Федор сидел в кожаном кресле голой жопой. Он был доволен – ему только что отсосали. Когда он сдрачивал последнюю каплю, то вдруг подумал, что жизнь не так уж и плоха, если иногда происходят столь радужные события.
Переведя дыхание, Федор попытался дотянуться до пачки сигарет, лежащей на дальнем от него углу заваленного бумагами рабочего стола. Отрывать задницу от кресла было в лом, а рука так вот запросто не дотягивалась. Молодой человек напрягся всем телом и, с горем пополам, зацепил пачку кончиками пальцев. Осталось только умудриться каким-то образом заставить ее сдвинуться с места. Федя старался изо всех сил, и силы подвели Федю – он явно переоценил себя и длину своих холеных конечностей. Человеческий организм не выдержал перенагрузок и взбзднул. Кабинет наполнился вонью, а под жопой стало липко.
- Обосрался, - прошептал чиновник, чувствуя под собой теплую лепеху дерьма. – Хорошо еще, что девка ушла. Хоть под землю провались. Что же теперь делать?
Вопрос был отнюдь не риторическим. Кабинет Федора с туалетом не совмещался. Чтобы теперь попасть в нужное место, ему пришлось бы проделать путь мимо двух секретарш, после чего протрясти своими обгаженными ягодицами через длинный, всегда наполненный другими чиновниками, коридор. Никаких идей в голову не приходило. Федя тупо сидел на куче гавна и с ужасом понимал, что воняет с каждой секундой сильнее и сильнее.

…Воняло так, что пиздец. Секретутка, пасшаяся прямо за дверью, охуевала от непонимания. Сначала из кабинета шефа выскочила какая-то проблядь. А потом появилось это – запах дерьмища, усиливающийся и крепнущий, как декабрьский мороз сорок первого. На всякий случай она сняла со служебного телефона коричневую трубку и набрала номер начальника.
- Федор Ильич, у вас все в порядке? Может быть, чаю? – Неуверенно поинтересовалась пожилая дама, последние тридцать лет проработавшая в этом Министерстве.
- В пизду себе его залей, - услышала она в ответ, пожала плечами и молча положила трубку на место.
За свой многолетний и многострадальный стаж секретарша повидала разного. Пока она была молода и красиво, непрерывно сменяющиеся начальники любили выебать ее. Шефы скакали с кресла на кресло так часто, что не успевали надоедать. Таким образом, за год через ее ласковые руки проходило до десятка хуев. Но с годами упругость определенных частей тела прошла, а вместе с ней прошел и спрос. Морщины последнего десятилетия окончательно отвратили от женщины местных карьеристов. Теперь она годилась только для дел – ответить на звонок, принести чаю, вовремя предупредить об опасности.

…Первое, что сделал Федор, когда все-таки рискнул вылезти из кресла – обронил прилипший к жопе кусочек спрессованного кала на ковер. Только после этого казуса он осмотрел непосредственно то, на чем сидел. Лепешка оказалась знатней, чем можно было себе представить. От нее несколькими струйками поднимался дымок, свидетельствующий о том, что вонь в кабинете делается плотнее. Неожиданно Федор почувствовал приступ тошноты. Все случилось так быстро и неожиданно, что он толком не понял, как умудрился сблевнуть. Даже согнуться не успел. Плохопереваренные спагетти в изысканном пикантном соусе теперь сползали по стене, как глисты. Вонь сделалась нестерпимой. У Федора закружилась голова. Качнувшись, он гулко упал на ковер как раз между кусочком собственных экскрементов и облеванной стеной. Последнее, что он увидел – открывающаяся в кабинет дверь.

