ГЛАВА 2.

В издательстве его приняли, как родного.

-Эй, смотрите, кто пришёл! – закричал из-за компьютера корректор Лёня Горшков.

Не успел он переступить порог, как со всех сторон налетели знакомцы, принялись хлопать по плечам, жать руку и шутить насчёт деревенского воздуха и вдохновенья. С большей частью этих людей он когда-то вместе работал. Когда всё это было ещё не «Издательским домом Ларисы Коваевой», а редакцией студенческой газетёнки «Твой голос». С тех пор утекло порядочно воды, жизнь то сводила, то разводила бывших однокашников, многие разъехались по другим городам и странам, кто-то отошёл от неблагодарного литературного поприща… Но те, кто остались – по праву считались профессионалами в своём деле. И заслуга в том, что все они работали вместе, под одной крышей и для одного дела принадлежала целиком Ларисе. Когда-то давно студентке-первокурснице, пришедшей к ним на летнюю практику.

-У себя? – Пётр Николаевич кивнул на массивную деревянную дверь.

-Ага, - улыбнулся Лёня.

-О вас доложить? – хлопая глазами, спросила молоденькая секретарша, давняя поклонница его таланта.

-Не надо, Светочка, - улыбнулся ей Пётр, - я уж как-нибудь сам.

Он вошёл без стука и закрыл за собой дверь, стараясь не обращать внимания на воцарившуюся за спиной тишину.

-Лара…

Она подняла голову от бумаг. Красивая, как всегда. Белый воротник блузки оттеняет загорелую кожу, в разрезе виднеется край кружевного лифчика и светлая полоска – след от купальника. Весной она собиралась в Тунис, наверное, съездила. Светло серые глаза за линзами дорогих очков, тонкая сеть морщинок разбегается к вискам. Густая тёмная прядь падает на лоб.

-Ты подстриглась.

-А ты, я вижу, наоборот оброс.

Пётр, усмехнувшись, провёл рукой по седеющим волосам.

-Есть чутка. Завтра с утра приведу себя в порядок. А так из лесу прямо – к вам на ковёр. Заждались уже небось?

-Да не особо, - она смерила его взглядом с головы до ног и вернулась к бумагам.

Это уже начинало его бесить понемногу. Ну зачем, спрашивается, всё усложнять?

-Если ты занята, я зайду попозже, - он уже повернулся было к двери.

-Нет-нет, просто надо поставить ещё одну подпись. Присаживайся, пожалуйста, я уже закончила.

Он садится в кожаное кресло напротив. Теперь их разделяет стол, сплошняком покрытый бумагами и яркая лампа на столе. Лифчика отсюда ему не видно, зато, если опустить глаза, под столом угадываются стройные ноги в чёрных чулках и туфлях с круглыми носами. Она всегда почти носит чёрные чулки и такие туфли, нет никаких причин думать, что сегодня она изменила привычный стиль.

-Ты прочитала «На краю Вселенной»?

Медленный кивок аккуратно подстриженной головы. Жаль что она обрезал свои чудесные волосы. Как будто ему назло – ведь знала же, как он любит зарываться в них руками, любит, как они скользят у него по животу, когда она наклоняется над ним, распростёртым на кровати, чтобы поймать мягкими губами член. Нет, нет. Не любит. Раньше любил. Теперь всё кончено, на этот раз окончательно. Кончено три месяца назад, раз и навсегда. И ничего он друг другу не должны, просто хорошие знакомые, старые друзья. И постриглась она, конечно, не назло. Просто постриглась и всё.

-Тебе понравилось?

Ещё один кивок. Тонкие золотые серёжки покачиваются, касаясь шеи.

-Ты на удивление сохранил динамику сюжета и прорисовку характеров. Не думала, что дотянешь. Это будет сенсация года. Гарантирую тебе, тираж разойдётся в две недели. Я уже Аньке сказала договариваться насчёт интервью по «Пятому», и…

-Ландо-ладно, я тебя понял, - Пётр поднял руку, прося Лару замолчать. О продвижении, рекламе, тиражах и продажах она могла говорить до бесконечности, - Я спрашиваю: тебе понравилось?

Она замолчала, посмотрела ему в глаза. Встала из-за стола, открыла окно. Действительно, он не ошибся – узкая юбка до колен, замшевые туфли. Достала сигарету, прикурила, щёлкнув зажигалкой. Рот Петра Николаевича наполнился слюной. Он бросил курить шесть лет назад. Большую часть времени ему и не хотелось. Он позволял себе эту маленькую слабость только в одном единственном случае… Но сейчас случай был не тот. И тот уже навряд ли когда-нибудь наступит.

