Улицы Парижа в этот предрассветный час были пусты. Редкие фонари тускло мерцали во тьме, словно осколки темно зеленого бутылочного стекла на мокром осеннем асфальте. Они отражали непонятно откуда пришедший далекий свет, не давая своего собственного.
    Муза покинула мсье Мортышкина. Когда-то цвета фар и габаритных огней переливались таинственными, зовущими вглубь оттенками драгоценных камней. Словно рубиновые и бирюзовые мухи на окоченевшем говне. Сейчас это было не так. Ночной свет отталкивал Мортышкина. Он захлопнул окно и задернул шторы.
    Мсье Мортышкин вытащил из пачки сигарету с белоснежным фильтром и щелкнул зажигалкой, но кто-то, беззвучно замерший за его спиной во тьме, опередил его, и поднес к его лицу длинный язык пламени. Мсье Мортышкин вздрогнул и обернулся.
Перед ним стоял незнакомец.
- Кто вы? - спросил мсье Мортышкин.
- Я - герой вашего  креотива - ответил молчаливый бородатый человек. - Вы создали меня кончиком своего остро заточенного пера.
- Искусство - это божественная игра - согласился Мортышкин.
Потом послышалось прерывистое, страстное дыхание женщины. Она приближалась к оргазму.
- Что это? Откуда эти звуки?
- По-моему это соседка сверху, мадемуазель Хрю. - ответил незнакомец.
- Это невозмрожно. Этажом выше живет священник, мсье Гав.
- нет, мсье Мортышкин. Нет, нет, и еще раз нет. Этажом выше проживает вдова полковника Хрю, модемуазель Хрю.
- нет, мсье Гав!
- нет, модемуазель Хрю!
- нет, Гав!
- нет, Хрю!
- Гав!
- Хрю!
- Гав!
- Хрю! Хрю-хрю. Хрю. Хрю.
- Гав, гав, гав-гав!
- Кто? - вдруг спросил мсье Мортышкин безликую тьму. Но незнакомца как небывало.   Он исчез, растворился, или же стал безликим свидетелем того, что происходило в комнате. Запахло несвежей псиной.
  - Хрю - сказал мсье Мортышкин.
    Князь Мышкин не сообщил князю Мышкину о своем внезапном отъезде. Оба князя знали, что дорога предстоит длинная и утомительная, и оба они отправяться из одной исходной точки по направлению к одному и тому же пункту назначения, используя одно и то же транспортное средство. Знали они и то, что путешествовать будут в одном, общем для них теле. Тем не менее оба князя предпочли отмалчиваться и скрывать друг от друга как причины, так и срок предстоящей поездки.
   Рассказчику неизвестно, как отнеслась княгиня А. к неожиданному исчезновению обоих князей. Известно лишь, что бешенная свинья впадает в эйфорию, танцуя на огромном зеркальном шаре, под потолком. Об этом намекнул ей князь на приеме у старухи Белоконской.
   Каковы же истинные причины отъезда? Одной из них несомненно было следующее. Князь понял, что за ним следят, мысль эта проникла а его голову постепенно. Извиваясь, холодной зеленой змеей она скользнула в его мозг сквозь маслянистую пелену болотной тины. Князь понял, что за ним следят. Мысль эта проникла в него извне. Из чужого уха в его мозг заползла змея. Князь понял, что за ним следят. Мысль эта проникла в него извне, из чьего-то уха заползла змея. Князь понял. Змея. Змея следит за мной изнутри - думал Князь. Чья змея? Моя змея? Чужая змея? князь почувствовал, что змея обвила спиралью оба полушария его мозга. А может, вовсе не змея? Князь понял, что это не змея. Таким образом князь убедился, что за ним никто не следит.
   Словно в сюрреалистическом фильме, плавное, размеренное и гипнотизирующее движение лопастей подвешенного к потолку вентилятора превратилось в ровное гудение двигателя. Пропеллер вертолета рубил воздух вовсю, в то время как на диване, в убогой комнатушке нехотя пробуждался ото сна некто Виктор Фантиков, тридцатидвухлетний карлсон.
