«Из коммуниста может получиться хороший фашист, а из социал-демократа - никакой»
Адольф Гитлер

Людвиг медленно полз по густой траве, огибая кусты шиповника и орешника. Рядом полз Ганс. Яркое полуденное солнце припекало их черную униформу.

- Давай передохнем, – прошептал Ганс. - Заебался ползти.
- Хорошо, только не долго. – прошептал в ответ Людвиг. – Сигареты есть?

- Бери, – Ганс протянул ему смятую пачку русских сигарет без фильтра.

Людвиг медленно перевернулся на бок, облокачиваясь на руку и подставляя лицо солнечному свету, вставил в рот сигаретку и подкурил ее бензиновой зажигалкой. Ганс достал из кармана компас, смятую тетрадь и начал сверять азимут.

- Дым выпускай в землю, ближе к корням! – резко сказал Людвиг – Дым могут заметить.

Неожиданно Людвиг закашлялся и посмотрел на сигарету.

- Где ты их взял? Готт штраф фердаммт?
- Украл. На дереве тулуп висел, я его облазил, там только пачка этих сигарет была и какие-то бумаги, на, глянь, что за шайссе, – Ганс протянул Людвигу несколько смятых бумажек.

- Я ни хрена по-русски не понимаю, это во первых, – произнес Людвиг. – Во-вторых, никогда больше не рискуй так. Готтесхиммель, ну ты и идиот. Все поставить на карты из-за пачки русских дерьмовых сигарет. Абер, мы правильно движемся?
- Да вроде бы да, – задумчиво произнес Ганс, показывая Людвигу лист бумаги с какими-то линиями. - Мы здесь должны быть. На пересечении вот этих двух линий.
- Смотри мне. – сказал Людвиг. - В прошлый раз мы прямо в здание уперлись. Картограф хуев. Как таких как ты в штаб берут…
- В этот раз буду внимательнее. Компас починил. Раньше стрелка верхнее стекло задевала, – виновато ответил Ганс. – если б у меня хотя бы масляный был…
- Если бы да кабы, – грустно сказал Людвиг. – Сейчас главное отсюда выбраться. Через ограждение пробраться. Мы должны к кукурузному полю выбраться, там легче будет. Будем двигаться вдоль дороги к своим. Строго на запад. Передвигаться будем по ночам. Я думаю, через неделю выберемся к нашим блокпостам.
- Черт нас сюда занес. Тойфельсзахе, – тихо сказал Ганс. Не было печали. Лежать бы сейчас где-нибудь в парке в Германии, пивка попить. Хельгу не видел уже сто лет.
- Ладно, хватит прохолаживаться, – решительно сказал Людвиг, глядя на часы. – Сейчас патруль пройдет, будем двигаться дальше. Дорога каждая минута. Главное, чтобы нас собаки не почуяли.
- Когда уже все это закончится? – спросил Ганс, закапывая веточкой окурок. – Надоела мне эта война, питание это сволочное. Русские кормят пленных как свиней.
- Ничего, ничего, дорогой мой Ганс, вот выберемся отсюда, когда будем дома я тебя к себе приглашу, после войны. Моя жена готовит замечательные колбаски. Она приносит их шкворчащими на сковороде, с ледяным шнапсом или настойкой. Их есть сразу надо, пока горячие. Жир течет по подбородку, колбаски во рту тают, как масло. Я их есть могу килограммы, до боли в животе, – мечтательно говорил Людвиг, пожевывая во рту травинку. – А еще…
- Хватит, – прервал его Ганс, пряча в карман бумаги и компас. – И так тошно. Еще и с женщиной года два не был. Давай двигаться лучше. А то у меня депрессия начинается. Путь-то еще неблизкий.

Неожиданно недалеко послышались русские голоса, мужской и женский. Женщина громко кричала на мужчину, тот басом отвечал ей, судя по всему, оправдывался. Людвиг и Ганс прижались к земле и замерли. Голоса начали удаляться и через несколько минут стихли вдали. Людвиг глубоко вздохнул. В такие моменты сердце начинало биться с удвоенной силой, его сковывал страх перед русскими. Ужаснее всего была мысль даже не о пытках, допросах, скверной жратве и даже не о смерти в плену, а то, что он уже никогда не сможет вернуться в Германию, умереть у себя на родине в глубокой старости, оставив после себя дочерей и внуков. Еще Людвиг мечтал после войны стать писателем и описать все его злоключения в русском тылу, он даже придумал название для своей книги – «Хаймвег» - Дорога домой.

