Сагу слагаю я вновь, что стара.
Ветхий и страшный вам сказ повествую.
Песня сия о бессилье добра,
Всё предначертано, вам говорю я….

Где-то в горах, за тумана волной,
В каменном сне Мирового ущелья
Встал монастырь, он почти что пустой…
Лишь одинокий там правит отшельник.

Денно и нощно, века напролёт,
Ткёт полотно он героев свершений.
Каждый стежок он со стоном кладёт.
Каждый сюжет он творит без сомнений.

…Вот на пустом прежде ткани куске
Он вышивает багряное небо…
И сразу жёны взвывают в тоске,
Видя разлуки с мужьями уж гребень.

…Нить положил, получилась трава
Смятая вдоволь мужчин сапогами…
И слышно сразу уж где-то слова:
«Мы устоим и победа за нами!»

…Вышил монах город, падший в огонь,
Женщину в чёрном с кричащим ребёнком…
И сотни латников красят уж бронь
Кровью убитых, сражавшихся стойко.

Слух услаждая рыданьем детей,
Взгляд – полыханием адским деревни,
Чресла – насильем чужых дочерей,
Алчность – чужого добра награбленьем!

…Пишет отшельник своё полотно
Копья прядёт и потухшие латы…
И поле Смерти на пир предано!
Бьются бессильные в мыслях солдаты.

Смысл – убивать, а желание – жить.
Взгляды безумцев вещают забвенье
Тем, кто напротив. Кто может убить.
Плачут солдаты от душ разоренья.

Кто-то пёк хлеб, кто-то правил ладью
Каждый из них захотел постараться
Выкроить в жизни кусок на семью.
Долю на счастье. Теперь – лишь сражаться,

Биться за чей-то слепой интерес,
Сотнями тысяч всегда умирая,
Мысля о том, что не встретится Бес.
Что, может быть, он достанет до Рая.

…Время проходит, и вот гобелен
Старый монах уж закончить стремится.
Вышиты дым у оплавленных стен
И переливы небесной зарницы…

Городу – пасть, а стране – умереть,
Плотно стоять на потёртых коленях.
Не воевавшим – пороть свою честь,
Бога прося за погибших прощенья.

Иго носить и пахать борону.
Сыпать в нее гнев и скорбь побеждённых
И предаваться бредовому сну
О появлении в чести рождённых.

Тех, кто восстанет, возьмётся за меч!
Сильные духом восстанут. Сражаться
Будут они, чтобы сбросить гнёт с плеч.
Чтобы народ снова мог улыбаться,

Строить дома, воспитать сыновей,
Жить в благодати, солдат восхваляя,
Что не щадили отваги своей,
Сотнями тысяч за Дом умирая!

…Вот и закончил монах полотно.
Тихо вздохнул и свернул его в свиток.
Место на полке получит оно.
Новый  кладётся истории слиток

В ветхий стеллаж к сотням точно как он
Песнях о Войнах. Великих. Позорных.
Слышно лишь сдавленный старческий стон.
Снова за холст сел отшельник покорно.

Новый, пустой еще ткани кусок,
Он распрямил. Взял иглу, судеб нить.
Образов влился в монаха поток.
И снова вынужден старец творить…

И, может быть, выткет доблести звон,
Стяги свободы от мглы чужеземцев…
Но что получится, знает лишь он.
Только монах открывает Войн дверцы.

Ясно одно. Что бессметен старик.
Войны всегда были, есть, войны будут.
Мир на Земле – это вечности миг.
…Ткани для войн принесут ему люди.

(с) Dicent, апрель 2005 года