1912 год.
Боливия, поселок на краю сельвы…

Потомок ацтеков, Эстебан Клюква, был расслаблен. Одной рукой он поглаживал погремушку гремучей змеи, другой лениво теребил складки влагалища доньи
Доры фон Крупп, заезжей поэтессы из Германии.
Донья была больна, надо было что-то делать, причем срочно…
        
       Но, как и в других случаях была альтернатива обычным лекарствам.
Эстебан вгляделся в сельву. Никакого знака.
Но вот проревел гамадрил. Возле уха прожужжала колибри.
Пора…
Клюква обошел вокруг пня по часовой стрелке.
И три раза стукнул большой деревянной ложкой.
Эаййу- болотная гремучка с любопытством высунулась из под пня. Клюква поставил блюдечко с молоком. Обеденный перерыв. Змея выползла  и стала пить.

Теперь надо стать деревом.

-Сядь сюда, знаками показал Клюква на пень. Тетка на полусогнутых от страха ногах
подчинилась. Ее предупреждали, что этот шаман немного не в себе.
И все что он делал, было вообще чересчур, но жить хотелось.

…Соединить их и стать деревом, предающим сок.

Надо найти точки соприкосновения. Он оставил змею пить. Вдохнул воздух над плечем.
Нет. Лизнул тесемку на платье. Нет. Мимо проплыли испуганные глаза.
Клюква усмехнулся про себя. Женщины города.
Вдруг пространство начало пульсировать чуть в глубине по правую сторону от
внутренней поверхности бедер. Клюква разрезал ткань платья и трусов и ввел
три пальца в лоно. 3 оранжевых огонька метнулись к темному пятну в животе.

Есть. Теперь надо черной силы. Чтобы темнота поглотила тьму. Левой рукой
Клюква  обхватил погремушку змеи.

Эаййу пила молоко. Иногда раздавалось три удара. И перед ее норой появлялась
Жидкость. Вкусная. И сейчас мягкая трава и небо схватили ее за хвост и
она плыла, теряла силы и силы приходили. И солнце обдавало ее ласковым светом…

Силы соединились. Нужен был толчек... Чтобы провернуть колесо зажигания
Рев из леса. Шорох птицы. Вот он ключ. И все завертелось, и все трое впали в оцепенение…

-Все будет хорошо, только ты заплатишь тем, что внук твой будет - Мучача Ахтунгеро.

Говорил Эстебан Клюква, беря деньги от, то и дело, краснеющей сеньоры.

-Но с другой стороны это спасет великую страну…

1924
Германия
Пригород Мюнхена.

Юрген Крупп кушает штрудель, запивая теплым молоком.
За окном колосится рожь, тянутся к небу подсолнухи. Бабушки Грета и Дора где-то
в огороде. Внезапный ветер распахивает настежь дверь.
Зоркий глаз Юргена выхватывает во ржи  картину: Бабушки Грета и Дора
сплелись языками и теребя друг друга за молочные груди падают,
падают в поле из подсолнухов и спелой ржи.
Юрген плачет: Никогда не буду любить девушек!
Дедушка фон Крупп тоскливо гладит его по голове…

1936
Советская Россия
Ленинград. Тренировочный центр КГБ

- Медведя покормил?
Да.
-На балалайке Моцарта поиграл?
-Да.
Албанский выучил?
-Да
-Молодец! Вот тебе стакан водки и соленый огурец. Иди учи немецкий!

Иван Кожемякин хочет стать настоящим разведчиком
Он идет в другую комнату и вскоре оттуда раздаются бодрые крики:
-Ди штунде ист ауф! Ауфидерзейн! Яволь!


