- А потом дяденька в очках стал трогать меня вот тут и дышать. Мне было щекотно. Дяденька с фотоаппаратом сказал, чтоб я сняла трусики. Мне стало стыдно, потому что я недавно писела, и они стали желтенькие. А потом подошел дядя Миша с усами, достал из штанов колбаску и стал водить мне по лицу. Колбаска была большая, я знаю такие есть у всех мальчиков и дяденек, они ими писают. Но дядя Миша дергал её и тёр об меня, пока из неё не вылетели беленькие сопельки. Одна даже попала мне в глаз. Тогда дяденька в очках опять стал дышать, достал свою колбаску и начал тыкать мне вот сюда. Я сначала терпела, потому что они просили не шуметь, но когда стало совсем больно не выдержала и заплакала. А потом я не помню…Дяденька доктор, а меня долго еще в больнице будут лечить?

- Если будешь себя хорошо вести и слушать докторов, совсем даже не долго. Светочка, ты говорила, что дядя Миша, тот, что с усами, тёрся своей колбаской о твоё личико, а в ротик ты её не брала?

- Брала, но маленько. Она такая солёненькая. Дядя Миша мне ещё сказал тогда, чтоб я зубки убрала.

- Света подойди. Покажи, как ты брала у дяди Миши колбаску. Так? А как? Вот так. Продолжай, Светочка, продолжай. Не останавливайся, мне нужно знать, как всё было…А теперь сопельки выскочат, глотай их, глотай. Вот так, так. Молодец. Иди умойся и беги играть.

Она пробежала по кабинету, по-ребячески подпрыгивая на ходу. В шкафах что-то звякнуло. «Двадцать восемь лет» — прочел доктор в карте — «охуеть».

Н-ск 2004.