Примерно в девятилетнем возрасте меня с братом отправили на каникулы в пионерлагерь «Звездочка». Его главное отличие от других таких же лагерей альметьевского района состоит в том, что 80% койко-мест в нем выделялось для воспитанников школы-интерната или, как их тогда называли, «баторских», остальные – для нас, детей родителей, которым посчастливилось работать на секретном военном заводе «Радиоприбор».


Несмотря на строгий запрет со стороны администрации лагеря в лице ее директора, физрука по кличке Портфель и пятерки воспитателей-студентов-полных-раздолбаев посщот конфликтов между «баторскими» и «городскими», они, конечно же, были. В большинстве своем избалованные и рахитичные «городские» жевали регулярно подгоняемые родителями вкусности, жаловались на то, что интернатские курят, пьют, ругаются матом и вовсю их обижают и нравственно портят.


Я же чувствовал себя в лагере замечательно: во-первых, потому что: во-первых, мне нравился лагерный режим (игры типа «зарница» в лесу, ночные посиделки у костра, кино и танцы в клубе и т.д.), во-вторых, благодаря своему брату по прозвищу Фикс. На воле знатный хулиган и повеса, здесь он полностью почувствовал себя в своей тарелке, сразу перебрался в барак к старшим «баторским» и стал по пионерлагерским меркам авторитетом. Даже директор ему боялся делать замечания. Автоматом уж и я стал человеком неприкасаемым. Бывало по неразумению кто-нибудь попытаеца меня обидеть – сломать мой песчаный замок, оттолкнуть в очереди на мега-качель типа «лодка» или ещо что, как я делал зверское лицо намекал на свои родственные связи - проблема тут же решалась.


Под конец смены мы поехали на три дня на заинское водохранилище. Условия были обеспечены шикарные – каждый взял с собой по два одеяла, тарелку, кружку и ложку. На завтрак, обед и ужин – гречневая каша, куриное яйцо вкрутую и слегка сладкий чай. Жрать охота ВСЕ ВРЕМЯ. Мы даже пытались жарить на костре устриц, которых на дне водохранилища великое множество. А ночью – дубак, чтобы согреться залазили в воду. В довершение ко всему у меня сперли мои одеяла, а розыскные мероприятия ничего не дали.
И вот лежу я поближе к костру, завернувшись в рванный марац. Спать не получается – кухонный работник по имени Фирдаус (чессслово его так звали) типо шутит и играет в ночи с НАШЕЙ пионервожатой. Я же вместе с остальными пионерами отряда лежу и все это слушаю. Догадываемся, что игры носят эротический характер – Фирдаус пыхтит и бегает вокруг дерева за вожатой. Та хохочет. В какой то момент – трах-бабах – работник кухни неловко падает на коробку с яйцами, которые в обстановке всеобщей голодухи были на вес золота и им же круглые сутки охранялись от нас. По мату понимаем, что побит не один десяток. Меня, спокойнейшего и тишайшего человека, переполняет ярость, но я лежу. Последней каплей стал шепот вожатой из-за коробок с провиантом: «не надо, не надо, ну что ты делаешь, перестань! пожалуйста, не надо». Я встаю, подхожу.
Фирдаус, обернувшись, офигевает:
- Чо хотел, гавнюк?
- Ты, - грю, - гад, что делаешь? (ну или примерно так, дословно не помню)
Я собственно был возмущен за нашу вожатую, но сказал почему-то другое:
- Ты зачем яйца перебил, дурак?
Этот здоровый бугай встает, рассматривает меня, метра-с-кепкой:
- Жить штоле надоело, гавнюк?
Тут я выдаю своего козырного туза:
- Я братишка Фикса!!!
Никаких эмоций. В ужасе понимаю, что Фирдаус не знает моего авторитетного братца и сейчас я огребу. И огреб. Не так чтобы особо крепко - оппонент видать был под впечатлен моей дерзостью.
На следующий день я на берегу по рассеянности сильно порезал ногу и был отправлен обратно в лагерь. По приезду обнаружил, что брат досрочно, за регулярное нарушение дисциплины, отправлен домой. Тем не менее, я остался в лагере челом уважаемым, как не побоявшийся осадить нехорошего взрослого дядьку.


Вот такой вот жизненный случай.