Его размышления прервал рокот самолета. Людвиг снова прижался всем телом к земле, умоляя ее скрыть ее от летчика.

- Нас ищут, сцуки, наверное, швайны… – процедил сквозь зубы Ганс. – Видать, бумаги важные у нас.

Самолет пролетел метрах в четырехста правее них, но гул его не утих.

- Разворачиваться будет! - прошептал Ганс. – Скорее к кустам!

Людвиг и Ганс, стараясь как можно сильнее прижиматься к земле, быстро поползли к кусту орешника, загребая за шиворот траву и землю. Как только они скрылись под спасительной листвой орешника, над ними со злым ревом пролетел вражеский аэроплан. Когда гул стих, Ганс молча протянул Людвигу сигареты. Выкурив по сигарете, они закопали окурки и поползли в густой высокой траве в направлении заходящего солнца. Неожиданно Людвиг, замер и прижался к земле. Ганс, ползущий позади него, удивленно посмотрел на товарища.

- Танк, - прошептал Людвиг. - Т-34.
- Вот дерьмо! - Просипел Ганс и начал медленно пятиться назад. – Этого еще не хватало! Херр Готт! Фергис михь фюр аллес!
- Не двигайся! – прошептал ему Людвиг. – Вообще не шевелись, заметят же.

Ганс замер, лег на примятую траву и начал читать молитву Деве Марии.

- Да заткнись же ты! – тихо прорычал Людвиг. – Хочешь, чтобы нас здесь изрешетили? Давай сюда рюкзак и зажигалку.

Ганс поспешно снял рюкзак и со страхом в глазах передал его Людвигу.

Людвиг как-то грустно на него посмотрел, вытащил из рюкзака бутылку, заткнутую тряпкой и взглянул на своего фронтового товарища. Снова послышались русские голоса, где-то позади них. Оба не секунду повернулись назад и снова встретились взглядами. Людвиг вернул Гансу рюкзак.

- Я постараюсь сейчас поближе подползти, – тихо произнес он, стараясь сдержать дрожание в голосе, – метну бутылку в танк. Если экипаж где-то рядом, не в танке, то я вскочу и побегу в ту сторону, а ты ползи в нужном направлении, я их таким образом отвлеку от тебя. За мной должны увязаться те, что сзади. На всякий случай, прощай брат. Чус.
- Прощай, Людвиг – прошептал Ганс. – Я тебя не забуду.

Людвиг медленно пополз вперед. Ганс отвернулся в сторону, стараясь сдержать слезы.

***

Через несколько секунд над танком взметнулось алое пламя, ярко освещая все вокруг. Со всех сторон послышались крики, он увидел вскочившего Людвига и начал ползти к кустам. Неожиданно он получил сильный удар в бок, затем кто-то схватил его за шкирку и рванул вверх. Ганс закричал и начал бить кулаками здоровенного бородатого мужика, державшего в одной руке Ганса, а в другой, словно чемодан, он держал за ремень извивающегося Людвига.

Поняв, что сопротивление бесполезно, Ганс опустил руки и беззвучно заплакал. Рядом стояла женщина в белом халате и осуждающе смотрела на них.

- Ну сколько вы еще будете воевать, а, бедолаги вы мои? – спросила она – А? Ну что вам все неймется?
- Ну Марья Петровна, ну что за изверги эти двое! – басом сказал дворник Миша, глядя на своих пленных. – Ну сил у меня нет их ловить, бензин с газонокосилки слили, вон танк подожгли, это жеж красить его опять… Я ведь его месяц назад-то памятник этот покрасил уже сколько краски на этот монумент извел…
- Дойчланд юбер аллес! – гордо сказал Ганс. - Хайль Гитлер!

Михаил глубоко вздохнул, поставил их на ноги и повел их в главный корпус военного психоневрологического госпиталя, укоризненно показывая им на пылающий памятник легендарного танка Т-34.

- Нихт фенштанден, – отвечал ему Людвиг. – Вайс нихт вас дас ист. Дас вар еманд андерер.

Дворник глубоко вздыхал, глядя в небо и хлопал себя по карманам тулупа в поисках сигарет.