– Ах, Джонни! Джонни-джонни-джонни... – рыдающая Ма ритмично билась аккуратно завитой головой о дубовый обеденный стол. Джонни не мог спокойно смотреть на ее страдания. От жалости к Ма и презрения к себе он тоже начал тихонечко всхлипывать и подвывать.
– Что отмочил этот мерзавец на этот раз?! – дверной проем загородила зловещая фигура Па.
– Он... он опять ковырял пальцем в носу... – размазывая тушь и помаду, Ма трясущейся рукой вытирала обильные слезы. Лоб у нее был разбит и по бледному пудренному лицу текла тоненькая струйка крови.
– Ах ты, будущий пидарас! – от мощной оплеухи Джонни отлетел в другой угол темной кухни. Впрочем, ушибся он не сильно, сказалась тренировка. Еще в полете он успел сгруппироваться и увернуться от острого угла мойки.
– Что ж ты творишь, гаденыш? – над ним склонился Па, проникновенно глядя в глаза, – Посмотри, до чего ты мать довел. Ты, последний мужчина в роду Тимоти... Ты должен быть таким же, как я, как твой покойный дед! А ты ковыряешься в носу и жрешь свои козюли, как убогий даун, не в силах побороть своей позорной привычки. Даже твоя сестра больше мужик, чем ты!
– Ох, накажи его, Альфред, накажи его, – обессиленная Ма дрожащей рукой замывала лицо перед тусклым зеркалом.
– Знаешь куда я тебя сейчас отведу? – скрипнув черной кожей, Па угрожающе позвенел шипами на стальном поясе, – Знаешь, знаешь, по глазам вижу...
Джонни действительно знал, куда отведет его Па. В подвал к Волчку. Ему хотелось закричать – “Па, миленький, только не это! Лучше как обычно избей меня своей плеткой, заставь вылизывать унитаз, но только не отправляй меня к Волчку!”. Но Джонни молча встал и пошел за отцом вдоль длинного коридора с заколоченными окнами. Он по опыту знал, что такое проявление трусости еще сильнее разозлит Па, и ровным счетом ни к чему хорошему не приведет.

Их темный дом напоминал крепость. После Великой Бойни по всей стране выжило совсем немного людей. Остальные превратились в волчков. Все выжившие люди жили в таких же домах, забаррикадировавшись от волчков, отрезанные друг от друга. Сам Джонни не помнил Великой Бойни. Их с сестрой сознательная жизнь началась уже здесь, в полумраке пустых коридоров и комнат. Джонни почти не помнил того, другого мира. В его памяти отпечаталось лишь несколько смутных картинок младенчества. Задорно смеющаяся Ма в развевающемся на ветру легком платье. Сильный и статный Па, бережно держащий на руках крохотную Элис. Невероятно много света и пустого пространства. Головокружительно высокие деревья.

– Мы с Ма больше не можем иметь детей. Иначе нарожали бы вам много братьев и сестер. Вы, Джонни и Элис, являетесь последней ветвью нашей семью. Когда вы подрастете, вам предстоит стать мужем и женой, чтобы наш род не угас. Пока вы маленькие, вы должны закалить свой дух, стать невидимыми и хитрыми, научиться владеть оружием, прятаться и выживать. Я научу вас всему, что умею сам. Научу охотиться на волчков. Когда мы с Ма состаримся и станем немощными, вам придется выходить наружу, добывать пищу, заботиться о нас и о своих детях.

Волчок жил в глубоком подвале. Сначала их было двое, но потом один умер. Еще при поимке Па подрезал обоим голосовые связки, чтобы они не лаяли в доме. Громко шуметь они не могли, а только глухо ворчали и скулили. Когда лунными ночами волчки начинали выть, Па с руганью брал дубинку-электрошокер и шел их успокаивать. Кормить волчков было обазанностью Элис, как более старшей и самостоятельной. Поморив неделю голодом одного из них, Элис однажды насыпала ему в корм сломанных швейных иголок. Затем они вдвоем с Па со смехом наблюдали, как проглотивший все до последней крошки волчок корчился на своей лежанке. Он долго мучился и стонал, как человек. Потом положил лобастую голову на передние лапы и замер. Па вытащил его тушу из подвала, отмыл от звериной грязи и расчленил. Копаясь в склизлых внутренностях, Па наглядно показал притихним детям, чем отличается строение человека и волчка. А потом Ма приготовила из него вкусное рагу.