…Секретарша стояла в дверях, не веря своим глазам. Такого с ней еще не было и вряд ли когда-нибудь произойдет. Начальник Департамента одного из ключевых Министерств валялся без сознания, в его кресле лежала дымящаяся плюха понятно чего, стена слева от стола напоминала пьяную подвальную юность, но самое главное – голожопый шеф в этот момент мочился под себя. “Ведь через полчаса совещание”, – подумала женщина и, сделав пару шагов в сторону подоконника, уверенно схватила графин и вылила его на задницу босса.
- А теперь дискотека, - истошно заорала тетка, кидая пустой графин в стену.
Сложно сказать, что именно, - разбивающийся о зад водопад или разбивающийся о стену графин – привело Федю в чувства. Как бы то ни было, но он очнулся в тот момент, когда его секретарша уже успела выдернуть с корнем из горшка алоэ, а сам горшок опрокинуть на родной персидский ковер, до которого к тому времени уже успели доползти первые макаронины.
- Не сметь! – крикнул Федор привычным тоном, напрочь позабыв о комичности своего положения.
- Да пошел ты на хер, сраный пидрила, - донеслось до его ушей вместо обыкновенного “сию секунду, Федор Ильич”.
Что делать дальше – Федя не понимал.

…А дальше наступил конец всему. В кабинет неслышно прокрался сам Министр, изредка неожиданно проверяющий своих подчиненных на добросовестность. Он тут же увидел летящий ему в ебало куст алоэ. К сожалению, Министр не успел зажмуриться. Облепленная комьями земли корневая система цветка пизданула мужичка прямо по глазам. Чиновник высшего звена утратил равновесие и хуйнулся башкой о дверной косяк. Не успела еще его жирная туша долететь до низу, а секретарша уже сидела на нем верхом.
- Гулять, так гулять! – Кричала она, пытаясь засунуть пальцы в волосатые ноздри Министра.
- Гулять, так гулять, - механически повторил за ней окончательно свихнувшийся Федя, вставая с пола.
В кабинете повисла страшная вонь. Рядом с дверью лежал Министр. Верхом на нем сидела пожилая женщина, упорно впихивающая пальцы в ноздри бесчувственного тела. Неказисто прыгая в спущенных до щиколоток брюках, к ним медленно приближался молодой человек с обосранной жопой. Блевотина и дерьмо в кресле органично дополняли интерьер, в котором, на фоне всего вышеперечисленного, совершенно потерялись и дорогая мебель, и роскошные занавески, и портрет Первого, висящий прямо над ожившими помимо воли макаронами. Именно такую картину и увидел пришедший на запах пресс-секретарь смежного Управления, чей кабинет находился прямо напротив.
Недолго думая, вновь прибывший расстегнул ширинку и навалил на клыка секретарше.

…Министр очнулся от нехватки кислорода. Вытряхнув из ноздрей чужие пальцы, он осмотрелся. Увидев на себе сосущую не его хуй женщину, Министр почувствовал, что у него встает. Поняла это и секретутка, сидящая прямо на министерском хую. Не выпуская изо рта нечаянную радость, она умело справилась с пуговицами на штанах нового любовника.
Возможно, все так и закончилось бы – поеблись и разошлись. Но именно в это время Министерство посетила пожарная комиссия. Люди в несгораемых плащах и железных касках вошли в кабинет строем. Их было шестеро.
Сначала выебли пресс-секретаря. Следом попал под раздачу Министр. Удивлению пожарной команды не было предела, когда выяснилось, что один из виднейших политических деятелей имеет одну из самых разработанных в мире жоп. Секретаршу усадили в кресло и привязали к нему по рукам и ногам – чтобы не мешалась. Прикрытое женским платьем и теплом дерьмо продолжало пованивать, но уже не так сильно. Настала очередь Федора.
Больше всего на свете Федя боялся, что его когда-нибудь могут отодрать в зад. Он ненавидел гомосексуализм и гомосеков сильнее, чем его дед фашистских захватчиков. Федя был гомофобом – до тех пор, пока не стал пидорасом.
Поначалу Феде было так больно, что он думал только о боли. Но постепенно физические страдания перешли в мучения душевные. “У кого-нибудь из них СПИД”, - промелькнула жутковатая для любого чиновника мысль. Ебли раком – Федор Ильич даже не видел, кто именно его драл. Один хуй сменялся другим, другой третьим – и так продолжалось около часа. Время ползло медленнее стекающих к полу макарон. Секретарша, может быть, и хотела помочь, но как – с завязанными конечностями, кляпом во рту и чужой кучей под своей жопенью?

