Поэтом можешь ты не быть,
Ни разу.
Но баб ебать и водку пить
Обязан.



Быть поэтом его  научила мамуля,  когда  он  ходил в детский сад.  
-Будь врачом, - говорила она. – Или, на худой конец, поэтом.
Врачом он так не стал, а вот поэтом стал где-то классе в седьмом.
Свой первый  кособокий стих он запомнил навсегда.  Короткий и про революцию:

«Вот  надо ж революции случиться.
  И окрыленная сказала голова:
-Учиться, дескать  нам  еще, учиться и учиться!
Ну, ебтваю, - великие слова!!!»

После  публикации  на стенках сортира этого, смелого по тем временам, произведения ( а это был  аккурат 80 год), у автора, который  алкал славы,   начались проблемы, и его даже хотели выгнать из школы.
Он малодушно пересрался и искренне раскаялся.  Его простили с условием направить свой талант в благое русло и, за пару недель,  к  дню победы, сочинить оду.  Которую и зачесть  в актовом зале на торжественном концерте.

Он честно старался, но получалась хуйня,  недостойная великого подвига ветеранов.  (Позднее,  разочарование от собственного бессилия создать что-то путное вылилось в строчки:

«Лирику никак. Скабрезность опять.
То ли я пошляк. То ли муза блядь».)

Он  выдал  стихи  Мусы  Джалиля за свои,  директриса  их подредактировала, после чего они были с успехом зачитаны. Гроза миновала.

Зато в  десятом классе он поразил воображение самой красивой девочки школы  запиской со следующим признанием:

«У меня на тебя не лежит...
Может просто лежать перестал,
Может это природа блажит,
Но обратно его не вложить».

В тот же вечер девочка отдалась.

Слегка ошалевший от  таких  раскладов, он понял, как права была мама. Уже через пол года  он превратился в циничного уепка с саркастической улыбкой. Его новая  универсальная поэтическая отмычка, с малопонятным тогда, но притягательным словом «джакузи»,  которую он всякий раз выдавал за экспромт, отомкнула рекордное ( по тем временам),   количество ног. Звучало так:

«Я слышал сказку,
Что пенистый джакузи струй
Заменит и мужскую ласку?
Так вот вам ….нет!»

Которое  иногда  замещалось на полноценное «хуй».    

В институте его поэтический уровень окреп.  Бухие  бойцы стройотрядов, гитаря, весело орали  сочиненную им песню о  Родине.  Она называлась – «Хуевая песенка». Правда, авторство свое он  тогда  скромно утаил, несмотря на набирающую силу перестройку.  
Всего в песне было три куплета  и  припев.

Сначала тихо и  вкрадчиво, исполнялось:

«Как-то в лес искать пошел,
Пришел, и хуй чего нашел»

Вышел в чисто поле я,
Тоже нету ни хуя.

После чего шел проигрыш и припев:

«Эй,  уепки,  в жопу  шмотки,
В жопу  славу  и награды,
Кроме баб и кроме водки
Ни  хуя  бойцу  не надо!»

И снова вкрадчиво, с удивлением неким:

«Встретил гору на пути.
Влез - хоть хуем покати.

В речке – хуй. И тот, блять, свой.
Вместо рыбки золотой.»

И припев…

И по нарастающей:

«Только хуй без ни хуя?.
Только хуй без ни хуя!

Только хуй без ни хуя.
Это Родина моя.»

И снова припев, блядь…

Действительно, хуевая..
Ностальгия.

С водкой вскоре начались проблемы. Бабы, правда, остались. Хотя и подурнели слегка.
В это непростое время он женился и перестал творить.

Второе дыхание пришло много позже, когда,  зябко поеживаясь,  ранним утром он брел по какому-то полю, с жуткого будунища, совершенно не понимая, как и зачем он здесь.  Строчки родились сами собой,  легко и злободневно. Он даже слегка удивился:

«Утро. Урожай росы,
Собираю в шузы,
Центр средней полосы.
Блядь.  Не Сиракузы.»

Это сподвигло его начать высокохудожественный эпический труд. Он написал  длинное лирическое стихотворение.
Был очень горд собой, и даже никому не читал.  Потом, нажравшись, в модном стрип-клубе,  прочел девкам:

«В томлении страстном, дева Анна
Устав от чувственных огней,
(Что с каждой ночью все сильней,
В ней разгорались), лечит рану
Молитвой истовой. Но Он,
Мольбам отчаянным не внемлет...

Дождливый вечер. Дева дремлет,
Лукавый шлет ей странный сон:
Как будто Анна, вся нагая,
Лежит пред пенною волной,
Прибой, вояка озорной,
То отступив, то набегая,
Неторопливо атакует,
Материй чувственных оплот,
Отвергнут, кажется, но вот,
Свою победу вновь смакует.
Уже готов сорваться стон,
С губ приоткрытых...
Наважденье.
А может, - предостереженье,
(Нас мир видений испокон
Такими тайнами смущает).
Но...резкий звук ее пугает,
И Анна, вздрогнув, с сожаленьем,
Из рук Морфея ускользает.»  

Приготовился  к комплементам.
-Чего, так и не кончила? – уточнили  девки.
Он улыбнулся,  развел руками.
- Говно стихи.


К облегчению всех,  до сюда дочитавших, сообщаю, что больше он стихов не пишет.  

P.S.  Коммерческие дрочеры,  впрочем,  некоторое время могли  читать  на стене  банка спермы,  предупреждение:
«Если в банке много спермы,
Значит ты у нее -  не первый»
Но это уже не в счет.


(Кекс)