Посвящается боевым подругам,
которые помогли нам победить во всех
войнах, и ради которых
мы порвём глотки всем врагам.




Почему она оказалась на войне? Наверное, по тому, что ей повезло в жизни с мужчинами. Отец и брат были сильными добрыми смелыми людьми, она не смогла вынести разлуку и отправилась на фронт вслед за ними. Но судьба сложилась так, что встретиться они смогли только через год.

Сначала были шесть месяцев в госпитале. Шесть месяцев она ухаживала за раненными. Пол года кровавых бинтов, стонов боли, незаживающих ран, оторванных рук и ампутированных ног. Она почти физически ощущала ту боль которую испытывали бойцы, тела которых, порой, походили на кровавое месиво из осколков железа и ошмётков плоти. Внутри у неё всё сжималось от жалости, когда приходилось причинять боль, но так было нужно, она закусив губу и глотая жгучие слёзы, отдирала присохшие к ранам бинты, ставили уколы, ассистировала на операциях. Иногда кончались обезболивающие, и начиналось самое страшное. Она всегда была на таких операциях. Она держала руку раненного, она вытирала холодных липкий пот с его лица, она разговаривала с ним, не давая ему уйти. Иногда ей казалось, что не только она, но и сама Смерть стоит рядом и берёт раненного за руку. Тогда она кричала или шептала ему на ухо сумасшедшие слова о любви и мире, она плакала, прижимая к груди его голову и не давая чёрным крыльям смерти унести душу. Её девечье тепло, её горячие слёзы помогли многим выбраться с того света. Она делала всё это, надеясь, что где-нибудь, другая дочь, сестра или подруга, не пожалеет своего тепла и доброты и для её мужчин.

Потом была передовая. Когда она уезжала, весь госпиталь провожал её, даже безногие калеки на костылях или на плечах товарищей, добирались до окон, чтобы помахать ей на прощание. Проводить её пошёл главврач. Возле машины он обнял её, потом отстранил и внимательно посмотрел в глаза. В его глазах она увидела мудрость, и боль.

- Прощай, дочка.

- До свидания.

- А может и мне с тобой на фронт махнуть. Взял бы автомат и в бой. А?

- Нет, вы нужнее здесь. Вы спасаете жизни.

- Доченька, я лишь не даю сердцу остановиться, а жизни спасаешь ты…

Она уехала на фронт. Там она смогла спасти жизнь многим. Некоторых безумцев приходилось спасать чуть – ли не силой, тяжело раненные, они всё равно ползли вперёд, оставляя на земле за собой кровавый след. И в том бою она уже успела вытащить из под пуль троих человек, как вдруг прямо перед ней упал боец. Пуля попала ему в плечо, бросив на землю. Она подползла к нему, и увидела своего брата. Пока она тащила его в окоп, враг перешёл в наступление. В окоп спрыгнули трое. Брат тяжело поднялся на ноги, раненная рука висела как плеть, по ней на землю капала кровь.

- Капитулирен, - громко сказал он, грубо схватил своей огромной лапищей девушку за волосы и рывком поставил на ноги.

- Капитулирен, русиш капут. Хай гитлер!

Под внимательными взглядами автоматных дул он развернул её к себе, сорвал ватник, и одним движеньем разодрал платье. Затем опять развернул её обратно, потянул за косу, так что её голова задралась вверх, сгрёб в ладонь её запястья, лишив возможности шевельнуться. Она видела над собой только небо в рваных лохмотьях дыма, ощущала на себе жадные взгляды и грязные лапы врагов, оскверняющие её прекрасное тело. Ещё она слышала мерзкое хихиканье человека, которого считала своим братом.

- Бабу берите, меня не троньте!

Она почувствовала как ослабла его хватка и в руки скользнула рукоятка ножа. Она сразу всё поняла, и вонзила нож врагу который стоял чуть сбоку держа их с братом под прицелом автомата. В это время брат, разбил лицо одному и ударил ногой по яйцам второго. Пока враги пытались прийти в себя, он выдернул нож из груди убитого, и через секунду всё было кончено.

Она упала на колени, пытаясь прикрыться остатками платья, он рыдала и слёзы чертили на её лице дорожки, капая вниз мутными каплями. Брат набросил ей на плечи свой бушлат. Он прижал ей к себе, он гладил её волосы. Мимо уже проезжали русские танки, шли солдаты. А он всё сжимал в объятьях её хрупкие, дрожащие от плача плечики, и повторял.

- Прости родная, ПРОСТИ!