Поспорили как-то стрекоза и сорока, кто бабочку поймать сможет. Да не пиздю я, вот медведь свидетелем был. А поспорили на что? Да на бабочку и поспорили. Все вроде бы ничего, разгар жизни, солнышко, веселые оживленные голоса и споры, да кончилось все трагически. НЕ БЫЛО В ЛЕСУ БАБОЧКИ. Зима была. А нахуя спорить то было, да это же животные и насекомые и мозгов у них мало, почти что нет, тем более когда они укурятся.

Что делать? Медведь как свидетель настаивал на кровавой развязке, потому что спор был, а результата не было. Упорно так настаивал, стрекозе ногу отдавил, падла. Ну свидеть он и есть свидетель... Убрали его, завалили. Сорока его наебала, что в овраге рыба водится, так косолапый долбоеб за рыбой и полез, шею сломал... Видно голодный был очень.

А что дальше, а дальше сорока сожрала бабочку, сука. А дальше разборки, разъяренный рой пчел жестоко отомстил летающий пиздаболке за нарушение прав насекомых.

А в чем мораль сей басни краткой? А мораль в том, что лыжи всегда нужны и зимой и летом, одним цветом стояла одинокая елка. Не вырубили ее, уцелела она. Одна она уцелела, остальных вырубили. Лесник спас елочку, когда какой-то ебаный дровосек ее только срубить хотел, голову ему лесник срубил. А тело на удобрения. Вот так с ебаными лесорубами поступать надо, это не мне эти слова принадлежат, а ебаному лесничему уепку блядь.

Любил лесник елочку очень. Одна елочка у него и осталась, не хуя в его ебаной жизни не было, кроме елки, шишки да иголки. Удобрял он ее собственным калом, орошал собственной мочой, мух отгонял, червячков выковыривал. И ништяк все было, росла елочка не по дням, а по часам. Видно любовь лесника нехуевски подсобила.

Выросла елка, ну прям красавица ниибаца. Выйдет лесник бывало, с бутылкой водки, приложится и смотрит, любуется, ствол обнимет, целует, слова ласковые шепчет.  Шло время, елка совсем большая стала, выше всех остальных деревьев, издалека приметно было. За год вымохала, что пиздец просто, чудеса хуй поверишь. Новый год приближался, мэрия города конкурс устроила, на елку ахуенную самую. Хач какой-то предприимчивый заприметил ту елочку. По-хорошему хотел, порядочным был. К деду подходит, продать предлагает за деньги неплохие.

Только что леснику деньги? Елка ему нужна и все. Зарубил он хача, от греха подальше. Но успел перед смертью хач слово сказать:

- Э, мужык, пагады, да? Лыжы у мэня ест, нэ убывай, йа тэбэ их атд...

Все, пиздец, все что успел хач сказать. А дед рюмашку накатил, да спать завалился, старый алкаканафт блянахх. Тревожно на душе было, думы мутные душу его грешную терзали. Ну причем здесь лыжи, почему именно лыжи? И так в душу ему эти лыжи запали... Во сне ему снились, только о них и думать мог лесник. Вобщем, захотел он лыжи поиметь, во чтобы то не стало.

Вышел он на просеку лыжнецкую, а там дети на лыжах катаются. Нет, не стал дед детей губить, не такой он был. На другую просеку вышел, а там старики... На третью вышел, а там пара молодая. Ну не мог дед на душу невинную топор поднять, дабы мечту свою осуществить, да и подойти ему неловко было. Денег за душой ни гроша не было, а с хуя ли ему за бесплатно кто-то лыжи отдаст...

Воротился домой лесник. С горя снова накатил, спать... А во сне лыжи. Утром встал к елке посрать вышел, смотрит на нее, слова говорит. И не в радость ему елка боле. Мысли его скверные одолевают, отогнать их не может. Сел он, травы в папиросу забил и елке душу излил. И заснул старик под елкой и привиделось во сне ему, якобы елка прощает ему все, сруби меня говорит, на лыжи поменяй, я отжила свое, детки у меня уродятся скоро... так, что старый не серчай. Ты за жизнь мою деревянную две человечьи уплатил, я тебе должок воротю, не серчай старый, еще травки покури и…

Ну, уж коли так... Взял старик топор, елку рубит, а из под топора кровь хлещет, а старик рубит, подкосилась елочка застонала, и на старика упала. Насмерть пидормота старинного задавила...

А в чем мораль? Опять же, в лыжах мораль вся. Были бы лыжи, заебись бы все было. А вот у мальчика одного лыжи были. Ахуенские лыжи такие, песдатые. Дорогие очень, от батяни по наследству достались, а батяня его был чемпионом СССР по лыжному спорту. Вышел мальчик как-то в них на прогулку, идет с ними, не надевает, вдруг поломаются или еще что. Улыбается, прям светится весь.

Тут ему навстречу ему хач идет. Недовольный весь, хмурый, ломает его, понимаете ли...

- Э, пацан, ыды суда.

Как же пацан, это для хача он пацан, а так он малый совсем был, только пять лет исполнилось, отца у него не было, когда на лыжне катался, в овраг наебнулся, а там его пчелы закусали. Подходит пацаненок к хачику, а хач так хитро его спрашивает:

- Пацан, ты вотку пил ужэ?
- Не дяденька, не пил.
- Э, дарагой, такда пашли ка мнэ, вотка жрать будэм.

Ну, малыш и пошел, а там хач ему стопарь наливает:

- Пей!

Малыш выпил, хач его выебал, лыжы забрал и убил. Но перед смертью мальчик сказал:

- Нет, дяденька только не лыжы... Они...

Не успел договорить он. В тот же миг, что хач лыжи в руки взял, зависимость от героина пропала и все заебись у него по жизни стало. А мораль в чем? Снова в лыжах…

А лыжы те потерялись потом в лесу, их потом волк нашел, надел, ебнулся и шею сломал, потому что лето было и снега не было... А потом тайга, сибирь, холод, голод, побег из тюрьмы, два зека бежали. Нашли они лыжи, да не поделили, лыжи сломали и друг-друга забили... А в чем мораль то? Заебался я всякие там морали ебанутые выискивыть, короче так: лыжи это пиздато и не ебет. Все пиздуйте на лыжи блядь(пока снег не выпал).

Ах, да забыл. Лето потом наступило, после зимы холодной, бабочка прилетела и насрала воооооооооооооот такую кучу вонючего гавна. Короче, мараль такава, пиздошьте бабочек, пока не насрали.