ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Вы никогда не думали, от куда берутся крабовые палочки? А я вот знаю. Итак…

Перво-наперво, берутся они, конечно же из крабов. То что там на упаковке написано, «имитация из суримии» или ещё какой хуйни – это, само собой, конечно же пиздёж. Ты же разумный падонак и не поведёшься на такое откровенное наебательство. Они из крабов. Поверь мне, из самых настоящих крабов. И это ужасно.

Ну вот представь себе:

Ослепительно-лазурное небо. Бескрайнее синее море плещет на солнце. Ласковые волны набегают на мелкий золотой песок. На прибрежных камнях греется крабье племя.

Их собралось здесь не меньше трёх сотен: маленькие, красновато-розовые, с коричневыми пятнышками на панцирях. Щёлкают миниатюрные клешни, шевелятся жёсткие усы, глаза вылезают из глазниц на подвижных палочках. Сегодня у крабов большое собрание. Они выбирают ЕГО.

Эта процедура проста и безошибочна. Её соблюдают как ритуал несчитаные поколения крабов. Так было испокон веков, так будет всегда.

Главный краб, назовём его Вождём (хотя у него есть и собственное имя, тебе его знать совершенно незачем), итак, главный краб неспешно спускается со своего камня и приближается к сородичам. Крабье племя разделяется на две неравные части: вправо отодвигаются крабихи, крабята и крабы-старики. Слева остаются молодые крабы в детородном возрасте. Вождь подходит к ним, в его чёрных глазах светится печаль, но в то же время он исполнен сознанием важности момента.

Первым на его пути оказывается молодой краб с панцирем, немного более тёмным, чем у сородичей. Когда Вождь оказывается рядом с ним, он покорно опрокидывается на спину и подставляет солнцу нежное розовое брюшко. Вождь наклонятся над ним, луч солнца ослепительно вспыхивает на линейке, которую он держит правой клешнёй. Через мгновенье он выпрямляется и делает на линейке маленькую заметку. По толпе прокатывается взволнованный вздох. Ритуал начался.

Одного за другим Вождь обходит всех молодых крабов мужского пола. Делает пометки на линейке, что-то бормочет себе под нос.  Наконец, он возвращается на свой высокий камень. Молчит некоторое время, качает головой. Тяжёлая обязанность лежит на плечах крабьего вождя!

И вот наступает момент. Вождь поднимает клешню с зажатой в ней линейкой. Воцаряется тишина. Неслышно ни вздоха. Только море поёт свою вечную неумолчную песнь. И клешня опускается, указывая на одного из них.

Остальные крабы расступаются мгновенно, и он оказывается один посреди большого серого камня. Он. Это ОН.

В другой жизни его звали Васей, он был простым и весёлым крабом, из хорошей семьи, в меру симпатичным, с неплохими перспективами на будущее. Конечно, звёзд с неба он не хватал, но он был славным, добрым малым. Его семья вне себя от горя.

Навзрыд рыдает мать, раскачиваясь из стороны в сторону подвывает бабушка, сестрёнки и братишки жмутся к взрослым, отчаянно всхлипывая. Даже отец не в силах скрыть слёз, ручьём сбегающих по его суровому лицу.

Вася, нет бывший Вася, теперь ОН подходит к семье на негнущихся клешнях. Странно, эмоции как будто совсем оставили его. Он пугающе-спокоен, как будто страшная тень грядущего уже накрыла его своим чёрным крылом.

-Не плачьте, - говорит он, и голос его звучит как будто из далека, - Не плачьте. Моя судьба страшна, но она почётна. Я люблю вас всех. Прощайте.

И он уходит прочь. Туда, где его уже ждут двое конвоиров. С этой минуты он перестаёт существовать для крабьего мира. Прозрачный воздух вдруг взрывается, пронзённый диким криком боли и отчаяния. Это Настя, невеста Васи. Бывшая невеста. Она срывается с места в отчаянной попытке победить судьбу, но клешни родных и друзей удерживают её. Вася уходит, не оборачиваясь.

Васю (давайте же называть его так, а то я заебусь CAPS LOCK нажимать) отводят в уединённую хижину на дальней оконечности острова. В хижине есть всё необходимое для жизни, и даже больше. Даже больше, с глухой тоской думает Вася.

------------------------------КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ---------------------------------

                                                     ЧАСТЬ 2.

Дни и ночи летят незаметно в маленькой хижине на берегу океана. Вася спит и ест, гуляет, срёт и снова ест. Особая пища, которую готовит собственноклешно вождь поначалу непривычна для Васиного желудка, но вскоре его перестаёт пучить по ночам. Первую неделю он не замечает в себе особых изменений, но потом начинается это.

Сначала он увеличился совсем чуть-чуть. Всего на каких-нибудь пол-миллиметрика. Немножко подрос в длину и почти незаметно раздался в ширину. Но Вася понимате, что это только начало. Спустя ещё шесть дней Васин хуй становится уже в два раза больше, чем был. Проходит ещё два дня – и вот он уже почти достаёт Васе до колен.

Вася теряет интерес к жизни. Ничто его больше не радует: ни яркое солнце, пробивающееся сквозь резные листья пальм, ни шёпот морских волн в отдалении, ни ласковое жужжание мух. Вася сидит целыми днями внутри хижины, качается в гамаке и смотрит на свой хуй. Он всё ещё сохраняет свои совершенные пропорции, изящную форму и нежный окрас. Вот только размер его становится больше день ото дня. Вася проводит часы, созерцая эту часть своего тела. Иногда он притрагивается к хую клешнёй, осторожно поглаживает его, как больного ребёнка. Васе жалко себя. Но ещё больше ему жалко свою семью. Ночи напролёт он думает о них. Как там мамы, папа, бабушка. Как братья и сёстры? Он так соскучился по ним! Боже, скорее бы… Скорее бы это случилось.

