отнесли домой. Из всей пампезной свиты и блядей, кто обычно саправождал Цезаря, остались только эти трое, несущие таво, кто еще несколько часоф назад был властилином многих народоф, огромных пространств и любовником многих знатных женщин.

Заключение нашей кафидры:  Самым главным качеством Цезаря кроме точного расчета, нестандартности мышления и стремительности действий, была спасобность не падать духам от неудач. Его путь не состаял из одних толька побед. Несмотря на то что им было покорено тристо народнастей а штурмом взято более восемьсот гарадоф, было множество неудач и поражений, и не только в войне но и в других делах. Цезарь не шефствавал от легкай победы к победе, нааборот; каждый свой успех он выдирал аромным напряжением сил и воли. Ведь парой не так легко настоящему падонку развести настоящую царицу на поебацца, ничего не пообещаф при том взамен. Изведаф горечь паражений, Цезарь научился «держать удар», не быть сломленным. Никакой падонок не преуспел в том, как Цезарь, и уже только потому он достоин восхищения. Viva Caesar, martire de salutant bla!



Следующий креатиф:                                                Специально для УДАФФ.КОМ
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