Вода, воняющая укропом и морковкой. Мы плаваем в ней нагишом. Только ты и я. У тебя прекрасное тело, ты весела и беззаботна. Я подплываю к тебе, и мы начинаем целоваться. Очень нежно и страстно. Мы обнимаем друг друга руками. О, как мне хорошо с тобой всегда и везде. И тебе тоже. Ты влюблена в меня, а я в тебя. Мы согрешили вместе, и вместе будем отвечать.

Я помню кладбище, помню заходящее красное солнце и песни соловьев, поющих своими великолепными голосами песни умершим. Мы сидели с тобой на лавочке, возле могилки неизвестного человека, еще одного ненужного миру человека и держались за руки. Ты рассказывала мне о жирафах, о негритянках-зоофилках, которые сношались с ними, о культе Бога связанным с этими соитиями. А потом я тебя поцеловал, и ты растаяла. Я почувствовал мускусный запах, исходивший от тебя. Ты текла и в глазах у тебя была только похоть. О, как нравится она мне в тебе. Ведь без похоти, без сумасшествия скучно. Все люди злы лишь потому, что секс в постелях не приносит им удовольствия, не приносит очищения души и не снимает негативные заряды, впитавшиеся в их тела на работах. Ты любила свое красивое тело, и я любил его тоже. Перебравшись через ограду, мы совокупились на самой могиле, помяв прекрасные цветы. Но они созданы для этого – для того чтобы приносить людям радость, потому ничего страшного, они, может быть, даже были довольны. Они находились в поле нашей страсти и могли быть довольны этим, ведь кроме пчел и солнца они ничего не видели. И мертвец, из сгнившего тела которого они произросли, тоже был доволен, к тому же при жизни он был женщиной, а женщины любят романтику.

Все были довольны, кроме того человека, спустившегося с неба, с белыми прекрасными, но холодными крыльями позади тела. Он называл нас богохульниками и злился когда мы, не обращая на него внимания, стали раздеваться. Я снял с тебя кофточку, юбочку, трусики. Я впился языком в твое лоно, приближаясь к нему нежно, с техникой акулы приближающейся к своей жертве, по спирали. Сначала большие половые губы, потом малые, потом само лоно, которое пахло яблоками и мускусом. Я слизывал с его стенок живительную влагу, влагу о которой мечтал со дня своего рождения. И человек, спустившийся с неба, видя это, нервничал, но ничего сделать не мог, его руки проходили сквозь наши тела, и схватить ими он нас не мог. Ты смотрела на него и похотливо улыбалась, когда я лизал тебя. У тебя такая замечательная улыбка, какой нет больше ни у одного человека, ни у умершего, ни у живого.

Потом, я помню, перебрался на тебя и ласкал тебе груди, такие крохотные и сочные, пытался вытянуть ртом из соска маленькую капельку твоего молочка, но ничего так и не получилось. О, я бы все тогда отдал за эту капельку. О, как я хочу познать тебя, попробовать все соки твоего организма, но, к сожалению, не успею, мы уже в воде, мы уже осуждены.

Потом ты раздвинула тонкими прекрасными пальцами влагалище, и я проник внутрь тебя. Я почувствовал внутри тебя источник позитивной энергии, от которого стал питаться своим членом. Мне было хорошо в тот момент, и даже соловьи, видя нас, радовались нашему счастью, сменив свои грустные песни ностальгирующих мертвецов, на живые песни весны. И человек, спустившийся с неба, закричал, что нельзя так, что все должно быть по правилам, по заветам прошедших поколений, что соловьи подобными песнями могут оживить мертвецов и тогда случится апокалипсис. Человек, спустившийся неба, показывал на желтое святящееся кольцо над своей головой и кричал, что дальше подобного безобразия допускать не может, что должен все это остановить и наказать нас. Но мы его слушали, я любил тебя, а ты любила меня и то, что было вне нас, казалось таким далеким, обреченным на смерть и ненужным нам. В тот момент мы забыли об остальном мире и жили только нашей любовью, только нашими соками и нашим возбуждением.

А вода воняет укропом и морковкой …. И человек тот все-таки решился тогда на действия. Он наказал нас, как наказывают Боги. Мы оказались в этом огромном котле, в котором вода нагревается очень быстро и черти, дети дьявола, ее постоянно перемешивают. Они варят из нас суп, из нашей любви, из нашей похоти и безумства. Но мы вместе, мы обнимаемся и целуемся, хотя вода уже жжет тела, совсем скоро мы покраснеем, будто раки и наши глаза застынут в нелепом миге. Но обещаю любить тебя вечно. Даже в новом теле, даже в новой жизни, в новом временном отрезке.

Потом я просыпаюсь и иду на работу, забывая о снах, забывая половину своей жизни, жизни в другой реальности. Но сегодня выходной, суббота и на работу мне не идти. А, потому проснувшись, я сел за компьютер и все записал. Все. Точно птичку налету поймал.

2005г. Сергей Трехглазый.