На углу стоял дом. Теперь его уже никто не помнит, хотя прошло только полтора года. Дом, по правде, был полное говно, весь покосившийся, грязный и облупленный, с не крашеными дверьми и окнами. От забора – одни воспоминания. В доме жил человек сильно пьющий, что сразу угадывалось по обилию консервных банок валявшихся под окнами. Еще там был пес, который всегда приходил вечером, когда человек возвращался. Утром он просыпался поздно, как князь, шел к таким же, как и он. Если не везло, шли в аптеку, за боярышником. Если везло, то бригадой ехали что-то разгружать или копать. Потом сбрасывались по деньгам, брали за 17-90 портвейна и дешевой датской колбасы с хлебом, неизменную кильку и помидоры и употребляли все. Чаще в этом самом доме. Пили не весело, и шуму от них почти не было. Лишь вонь и зассанные углы.

    Место, где стоял дом, было хорошее, в центре. Человеку не раз предлагали его продать, вИлись временами вокруг подозрительные люди, но он все отказывал. "Денег, - говорил, мне хватает, а счастья нету". Особенно настойчив был маленький толстый человечек на большой синей машине с блестящими обводками. Он присылал агента. А один раз приехал даже сам. Угощал человека какой-то дорогущей самогонкой и все сулился переселить его на окраину, в похожий домик и дать таких денег, что хватило бы на эшелон портвейна. "У тебя же в целом мире никого нет, ни одной родной души!" – увещевал полный. – "Через год – два ты не сможешь работать. А жить, на что станешь? А так мы тебе в банке счет откроем, будешь, как за пенсией приходить, когда вздумается". Но человек все "Нет, да нет". Ему было жалко счастья, что помнил он здесь когда-то. Ведь и у него было свое счастье, пусть другое, не такое как у толстого, но оно было. Должно было быть. Не могло не быть.

    Однажды от толстого приехал агент поздно вечером. Человек спал на диване, а в руке у него была зажата потухшая папироса. "Непорядок" – подумал агент и поджег папироску. А будить человека было жалко, спал больно сладко. Когда наутро разбирали остов сгоревшего дома, то его так и нашли, на том же боку, только не узнать его было...

    А через неделю там появились люди, техника. Дом снесли окончательно, расчистили запущенный сад и построили тот дом, что стоит теперь. Гордость города, краса района, с ухоженным газоном, который в жару дважды в день поливает садовник. За домом, в уютном садике резвиться белокурый малыш, за ним бегает прелестная жена, обогнавшая мужа в росте на целую голову, победительница конкурсов. Вечером в раек возвращается хозяин, теперь уже на черной большой машине. Он читает сказки, она играет Шуберта на огромном белом рояле в белоснежной гостиной. На приемах важные люди беседуют о живописи и ньюарте. По дому звенит счастье и достаток, и любовь. Он как гимн жизни, как олицетворение цели человечества. И лишь по вечерам, в назначенный час, как воспоминание, приходит к дому собака, которую кормит теперь кухарка.

    А человек? Он тоже здесь, в этих стенах, в этом садике, в этом белокуром малыше, в этом счастье. Он во всех нас, только где-то очень глубоко...

Написано в тему:
http://udaff.com/authors/tur_genev/36093.html
http://udaff.com/authors/tur_genev/36144.html
http://udaff.com/authors/tur_genev/36173.html
http://udaff.com/authors/tur_genev/36194.html
http://udaff.com/authors/tur_genev/36242.html
http://udaff.com/authors/tur_genev/36296.html
по широким просьбам трудящихся фтыкателей.