Лара смотрела в окно, там рычали в бессильной злобе застрявшие в пробке автомобили.

-Зачем ты убил Тару?

Пётр ждал этого вопроса. Собственно, за этим он сегодня и пришёл.

-Так будет лучше. Истории должны заканчиваться, Лариса. Это закон жанра. если это будет продолжаться, то превратиться в глупый фарс. История изжила себя, всё. В ней больше нечего сказать, всё остальное будет повторением, только намного худшего качества. Нельзя издеваться над читателем – и над самими собой. Так будет лучше.

Она отворачивается, так что теперь он не видит даже её профиля. Прямая спина, жёсткие плечики пиджака держат осанку. Дым поднимается вверх и тонкой струйкой уплывает в окно.

-Нет.

-Что?

-Я говорю – нет. Я не стану печатать твой роман в таком виде.

-Подожди-ка, подожди. Это не ты только что сказала, что всё уже готово и вот-вот выйдет пилотный экземпляр?

Она поворачивается, спокойно тушит сигарету о край тяжёлой бронзовой пепельницы. Садится обратно за стол и откидывается на спинку кресла.

-А теперь я передумала.

Она смотрит на него, слегка прищурив глаза, явно ожидая реакции.

-Ну и что ты хочешь этим сказать? – спрашивает он, стараясьсохранять спокойствие.

-Я хочу сказать, что я не буду печатать книгу, если ты убиваешь Тару.

Теперь его очередь откинуться, сощурить глаза и посмотреть на неё поверх рук, сложенных домиком.

-Это моё право, поступать с персонажами так, как я считаю нужным. Ты не можешь диктовать мне, что я должен писать, а что нет.

-А моё право тебя не публиковать. Нет.

-Нет?

-Нет и всё.

Они молчат, глядя друг другу в глаза.

-Я уйду в другое издательство.

-Не уйдёшь, у нас контракт.

Снова молчат.

-Хорошо, - говорит он, не отводя взгляда, - Как по-твоему должна закончится эта история?

-Это ты писатель, вот и придумай.

-Я уже всё придумал, но тебе не нравится.

-Мне не нравится.

-Хорошо. Но ведь ты согласна, что повествование зашло в тупик?

-Оно с самого начала было тупиковым. Раньше тебя это не смущало. Ты всегда что-нибудь придумывал, чтобы поддержать сюжет.

-Я устал. Я уже довольно-таки немолод, если ты не заметила! Мне сорок пять лет, чёрт тебя возьми! Я не могу больше это писать!

-Ах, не можешь!

-Да, не могу!

-Ладно! Прекрасно. Раз ты решил закончить этот великолепнейший сериал, который был одной из наших золотых жил, если ты считаешь, что можешь писать что-то лучшее и не про Звёздный Легион – пожалуйста, скатертью дорога! Но Тару убить я тебе не позволю.

-Хорошо. Как ты предлагаешь разрешить ситуацию?

-Как я предлагаю? – она поднимает насмешливо одну аккуратно выщипанную и подкрашенную бровь, - Если тебе уж так надо кого-нибудь убить – убей Ревина.

Что-то в этом духе он и предполагал. Не думал правда, что она решится прямо так ему в открытую заявить. А почему, собственно, не думал? Лара она же такая, она ещё и не такое заявит, не постесняется. Расслабился ты что-то, Пётр Николаевич, привык, что всё тебе по шерсти. Забыл за три месяца, какова Лариса Коваева. А она ведь не меняется.

-Хорошо! Ладно! Прекрасно! Через неделю получишь своего мёртвого героя! – он встал и вышел, хлопнув дверью.

Офис замер на какую-то долю секунды – а потом все с удвоенным рвением принялись суетиться и шуметь. «Всё ведь знают, сволочи!» - подумал Пётр Николаевич, раздражённо вздохнул и пошёл к лифту, ни на кого не глядя.

Уже внизу его догнал Лёня.

-Петя, Петь! Подожди пол сек!

-Ну что тебе? – устало обернулся Пётр.

-В следующую субботу это… Того… Премию вручают, ну ты же знаешь…

Он и правда знал, но забыл в сердцах. В субботу должно было состояться торжественное вручение премий в области книгоиздания по результатам года. Лариса была в числе главных номинантов. Чёрт!

-Ты придёшь?

-Не знаю. Честно, ничего не знаю.

Надел плащ и вышел на Невский.