1937-1942
Германия- Советская Россия
Наиболее крупнокалиберной и тяжеловесной артсистемой всех времен и народов, применявшейся в боевых действиях, стала 800-мм экспериментальная железнодорожная установка «Дора» К (Е), созданная в конце 1941 года. Инициатором и горячим стороником этого оружия был сам Гитлер, обожавший подобные проекты. Работы в конструкторском бюро фирмы «Крупп АГ» начались в 1935 году. Управление вооружений заказало 3 гигантские пушки, строительство первой из них началось в строжайшей тайне летом 1937 года. Из-за технологических трудностей, связанных с обработкой 32-метрового ствола, пробные стрельбы удалось провести только 4 года спустя.
Орудие использовало снаряды различной длины и веса: бронебойные (масса 7100 кг, начальная скорость 720 м/с) и фугасные (4800 кг и 820 м/с). Дальнобойность составляла 38 и 48 тыс. м соответственно. Боевая скорострельность этого монстра достигала рекордно малой величины — 1 выстрел в 20 минут. Несмотря на эти недостатки, пушка вполне соответствовала своему прямому назначению: разрушению наиболее мощных укреплений линии Мажино. Бетонобойные снаряды легко пробивали броневую плиту толщиной 1 метр и 8-метровый слой бетона. В плотном земляном грунте боеприпас проникал на глубину до 32 м.
Семитонные снаряды и пороховые заряды от транспортера к казенной части орудия поднимали 2 крана, установленные в хвостовой части платформы. Комплекс, сопровождавший «Дору», в своем составе имел энергопоезд, железнодорожный состав техобслуживания, состав с боеприпасами, 2–3 подвижные зенитные батареи, летучки и т. д. — всего до 60 локомотивов и вагонов с персоналом в несколько сот человек. Столь разнообразная номенклатура подразделений обеспечения заставила выделить единственную пушку в отдельную войсковую часть — 672-й железнодорожный артиллерийский дивизион, сформированный в январе 1942 года.
«Дору» не удалось использовать по прямому назначению — Франция капитулировала прежде, чем орудие было введено в строй. Боевым крещением орудия стало участие в операции «Лов осетра». По мнению Гитлера, «Дора» должна была сыграть важную роль в последнем штурме русской приморской крепости. В конце апреля 1942 года (как видно, Манштейн нисколько не сомневался в своей победе над армиями Козлова) в Симферополь прибыли эшелоны с солдатами 672-го дивизиона и разобранной на части пушкой...



2 августа 1942 года
Где-то под Бахчисараем.
Советская Россия.

…Иван Кожемякин в форме 40-го взвода особой жандармерии поднимался
по железной лесенке в направлении рубки наведения огня «Доры».
Связка из трех противотанковых гранат должна уничтожить сердце этой
адской машины и спасти Севастополь.
И пусть он погибнет, но память о нем будет жить в веках.
И вот они, мои последние шаги…Еще шаг. Рука тянется к сумке с гранатами.
Эта дверь… Сколько раз мы это репетировали в Москве…
Гранаты в руках, открываю дверь. И цепенею…

Мозг советского человека. Разведчика .Давал сбой.
Внутри рубки насиловали друг друга два эсесовца-наводчика.

Из открытой двери на них смотрела сама Смерть в виде переодетого партизана,
Комсомольца и бог знает еще кого с занесенной связкой гранат в Руках…
Броска не последовало.

Иван Кожемякин был глубоко потрясен. Сначала оцепенели руки, потом ноги, потом сковало все тело. И он чувствовал, как каждый атом его тела наполнился бетоном изумления и отвращения перед адским замыслом Гитлера. Так победить совершенного
Советского разведчика. Развратом и отвращением! И он стал камнем.

Иван Кожемякин окаменел. Когда один из наводчиков, а именно Юрген фон Крупп
вызывал патруль. У входа стоял памятник отлитый то ли из бронзы, то ли из мрамора.
И сколько патруль не палил в него из пистолетов, не стрелял из «Шмайсеров» все
пули отлетали от него с удивительным металлическим звоном.

Вызвали саперов. Русского шпиона подняли подъемным краном и загрузив в
транспортный самолет, прибывшего спецрейсом из Берлина, увезли на экспертизу…

Немцы так и не добились своего.

Снаряды, нерадивые наводчики, наводили криво и предаваясь от пережитого страха все больше своим греховным утехам, все время сбивали прицел.  Соответственно можно
сказать Иван Кожемякин выполнил задание. Только один снаряд выпущенный
по Севастополю из «Доры» попал в цель. И то не причинил особого вреда.
Наводчиков в конце концов застукали свои же и отдали под трибунал. Поделом!

Как же сложится судьба Ивана Кожемякина?

В 1945 наступающие войска в одной из немецких  лабораторий нашли памятник
изображающего русского разведчика с занесенными гранатами в руке.
Сопроводительных документов не имелось.

Было решено памятник переправить в Москву.

В один из солнечных майских дней 1950 года его установят в метро на станции
«Площадь Революции» в Москве.

Там он и будет стоять до 9 мая 2045 года. К столетию Великой Победы его поцелует
немецкая девочка и он оживет и станет единственным солдатом, уцелевшим с той войны.


…Все так и будет. Тихо сказал Эстебан Клюква, глядя вслед удаляющейся немке.
Эаййу- болотная гремучка безмолвно слушала монолог старика
И только колибри, беззаботно жужжали вокруг, собирая пыльцу с набравших силу
цветков орхидей…Лето в Боливии подходило к концу. До Первой мировой войны
оставалось меньше двух лет…


18.05.05