…Пресс-секретарь вскрылся при помощи зубочистки – расковырял себе вены на обоих запястьях. Брызгая кровищей и непрерывно матерясь, ответственный за общение Министерства с журналистами бегал по периметру довольно просторного кабинета с расставленными в разные стороны руками. Из-под рукавов недорогого серенького костюма вытекали алые ручейки.
Министр пошел еще дальше. Он встал на колени перед подоконником. В его руках были острые канцелярские ножницы. Пока пожарники развлекались Фединой задницей, Министр умудрился упасть глазами на лезвия ножниц, зажатых в кулаках, буквально приросших к подоконнику.
Увидев такое, пожарная команда завелась не на шутку. Насаженное на ножницы глазами тело стояло на коленях и ждало своей участи. И ждать, разумеется, долго не пришлось – парни в спецкостюмах быстренько разделились на две приблизительно равные группы. Первые продолжали усердно дрючить Федора Ильича. Вторые, тем временем, распороли по шву на уровне жопы портки Министра и поочередно присовывали в открывшийся зев свои причиндалы. Мертвый Министр стоял смирно и тихо. Поскольку ебли темпераментно – Министр долго не мог остыть. Трение в анусе передавало телу тепло, и некоторые пожарные долго думали, что покойный жив и втихоря тащится.
Если кто-нибудь хотел в туалет, то справлял нужду не отходя от кассы – ссали по углам, срали в самом центре кабинета. К окончанию рабочего дня пожарники пресытились настолько, что перестали стыдить друг друга за гавноедство. Отличились на этом поприще все, включая секретаршу, которой освободили рот, затолкали в него несколько массивных запористых лантухов и снова задраили пасть – на сей раз Федиными трусами.
Совершенно голый и красный от стыда Федор сорвал со стены японский меч и напал сзади на одного из пожарных. Путем голосования приняли решение – сожрать. Лакомились все, кроме секретарши. Когда человек был умело освежеван и поеден – приступили к следующему… К окончанию рабочего дня кабинет был завален трупами, среди которых с мечем в руке зомбировал совершенно нагой чиновник и постанывала привязанная к сраному креслу пожилая женщина. В дальнем от входа углу, недалеко от стоящего на коленках трупешника Министра, агонизировал вскрывшийся пресс-секретарь, теряющий, по всей видимости, последние капли крови.
- Охуеть! – Вопил Федя, отвязывая секретутку.
Молодой человек случайно встретился глазами с Первым, портрет которого несколько перекособочился на стене. Федору Ильичу показалось, что Первый смотрит на него с состраданием. Чем на самом деле была в этот момент забита башка Первого – Федя, разумеется, не знал…

…Первый ехал в своем рыдване по Кутузовскому проспекту столицы, предвкушая скорые поебульки. К нему сегодня приведут двух целок. Жена с детьми отправлены на море. Вечные соглядатаи с хвоста сброшены тоже. Водитель будет молчать, как рыба. Наконец-то Первый реализует свою давнюю мечту – его выебет в жопу девственница. Две девственницы! Если бы еще чиновники работали, как положено, то вообще можно было бы ни о чем не думать.
- Ты не знаешь, чем закончилась эта странная история в Министерстве? – Спросил Первый у шофера.
- Вроде как там сожрали пожарников каких-то, - ответил водитель без особенного энтузиазма.
- Наказать ведь надо. Что за уроды меня окружают… - пробормотал Первый, погружаясь в фантазии, связанные с долгожданной и загодя спланированной, как и вся его жизнь, еблей.
- Каков поп, таков и приход, - буркнул себе под нос шофер, отслеживая взглядом аппетитного узбека, так и не рискнувшего перебежать дорогу перед правительственным автомобилем.