Вечер пятницы. Невыносимо хочется курить. Вчера еще было терпимо, но сегодня…

Сижу дома. Друзья все курят, а под пиво вообще беспрерывно смолят. Так что на сегодня – всем отбой, боюсь сорваться. Утешает мысль о том, что курение вредит здоровью.

По телевизору постоянно показывают как кто-то курит. Какой-то супергерой смачно закуривает, затягивается и стряхивает пепел. Переключаюсь. Фотомодели за кулисами. Тоже курят, бляди. Переключаюсь. Футбол. Наконец-то никто не курит. Успокаиваюсь, устраиваюсь в кресле поудобнее и… О, Боже! Зачем, скажите мне, зачем мне показывают тренера? Зачем он курит? Нервы не выдерживают. Вырубаю телевизор, закидываю пульт под кресло и одеваюсь выйти на улицу за сигаретами.

-    Ты куда? – спрашивает жена Юлька.

Она лет десять смолила, но из-за беременности бросила и с тех пор не курит. Нет, к решению бросить меня никто не подталкивал, сам решил, но Юлька поддерживает и не дает сорваться. Жаль, но у меня не хватает ума оценить это. Так что просто срываюсь на нее.

-    Че за допрос? – зло ору я. – Я уже шага без контроля ступить не могу?
-    Не ори, ребенка разбудишь. Но и сам больше не спрашивай, куда я иду.
-    Да мне оно на хуй не нужно, - распаляюсь я.
-    Вот и отлично.

Юлька отворачивается и склоняется на книгой. Трезво оцениваю всю степень собственного слабоумия, но мне плохо, и хочется, чтобы плохо было всем.

-    Отлично? Да иди ты на хуй, дура!
-    Пойду, да не на твой! – слышу за спиной.

Хлопаю дверью и выхожу в темный пятничный вечер.

***

Не выдерживаю и прямо у входа в магазин открываю пачку, крышка, закрепленная акцизной маркой, не хочет открываться, рву с мясом, вытаскиваю сигарету и закуриваю. Дым струится по моим легким, никотин поступает в кровь, легкое головокружение и долгожданное успокоение. Хорошо!

Вслед за этим приходят угрызения совести. Не сдержался, закурил, нагрубил Юльке. Мудак. Надо идти исправляться.

Докуриваю и неспешно иду домой, наслаждаясь погодой. Декабрьский снежок лезет в глаза, застревает в волосах и виснет на ресницах. Ботинки утопают в снегу. По пути покупаю букет роз для Юли.

На звонок к двери никто не подходит. В душе зарождаются зачатки беспокойства. Открываю своим ключом, стряхиваю с ботинок снег и захожу домой. Темно и пусто. Дома никого нет – ни жены, ни ребенка. В смятении, ни снимая обуви, нахожу телефон и звоню тёще.

-    Теть Марин, здравствуйте! Юлька у вас?

Без эмоций теща холодно отвечает, что Юля завезла сына и уехала. Куда уехала? Не сообщила. Кладу трубку. В голове крутится её последняя фраза «Пойду, да не на твой!», ускоряя развитие ревности. Звоню на Юлькин сотовый, но он не отвечает. Покрываясь холодным потом вспоминаю, что ее мобильник весь день заряжался, следовательно она отключила его нарочно.

Ревность остужают веселые мысли о том, что наверняка сидит Юлька с какой-нибудь из подружек, да винцо потягивает, жалуясь на меня. Ладно, хотел сегодня дома посидеть, да видно не судьба. Набираю Сашкин номер.

-    Вы где? Бухаете? Ну ясно, что не в театре. Ага, подъеду.

Запираю дверь и еду в кабак.

***

Кореша уже изрядно поддатые и навеселе. Рядом сидят какие-то незнакомые девчонки.

-    О, Андрюха, здоров! Садись!

Нашли место, заказали пива и рюмку для водки. Лица раскрасневшиеся, довольные, хули, холостяки – всю неделю работают, зато потом все уик-энды отрываются. Уже внимательнее вглядываюсь и вижу, что нет Сереги.

-    А Серега где? – спрашиваю.
-    Да ему позвонил кто-то, он моментом сорвался, - удивленно жмет плечами Саня. – Случилось там у него что-то дома.

С Серегой мы на штыках, все из-за Юльки. Он меня с ней и познакомил когда-то, представлял её как свою девушку. Юльку я у него отбил, но не судите строго, любовь зла, влюбишься и в девушку друга. На нашу свадьбу Серега не пришел, хотя приглашали.

Вот потому-то и заколотилось у меня сердце взволнованно после Саниного сообщения. Втихаря, чтобы никто не увидел, набираю зачем-то Серегин номер. Тщетно, абонент недоступен. Мне становится все ясно. Правда, легче от этого не становится. Единственное желание – это найти их, но где искать? Остается расслабиться и получить удовольствие.

Друзьям рассказывать ничего не стал – нафиг мне их натужные сочувствия?

Пиво в горло не лезет, водка тоже. Но иного желания, кроме как напиться в хлам, у меня нет…

***

Помню, как блевал в туалете, а какая-то блядь стучала каблуком по двери и истошно вопила, требуя открыть. Помню, как мы сменили кабак. Помню как подцепил там какую-то смазливую студенточку-первокурсницу, ржавшую над моими рассказами, что я холост. Позже я понял причину её веселья – мое обручальное кольцо на пальце.

Помню, как повез её к себе. Как трахал её на нашей с Юлькой кровати, помню что от неё шел устойчивый запах пота, хотя она приняла душ. Помню, как она орала, когда я дал ей в глаз за отказ отсосать. Помню, как я её успокаивал, и как она все-таки сделала мне минет, капая слезами мне на колени. Помню, как я долго не мог кончить.

Помню, как мы обнявшись, обессиленные, засыпали. Помню, как она устроилась на моем плече и крепко прижалась. Помню, как наши ноги переплелись, а я представлял, что это Юлька.

И больше всего помню Юлькины глаза, когда она увидела все это. Помню, как она невозмутимо за волосы выкинула студентку из квартиры. А еще помню её удивление в ответ на мои бессвязные речи о мести, о ней и о Серёге.

***

Она действительно в тот вечер была у подруги, но ночевала у родителей. Серега действительно в тот вечер сорвался к себе домой, поскольку у его отца случился инфаркт. Она действительно отключила мобильник, потому что обиделась.

Для меня это уже не важно. Прошел год, как мы развелись, но ни на одну другую женщину я никогда больше не смотрел такими глазами, как на неё.

Курить я так и не бросил, напротив, стал курить еще больше. А еще я часто думал о том, что было бы, если бы я тогда не стал делать попыток бросить курить?

Кто-то пел «С любимыми не расставайтесь». Я бы добавил: «Не обижайте и доверяйте».