Встав около полудня со своей измятой постели, Сосулькин ощутил некое желание. Извечный зов, знакомый ещё пещерному человеку, напомнил вдруг Сосулькину о существовании в его квартире маленькой уютной комнаты рядом с кладовкой. Взявшись рукой за ноющую голову, он прошаркал в коридор и толкнул ветхую дверку сортира.
Вот оно. Вожделенное возвышение, манящее усталого и больного путника.
Сосулькин снял штаны и взгромоздился на стульчак.
О-ла-ла! Унитаз был таким белым, гладким и приятным на ощупь, что Сосулькин даже закрыл глаза от удовольствия. Жопа его напряглась и отяжелела. С легким стоном он погрузил её в унитаз. Чвак! — отозался тот, с готовностью принимая задницу Сосулькина в свои ласковые объятия.
«Охххх…» — подумал Сосулькин, закрыв глаза и покрепче сжав лодыжками своего неожиданного партнёра. Унитаз приятно холодил ягодицы, создавая ощущение непередаваемого комфорта, и успокаивая больную голову. Сосулькин сбросил тапки, любовно обхватил руками бока унитаза и принялся двигаться вперёд-назад и вверх-вниз по всё возрастающей амплитуде, то поднимая жопу в воздух, то погружая её в унитазное очко по самую поясницу. Возбуждение его росло, глаза широко раскрылись. В унитазе хлюпало.
Текли минуты. Удовольствие захлёстывало Сосулькина с головой, становясь неуправляемым, туманя мозг. Не с силах более себя контролировать, Сосулькин обоссался…
Облегчение пришло внезапно. У Сосулькина зазвенело в ушах, в груди вдруг иссяк воздух, стены туалета прогнулись, и всё вокруг заполнила одна огромная белая вспышка. Застонав от рвущего барабанные перепонки удовольствия, Сосулькин тряхнул головой и кончил струёй поноса из жопы в самую глубь унитаза.
Водная гладь удовлетворённо хлюпнула, сливной бачок отозвался сонным «бульк», и на этом всё закончилось.
Поболтав ещё немного задом в унитазе, дабы стряхнуть последние мутные капли, Сосулькин поднялся. Рассеянно обтёр жопу туалетной бумагой, и, похлопав унитаз по прохладному белому боку, дёрнул за ручку спуска.

Прошло девять ничем не примечательных месяцев. Сосулькин ел, спал, гулял, смотрел телевизор и продолжал понемногу зарабатывать себе цирроз печени. Временами унитаз начинал как-то необычно урчать, а в трубах раздавались странные перестуки, но опухший от пьянства Сосулькин звуками ни разу не заинтересовался: кому какое дело, что там в трубах шумит?
Жизнь его была светла и безоблачна, понимающие соседи не донимали упрёками, а добрые зелёные черти ежедневно веселили Сосулькина, водя вокруг него свой алкогольный хоровод.
Однако, как известно, всё хорошее когда-то кончается. Зайдя однажды в сортир, Сосулькин включил свет, начал было расстёгивать штаны и вдруг испуганно шарахнулся в сторону: на краю унитаза сидел человечек.
Человечек приветливо скалил ему зубы.
«Батюшки… Допился…» — подумал Сосулькин, разглядывая гостя. Тот был мал, гол и мокр. А ещё он смердел, как куча собачьего дерьма, размазанная по суповой тарелке. Сидя на унитазе, как на троне, человечек болтал ногой и подмигивал хозяину квартиры обоими глазами.
Что-то в его облике показалось Сосулькину смутно знакомым, только вот что?.. Сосулькин с любопытством пригляделся к своему незваному гостю и внезапно понял, что человечек похож на него как две капли воды. Тот же сизый нос, напоминающий гнилую картофелину, те же мешки под глазами, те же прокуренные зубы и двухнедельная щетина на подбородке. Ошибки быть не могло — на унитазе сидел он, Сосулькин! На месте пупка у маленького Сосулькина висела перепачканная в дерьме пуповина. Обвиваясь вокруг его ног, она уходила за спину и исчезала затем в унитазном очке.
Сосулькин-младший держал в жёлтых зубах бычок, который, судя по всему, только что выудил из урны с подтирочными бумажками. Взгляд его был открыт и не по-детски нахален. Сосулькина бросило в пот.
— Привет, папаша! — человечек широко улыбнулся. Половина зубов у него, как и у Сосулькина, были железными. Трёх не хватало. — Водка есть?
При слове «водка» с Сосулькина наконец-то слетела оторопь.
— Какой я тебе папаша!! А ну, пшол в пизду, говнюк!! — с этим возгласом Сосулькин шагнул к унитазу и гневно дёрнул за ручку слива. Крик маленького Сосулькина потонул в шуме водоворота, вода отчаянно забурлила. Сосулькин брезгливо захлопнул крышку и уселся сверху. Захлебнувшийся бульканьем унитаз ещё некоторое время агонизировал, потом затих.
Выждав для верности еще пару минут, Сосулькин-старший почесал безволосую грудь, встал, поднял крышку и шмыгнул носом.
— Прощай, сынок…
Он поссал в освободившееся очко и вышел из параши, тихо прикрыв за собой дверь.

Однако маленький Сосулькин не утонул, ибо говно, как известно, в говне не тонет. Предолев все помехи и преграды, оно всегда найдёт себе дорогу наверх и всплывёт в самом неожиданном месте. Через некоторое время Сосулькин-старший узнал от соседей, что у престарелого профессора ихтиологии, живущего за стеной, в семье появился мальчик со странным именем Ихтиандр. Книжек Сосулькин не читал, о человеке-амфибии не слыхал тем более, однако почему-то сразу догадался, о ком идёт речь. В тот вечер он выкурил четыре пачки, буянил сильней обычного, поломал оставшиеся две табуретки, разбил унитаз ногами, и до двух часов ночи орал с балкона песню группы «Руки вверх!» «Ты назови его как меня». Потом успокоился, лег на диван и уехал в двухнедельный запой.
Ему не было жалко малыша, растущего без отца — мало ли их таких на свете?.. И всё же… каждый раз, наблюдая в окно за профессором, гуляющим с вечно обгаженной детской коляской, густо источающей в атмосферу ругательства, плевки и зловоние, Сосулькин ощущал нечто вроде запоздалой вины…

1998 г.