Первая измена жене – как первая попытка онанизма, только круче. Такайа хуйня у всякого женатого мужыка когда-то случается впервые. Хочешь, не хочешь, рано или поздно, неожиданно или закономерно, твоя вонючая палка оказывается в чужой пелотке. Знаковое событие, беспесды. Превращающее тебя из примерного мужа в ебаря чужых бап.
Ехал себе Кирилл однажды летом 199х года на работу на папином Москвиче, остановила его женщина, попросила подвезти на самую окраину города Свистнивхуйск, иначе говоря, за три пизды. По причине безденежья Кирилл согласился. По дороге они разговорились. Понравились даже как-то друг другу. Звали ее Ольга. И вышло так, что нихуя он не довез ее до места назначения, не заплатила она ему денюшку, и не поехал он назад своею дорогою на ебучую работу.
Почему она предложила ему поехать «куда-нибудь» – это Кирилл узнал намного позже. Тогда он не думал. Забежал он в магазин, купил чего надо. И забил Кирилл на свою работу большой хуй, и поехали они за город. И охуевал Кирилл не по децки. Оттого, что история эта слишком уж напоминала сто раз описанное в дешевых эротических газетенках. Оттого, что у него, мужыка женатого, тем не менее, опыта ебли чужых бап за душой было крайне мало, попросту не было, надо признать (сказывалось пуританское воспитание). Оттого, что половина его сознания, та, что вечно сцыт и сомневаецца, подкидывала ему хуевые мыслишки: да нахуй надо, а вдруг это подстава, а вдруг она больна чем-нибудь, а вдруг она, сцука, просто сумасшедшая?
Но вторая, падонская половина, боролась и брала верх. Потому, что Кирилл всегда мечтал отъебать бабу старше себя. Потому, что втайне всегда мечтал и грезил о таком приключении. А кто не мечтал, а, блять? Потому, что ему ниибаца нравились женщины «в теле». Да не жырные, а именно той пиздатой полноты, что избавляет от мучений думать, что ебешь доску для глажки белья. Ненавидел Кирилл худых, сушеных сцук, с ногами узниц концлагеря Майданек, ребристых, как батареи центрального отопления, без сисек, без нормальной крепкой задницы.
Ольга была просто-таки воплощением его падонских грез. От нее исходили флюиды охуенного обаяния и сексуальности. Кирилл поймал себя на мысли, что мог бы и влюбицца, но усилием воли мысль эту прогнал. Ибо нехуй – вовремя вспомнил он любимую присказку.
Робел он, конечно, пиздец, как комар перед фумитоксом, и когда загнал машину в лесок, расстелил покрывало на травке, и когда сели они, вначале поодаль друг от друга, и когда выпила она. Вел себя, как мудак. Но милая, понимающая Ольга взяла все в свои руки. Прежде всего, его член взяла. Не сосала, просто уверенно и грубовато подрочила. Потом разделась, сняла лифчик, обнажив крепкие груди, потом трусики полетели вон. Спросила просто – где мы будем? – и он опять мычал, мямлил и был оттого себе противен. Она сама залезла на заднее сиденье и раздвинула ноги.
Кто не ебался в Москвиче 2140, беспесды много потерял. Это драйв, блиа! Теперь если и захочешь – хуй тебе, таких машин почти уж нету. Эстеты идут нахуй, тогда кроме маргаринов, запоров, волг, и кой-каких жыгулей других машын не было. Да и Удафф.кома тогда тоже нихуя не было, а нынешние многочисленные прысчавые фтыкатели еще висели мутной каплей на залупе очередного ебаря их бляцкой мамаши.
Кирилл ебал ее, испытывая неописуемый космический кайф. Первый опыт ебли, первая брачная ночь - хуйня полная, несопоставимая. Он ебал сейчас свою мечту, наяву, не веря в это, мял упругие груди, крутил соскИ, грубо щупал ляжки, раздвигал ее ноги все шире, безжалостно вколачивая хуй в сочную мясистую щель до конца, блять, это было охуеннее самого пиздатого, что можно вообразить. Наверное, то же чуствовал первобытный мамонт, чудом уцелевший в ледниковый период, и случайно, спустя год, поймавший в кустах слониху.
Вскоре Кирилл спустил, долго кончал в нее, сцука, хотелось подольше, не удержал в себе, оплодотворил ее со сладкой болью (ниагара, селевой поток и гольфстрим отдыхают). Долго еще лежал, навалившись на нее, ее пот смешивался с его пОтом, и ждал, когда его хуй сам вывалится из ее пизды, скользкий и мокрый, как баварская сосиска после сауны.
Потом она подмывалась минералкой, потом пила водку и быстро опьянела, говорила, что ей стыдно, что у нее муж и дети, а потом вдруг сразу - что хочет ебацца еще, но ему надо было ехать. Он лихорадочно соображал, куда девать свои трусы, пропахшие неуничтожимым запахом пизды чужой женщины.
В дороге Ольга молча расстегнула его ширинку и достала хуй, и опять дрочила его, и хуй восстал, как птица Феникс, и Кирилл сначала чуть не уебался в Камаз, выехав на встречку, потом чуть не поехал обратно в лес. Обошлось. Приехали на ту самую окраину (блять, песдец в какой дыре люди живут, сцука!). Кирилл поцеловал ее в пахнущие алкоголем губы, она вышла, он проводил ее взглядом, развернулся и ебнул по газам.
Домой он возвращался неторопливо, мысленно торжествуя, и стыдливая половина его сознания, посрамленная, отпижженная, молчала, сопя в дальнем уголке мозга. Хуль ты ебешь мозги, сказал сам себе Кирилл, да, блять, изменил жене, первый раз, да брось, ты же сам того хотел, и все заебись, только сотри ебанутую довольную лыбу с лица, и резко в душ нахуй, отмываться железной мочалкой, жена ведь не дура, учует, пиздец тогда.
Он шел, а перед глазами его был образ Ольги, лежащей голой, положившей ноги на его плечи. Ее большие красивые карие глаза. Он знал, что должен опять ее увидеть. Он повторял про себя номер ее телефона. Он снова хотел ее.

(Продолжение следует)