Жил-был на свете Дядечка такой, который постоянно размышлял. Он не ходил на работу, ел незамысловатую еду - просто для того, чтобы насытить желудок. Не посещал театры. Не ходил в кино. Не бывал на картинных и фотовыставках. Он размышлял. Такой доморощенный философ, епт. Типа ильфопетровского Васисуалия Лоханкина.

Суть его размышлений сводилась к следующему: почему Человек устроен так, как он устроен? Почему у него две почки и одна печень? Почему у него один желудок и два легкого? Почему два уха и один нос? Собственно вопрос ушей интересовал его больше всего. Зачем, думал он, людям именно два уха? Почему не три? Четыре? Да и вообще можно, в принципе-то обойтись одним. Зачем человеку стереозвучание, если вполне можно обойтись форматом моно? Почему не использовать имеющееся на голове место каким-нибудь другим способом? Каким-нибудь принципиально другим девайсом заполнить место за виском?

Дядечка размышлял. Грыз ногти. Думал, думал... До головной боли.

А в это время Бог, уж не знаю какой - может быть Иегова, или Вишну, или Ярило, или Кхьяпарта, или Уицилопотль, или Тнеме, или Будда, или Хайрам-Байрам, или Биг Босс, или Ээх, или Менеджер Проектов, или Начальник Станции, или Эта Сука, или Григорий Витальевич, или Пророк, или Величайший Магистр, или Большое Ухо - услышал таки размышления Дядечки. Внял и призадумался. <Что этому Дядечке не нравится?> - думал Бог, нежась в своих эмпиреях. - <Разве для того я придумывал этот мир и этих людишек, чтобы они еще жаловались на свое происхождение и строение? Ведь сделаны-то они по образу и подобию моему! Вот ведь говно этот Дядечка! Уж я ему устрою акт самопознания! Уж я ему покажу гондону!> И Бог произнес свои Нужные Слова, поправил облако себе поудобнее и уютно прилег...

На Земле наступило очередное утро. В Городе плакал очередной январский снегодождь. Небо было хмурым и низким. Дядечка ворочался в своей постели, так как ему постоянно было неудобно. С мыслью об этом неудобстве он собственно и проснулся, хмурый и злой. Нехотя встал с кровати, погрозил кулаком куда-то в пустоту, сказал <бля> и, потянувшись, пошел в ванную.

В ванной свет включился как обычно резко и безжалостно, ослепив глаза, прогнав зазевавшихся тараканов и обозначив трещины в стене. Дядечка долго щурился и зевал, прежде чем взглянул на себя в зеркало. Впрочем, когда взглянул, сердце, казалось, екнуло и приостановило свой ход. Дядечка протер глаза, посмотрел в зеркало снова, но отражение не изменилось - все те же красные невыспавшиеся, с мешками, глаза, небритые щеки и подбородок, начинающие седеть волосы, но явно прибавилось что-то новое: вместо правого уха, извиваясь и как бы обнюхивая плоскость зеркала, болтался Хуёбот. Он был землисто-серого цвета, ярко-красной головкой с двумя дырками-носопырками, которые шумно втягивали воздух, выпускали белесые сопельки и сокращались в такт биения сердца. Дядечка закричал, закрыл лицо руками и побежал вон из ванной. А Хуёбот тыкался ему в ладони, пытаясь пролезть в рот и высмаркивая какую-то жижу на паркетный пол...

Бог в это время беззвучно рассмеялся, вызвав очередное землетрясение в Таиланде, поудобнее взбил облако и перевернулся на другой бок...