Выживший Волчок был опытным матерым монстром, поджарым и одноглазым. Глаз ему выбила все та же проказница Элис. Па еще не подпускал их к святая святых (своему оружейному шкафу), давая стрелять только из воздушек. Открыв люк первого этажа, можно было увидеть с потолка весь подвал. Под надзором Па они с сестрой оттачивали меткость, стреляя по рыскающему внизу Волчку. Джонни было жаль зверя, пытающемуся укрыться от больно жалящих свинцовых пуль. Джонни старался стрелять мимо или в толстую шкуру, за что обильно награждался подзатыльниками Па и насмешкам более меткой сестры – Элис, наоборот, всегда целилась в косматую морду.

– Ты должен понимать, что это для твоего же блага, – Па рывком зашвырнул Джонни в тошнотворно воняющий подвал, – Знаешь, зачем я держу дома зверя? Чтобы вы с Элис заранее научились не бояться их, изучили бы все их повадки. Ты должен воспитать свою волю, побороть страх!
– А если он растерзает меня? – зубы Джонни громко лягзяли.
– Ты знаешь, что цепь не достает до стены ровно два метра. Если ты прижмешься к стене, он не схватит тебя.
– А если цепь оборвется?! – Джонни изо всех сил старался не расплакаться от липкого ужаса.
– Цепь надежно привинчена к противоположной стене. Если ты сам не пойдешь к нему, он тебя не сцапает. А если рехнешься от страха и прыгнешь ему в лапы, туда тебе и дорога! Такой трусливый сын мне не нужен... – Па с грохотом захлопнул подвальную дверь.
“Па легко говорить... Он вон какой здоровый и сильный, ходит с оружием... А я всего лишь маленький мальчик... Но ничего, я тоже кое-что припас!”. Прижавшись всем телом к стене, Джонни торопливо вытащил из-под рубашки огромную отвертку, больше похожую на фомку. Она была теплой от его тела, и ее уютная тяжесть вселяла уверенность. Эту отвертку он утащил их ящика Па. Проследнее время Джонни мучали жестокие кошмары, и ему просто необходимо было какое-то оружие. Умыкнуть кухонный нож из стола Ма не удалось – пришлось довольствоваться этой отверткой. “Попробуй, схвати меня теперь!” – выставив вперед мокрую от пота ручонку с зажатым стальным острием, Джонни зачарованно смотрел на медленно приближающегося зверя. Волчок ковылял, задевая обломанными когтями на всех четырех лапах грубый бетонный пол, покрытый обглоданными костями, пометом и соломой, с непересыхающими лужицами едко пахнущей мочи. Дернувшись от натянутой цепи, он покорно остановился в двух метрах, гипнотически сверля единственным глазом самую душу Джонни. “Не показывай Зверю свой страх” – Джонни почувствовал, как из штанишек по ногам потекли горячие струйки. Они долго смотрели друг на друга.
– Джонни, – через миллион лет наверху лязгнула дверь.
– Ай!!!! – от неожиданности Джонни подпрыгнул на месте и разжал пальцы. “Нет, нет, пожалуйста, только не это...”. Отвертка медленно покатилась по полу. В сторону Волчка.

Он не решился сказать Па про отвертку. Выходя из подвала, он обернулся и встретился взглядом с горящим глазом Волчка. Повернув косматую голову, Волчок оскалил на Джонни свои желтые клыки.

Этой ночью ему опять приснился кошмар. Свистя измученными легкими, Джонни обреченно бежал по бесконечному темному коридору. Деревянные ноги не слушались, движения были медленными и скованными, как в воде. Вслед ему раздавался хрип волчков и сухой цокот их когтей. Не оборачиваясь, он знал, что они уже близко – он чувствовал спиной их жаркое зловонное дыхание. Еще пара ватных шагов, один прыжок мускулистого тела, хруст шейных позвонков и – конец всему. Уши заложило от дикого вопля, и Джонни проснулся. Сердце бешено колотилось. Он не мог понять, кричал ли он сам или кто-то другой. Он осторожно встал с кровати и вышел из своей детской. Предательски скрипящие половицы приятно холодили босые ступни. Не дойдя до родительской спальни несколько метров, он заметил, что дверь приоткрыта. Из темноты в скудно освещенный коридор торчали мамины ноги. Ноги были одеты в шелковые чулки, которые так любил Па. Одна нога была в домашнем тапочке, вторая, с аккуратным педикюром – босая. Даже не видя остального тела, Джонни сразу понял, что Ма окончательно и бесповоротно мертва. Кошмар превратился в реальность.