   Виктор не был героем комикса, плодом воображения Тима Бертона или Астрид Линдгрен. Он был обыкновенным человеком-пропеллером.
   В нашем городе судьба человека-пропеллера предопределена. Устроиться в вентилятором в небольшой, пропитанный запахами испарений потных человеческих тел оффис, или же, получив одну, достаточно крупную одноразовую выплату, быть навеки погребенным во внутренностях кондиционера или реактивного двигателя, сделавшись его деталью. Быть умерщвленным подкожной инъекцией цинка, сделаться твердым, как скала, и превратиться в винт океанского лайнера. И прочая хуйня. В этих сравнительно нелегких для выживания условиях, Фантиков проявил чудеса изобретательности - он пошел на добровольную ампутацию четырех из восьми имевшихся у него лопастей и был заживо пригвожден к стене, устроившись в небольшой христианский сиротский приют человеком-распятием.
   Образ жизни он ведет вполне пристойный. По вечерам Виктора бережно снимают со стены, и укладывают на старый диван, (накрытый клеенчатой скатертью, чтоб сочащаяся из его ран кровь не испортила обивку) , а по утрам приколачивают  сызнова, пробивая новые отверстия в его живых лопастях-руках. Некоторых уважаемых гостей, благодетелей приюта, смущают исколотые, раздробленные запястья Виктора. Они осторожно интересуются, не наркоман ли он. На что, разумеется, следует отрицательный ответ.
   В бога Фантиков не верит. Его неверие усугубилось после того, как одна из монахинь настояла на ампутации лопасти, служившей Виктору половым членом. Дело в том, что вентилятором в одном с ним помещении работала весьма пышная полногрудая тридцатилетняя пропеллериха. Видите ли, не к месту возникшая у Виктора эрекция могла оскорбить религиозные чувства монахинь и дурно отразиться на воспитании детей-сирот.
   Виктор  (хоть иногда  и  грустит о навеки утерянном) искренне горд, что ему не приходиться, как всем прочим пропеллерам, вовсю размахивать лопастями, и считает, что "выбился в люди".
   Чем отличается хуй от Диснейленда? Ответа на этот вопрос Дженнифер найти не смогла, хотя и подозревала в глубине души, что хуй - настоящий, в то время как Диснейленд остается далекой, несбыточной мечтой. Лучше синица в руках, чем журавль в небе - говорила она себе.
   И все-таки фантазии Уолта Диснея не могли оставить ее равнодушной. Она жила в глубинке, вдалеке от большого города, со своей несбыточной мечтой. Она скрывала от людей свои истинные намерения. Она хотела стать звездой.
   Хуй везли в товарном вагоне, как гусеницу, а маленькие белые черви высасывали из него белую кровь. Джениффер была похожа на Норму Майерс и Голдвина Метро одновременно, она ехала в Диснейленд. Ебля в товарном вагоне. Тудурум-турудум, ту
тудурум-турудум, стучат колеса об рельсы. Ебля в товарном вагоне. Тудурум-турудум.
стучат колеса об рельсы.
    Сначала выгрузили хуй, он стал расползаться и таять  у грузчиков на пальцах, как перегревшийся на солнце пирог. И он потек. Хуй стекал с ладоней, рукавов, пальцев, зонтов. Все раскрыли зонты. Хуй потек им на головы, они неуспевали уворачиваться от горячих капель но им было тепло и хорошо. Турум тудум, застучали колеса и повезли. Турум тудум.
   Дженнифер прибыла в товарном вагоне, но долго не могла понять, почему ее встречают с такими почестями, и зачем сам Уолт Дисней стоит на платформе  и беззвучно шевелит усиками, поедая ее сладострастным и восторженным взглядом. Она хотела растаять от стыда и смущения, но у нее никак не получалось. Уолт спросил у нее -
- Дженнифер, душенька.... Как ты думаешь - Хуй - это большая гусеница или маленькая?
   Дженнифер не знала, что ответить и стала краснеть....

                                                      продолжение следует