Ещё он думает о Насте. Конечно же, о насте. О его милой, любимой, сладкой Настеньке с которой они провели вместе столько прекрасных часов. Он грезит о ней на рассвете, огда солнце золотит край неба над горизонтом, с мыслью о ней он провожает багряную зарю и погружается в беспокойный, нервный сон.

Поэтому он не сразу поверил в реальность происходящего, кгода услышал вдруг её нежный голос:
-Вась? Васенька?  

Вася подскочил, как ужаленный. Выбежал, путаясь в клешнях, из хижины. Протёр глаза.

Перед ним действительно стояла она. Очаровательно-приплюснутый панцырь, аккуратная треуголная голова, шесть членистых ног под хитиновым покрытием.

-Настенька!

Я не буду тебя, мой дорогой падонак, утомлять подробным описанием бурной встречи наших влюблённых, ты ведь и сам, без сомнения, знаешь всё об этих «ах» и «ох», о нежных глупостях которые говорят друг другу влюблённые крабы после долгой разлуки.

-Как тебе удалось попасть сюда? – спросил Вася, оторвавшись, наконец, от её соблазнительных жвал, - Ведь джунгли о всему периметру охраняются стражами. Только Вождю позволено появляться здесь. Да и то только чтобы принести еду, и эти отвратительные снадобья, и сделать массаж, и упражнения на растяжку и измерит... – он замялся и глаза его непроизвольно опустились вниз.

Туда, где находилась огромная, неимоверно разросшаяся причина их несчастий.

-Ах, и угораздило же тебя родиться с самым большим хуем на острове! – вне себя от горя воскликнула Настенька, - и вот теперь ты должен принести себя в жерву, чтобы всё наше племя могло жить спокойно следующий год. О, Васенька, как же несправедлива к нам жизнь!

И в слезах она опустилась на песок у Васиных ног.

Вася стоял, не зная, что предпринять. Чем утешить плачущую женщину? Кто из вас посоветует бедному Васе, падонки?

Так они провели пол-ночи, сетуя на судьбу и проливая потоки слёз. А к утру она предложила попробовать.

-Что ты, испугался Вася, - я ведь порву тебя, любимая!

-Не порвёшь, - решительно сказала она, - ведь эти две недели я специально тренировалась с кораллами. Сначала небольшими, потом побольше, а потом… потом просто с огромными…. Вот увидишь, у нас всё получится. Давай же я пососу тебе немного, чтобы начать…

Что же, самоотверженность Настеньки была вознаграждена. В это утро им удалось совершить таинство любви, и даже не один, а целых два раза. Настя стонала и вскрикивала каждый раз, когда он вонзался в податливую плоть.

Днём Настенька забралась на свой маленький плот, который она соорудила своими собственными клешнями, чтобы добраться до любимого в обход патруля, и отплыла за соседний мыс. Так её никто не заметил.

Вождь пришёл, принёс еду и снадобья, сделал Васе растиранья и измерил своей ужасной линейкой его хуй. Он не заметил ничего необычного, всё шло по плану. Васин хуй вырос ещё на пару миллиметров.

Зато это почувствовала Настенька, когда они снова сплели свои клешни в любовном экстазе. Почувствовала, но ничего не сказала. Не такая она была, Настенька, чтобы огорчать своего любимого во время секса.

Так они жили в маленькой хижине на берегу вдали от всего мира, днём прачась и скрываясь от всевидящих глаз сторожей, ночью придаваясь болезненно-сладостным утехам простой крабьей ебли.

Потом хуй у Васи стал уж такой большой, что не влезал даже на пол шишечки. Они оба понимали, что час близок…

    Последний раз они обнялись на рассвете, когда звёзды таяли одна за другой в зеленоватом сумраке неба. По сверкающей поверхности моря разливалась кроваво-рдяная заря.

    -Тебе пора, - шепнул Вася, прижимая её к груди.

    -Да, - едва слышно ответила она, не в силах оторваться от любимого тела.

    Огромный Васин хуй стоял от её близости, как уродливое чудовище, навеки разделившее два любящих сердца.

    За ним пришли, когда солнце стояло в зените.

    -Время пришло, - сказал Вождь.

    Вася бросил последний взгляд на заросли, в которых пряталась, он знал, самая прекрасная крабиха в мире, и, высоко подняв голову, зашагал вслед за Вождём, навстречу своей судьбе.

    Навстречу страшной смерти, на которую обрекает каждый год одного из крабьего племени суровый рок. Того несчастного, которого злоумысленная природа наградила самым длинным и самым толстым хуем. Ибо такова дань, которую платят эти несчастные создания за спокойствие всего остального племени. По одному в год, только по одному из каждого племени. Не так уж и страшно, скажите вы. Оставьте свою холодную статистику – задумайтесь на минуту, какая трагедия стоит за каждым из этих случаев!

    Но никому и никогда из крабъего племени не пришло бы в голову ослушаться чудовищного закона. Ведь Вася мог бы убежать, скрыться, отказаться, в конце концов, есть зловещие снадобья Вождя. Мог бы покинуть остров и уплыть со своей самоотверженной Настенькой в неведомую даль, навстречу счастью и свободе.

    Нет!!! Нет, уважаемые господа падонки! Нет, говорю я вам.

Никогда они не поступили бы так, даже чтобы спасти свою любовь и свои жизни. Ведь они знали, что нам нужны крабовые палочки.

Всегда ваша,

ego (mudachka)