Стараясь не смотреть в дверной проем, он оцепенело двинулся в западное крыло. Вдруг где-то внизу глухо хлопнул дробовик, звонко посыпалось стекло и оборвался пронзительный крик Па. Через несколько томительно-бесконечных секунд раздался новый звук. Зародившись на низкой ноте, набирая силу и глубину, он постепенно заполнил собой весь дом. Упав на колени, Джонни закрыл уши ладонями и что есть силы закричал, стараясь заглушить, выгнать из головы этот кошмарный первобытный торжествующий вой.

Комната Элис. Джонни показалось, что за дверью идет какая-то возня, и кто-то жалобно всхлипывает. Трясущейся рукой взявшись за дверную ручку, Джонни долго не мог заставить себя опустить вниз бронзовый лепесток. Наконец, после тихого щелчка дверь по миллиметру начала открываться. В растущую щель Джонни увидел Элис, на локтях полулежащую под своей кроватью. Огромные безумные глаза на белом лице смотрели прямо на Джонни, посиневшие губы что-то шептали. Он хотел было распахнуть дверь и крикнуть ей, но в этот момент заметил, что в темноте под кроватью копошится что-то еще. Тело безучастной Элис слегка подергивалось, а из-за ее спины доносился хруст и чавканье.

Потеряв счет времени, Джонни сидел в кладовке, не в силах пошевелиться. Иногда он слышал, как Волчок бродит по дому, шаря по комнатам. Наконец, после того, как надолго установилась тишина, Джонни выбрался их пыльного хлама и поплелся сам не зная куда, как зомби. Ноги почему-то привели его к парадному входу. Сколько помнил Джонни, эти массивные двери всегда была заперты – Па для рейдов наружу пользовался специальной задней дверью, окованной листовой сталью.

Джонни увидел сгорбленную фигуру в папиной куртке, копошащуюся возле двери.

– Папа, папочка !!! – забыв про Волчка, Джонни со всех ног бросился вперед.

Фигура медленно обернулась и Джонни увидел, что это не Па. Это был вставший на задние лапы Волчок в папиной одежде. Морда Волчка была отмыта от крови и грязи, все волосы на ней были сострижены. Теперь оно было пугающе похоже на измученное человеческое лицо. Волчок вынул что-то из кармана и протянул Джонни. Джонни механически взял масляно блестящий черный предмет. Это была погнутая искореженная отвертка, липкая от свернувшейся крови. Задержав взгляд на Джонни, Волчок повернулся к нему спиной и снял последний засов.

– Нет, Волчок, нет... пожалуйста, не открывай дверь... там плохо... Па будет ругать, – Джонни еле слышно шевелил потрескавшимися губами.

Но Волчок, не слушая, с размаху ударил ногой в тяжелом папином ботинке закоксовавшуюся дверь. Обе широкие створки с треском распахнулись, и в затхлый коридор хлынули потоки морозного воздуха. Такого непривычно чистого, что Джонни чуть не потерял сознание. В черноте тихой зимней ночи плавно кружились крупные снежинки. Возле заваленного многолетним мусором крыльца начинался большой заснеженный двор, обнесенный ржавой оградой. За ней проходила дорога, а дальше виднелся украшенный рождественскими гирляндами фастфуд. По блестящему мокрому асфальту медленно ехали машины. В обе стороны тротуара шли празднично одетые волчки, ведя за руку волчат, весело переговариваясь и размахивая горящими бенгальскими свечами.

Потрясенный Джонни медленно повернул голову и посмотрел на Волчка. Забыв про него, Волчок неотрывно смотрел на яркие фонари, и по его морщинистому лицу текли слезы. Почувствовав на себе его взгляд, Волчок снял куртку, одетую прямо на полуистлевший костюм от Версаче, и накинул ее на плечи Джонни.

Джонни инстинктивно ухватился за протянутую мозолистую руку своей горячей ладошкой. Две взявшиеся за руку фигуры, маленькая и большая, медленно двинулись через глубокий снег к уличным огням.