1.    Кража.

Макс притормозил у обочины, вытянул из тонких пальцев таджика сотенную, подождал пока пассажир выйдет, и откинувшись через сиденье повторно хлопнул не до конца закрывшейся дверью. Газанув, Макс лихо вырулил на проспект, вытащил зубами из помятой пачки «Золотую Яву» и ткнул пальцем в прикуриватель. Подкурил, повертел в руках сотку и решил убрать ее в кошелек:
- Еб твою мать! – барсетка с кошельком и документами, до этого мирно покоившаяся между передними сиденьями отсутствовала – Еб твою мать! Сука черножопая! Спиздил! – Макс долбанул ногой по тормозам, выплюнул в форточку сигарету и внимательно осмотрел заднее сиденье. Барсетка не материализовалась – Пидор черножопый, сука, сука – Макс резко развернулся и погнал к месту высадки таджика. Покрутив по дворам в темноте «бомбила» заметил знакомую пыжиковую шапку. Таджик, ничего, не опасаясь стоял под фонарем, и что-то напряженно прятал в карман.
- Ты чо, тварь кавказская охуел! – пудовый кулак Макса утяжеленный гаечным ключем вмял смуглые щеки таджика в челюсти – где моя барсетка?!
- Ни-и-и-и-и-фняй… Футло… тя-аа-ф – выплюнул выбитые зубы таджик.
- Уже выкинул, сука, пидор! – рявкнул Макс, и еще раз ткнул таджика кулаком в лицо. Из гостя столицы разноцветными вертолетиками посыпались пятисотки, сотенные и тысячные купюры. Таджик повалился на бок, скуля и надувая красные пузыри. Макс сгреб вылетевшие купюры, уже без злобы пнул таджика и пошел в машину.
Сунув ключ в зажигание, полез по сидение бросить гаечный ключ. Рука нащупала мягкую кожу миниатюрной сумки. Барсетку.

2.    Божественный соглядатай.

В Бога я не верю с 10 лет. С той самой поры, как стал запираться в ванной комнате и самоублажать себя то правой, то левой. В детском онанизме всегда есть боязнь быть пойманным. Но тот не дрочила, кто не предпримет всех способов обезопасить себя от посторонних глаз. Дома никого не должно быть, в ванной включена вода, а дверь соответственно закрыта на щеколду. Теперь можно начинать «шкуродер» в полной безопасности. Мысли…
«Никто не видит. Никто не наругает! Никто - никто, кроме Бога одново. Блядь! Он же все видит, за каждым следит. Нам в школе учительница говорила. А вдруг он видит, как стоит тут в ванной 10-летний туповатый мальчик и наяривает свой писюн по полной программе. А ведь это грех. Пиздец какой. Будет страшный суд, а тут Бог меня и спросит – «Заебательскую жизнь ты, Психопатриев провел, но есть и за тобой грех. Смертный. Видел, я как ты в десять лет в ванной надрачивал и ничего не стеснялся. Не стеснялся, того, даже, что я все за тобой гляжу, и все вижу. Как Маша из сказки про медведя! Гори ж за это сука дрочливая в аду!» И пиздец. Черти за руки и за ноги возьмут меня и в гиену огненную утащат!»
Однако, мальчик я был смышленый, и анализом заниматься умел не хуже, чем онанизмом. «Неужели, блядь, Бог, такой уебан, чтоб подглядывать в ванной за маленьким мальчиком который дрочит? Ему чо, совсем делать не хуй? Сидит, блядь, все сутки и за десятилетними дрочилами подглядывает!  Нет, чтоб на военных преступников посмотреть, или там битву за урожай, на спорт какой, наконец, наши вон, канадцев который раз уделывают (хотя он говорят и за ними тож посматриевает). А Ему, гаду крылатому-бородатому мальчиков дрочащих подавай! Сколько их на планете! Миллионы, бля, и он за каждым смотрит. Как еще назвать существо, видевшее миллионы дрочащих десятилетних мальчиков?! Ну на хуй такого Бога! Извращенца, бля и педофила!».
С тех пор, кстати, правую я развил весьма достойно, а вот Богу ни хуя не доверяю.