Ну вот вы мне скажите, почему нельзя дрочить на работе?!
Я, чесслово не понимаю! Ведь хочется, а нельзя! Обязательно кто-нибудь сразу же заметит, и будет считать меня далбоебом, да еще и зафоткают блянах, щас у всех мыльницы цифровые. Что же делать в такой ситуации? Вот, допустим, у меня утренняя эрекция наступает только после того, как я окончательно проснусь, а просыпаюсь я как правило уже только по прибытии на работу, и то после того, как дерну кофе. У меня такая хуйня с клавиатурой выезжает, так хуй прямо в нее и упирается – того гляди и пробьет столешню. Сидеть со стоячим хуем и на звонки отвечать можно, а дрочить нельзя! Ну не маразм ли?

А как приятно отвлечься на миг от работы, представить себя в постели с роскошной блондинкой, потрогать себя за хуй, сжать его пару раз… Ох, красота! Вот вызвать бы какую-нибудь шлюху подороже, да отжарить ее между столов и витрин на глазах у всех с расстановкой, с прелюдией, в виде засовывания пальцев ей в жопу, плюнуть ей на лицо, пнуть в живот, засунуть член так глубоко, насколько это возможно, взять за волосы и просто и безжалостно ебать ее в горло! А потом заставить лизать ноги, не снимая носков, разбить нос и любоваться, как она улыбается красными зубами…

Вот если бы я подрочил, наверняка не пришлось бы этого делать, наверняка у меня не было бы потом проблем с ментами, с дачей взяток, с наездами на ее сутенеров, с прочей блять дилеммой. Я итак в черном списке в службах досуга… приходится вызывать блядей через знакомых, а они не очень-то жалуют подставляться…

Я раньше не верил, что можно убить человека одним ударом. Да и сей час, я считаю, что скорее его не убивают, а он настолько слаб, что сам умирает, только ебни ему как следует. Я вот когда пьяный – я буйный, что пидец. Даже не буйный, а вспыльчивый до незнакомых мне мудаков. Так по мне если и попадут, так я боли не чувствую – я даже ударов то не чувствую, не то, что боли. Зато люблю потом футболку наутро анализировать – по виду она похожа на высушенную от крови половую тряпку, которая по швам распорота, а у меня кроме пары шишек даже ссадины нет…

Вот и думай, откуда кровь? Где был я вчера? Плохо, когда заявления на тебя пишут, а ты даже не помнишь, врет он сука или нет… Хорошо, меня хоть бухого на секс не тянет – давно бы уже за изнасилование загребли, а так – хули взять – мордобой обычный, численный перевес на стороне врага, у меня каска – у них яйца в крапинку. Я, кстати догадываюсь, почему я, когда пьяный, с бабами могу себя контролировать – мне стыдно бить женщину. Я плачу, скрываю полные влаги глаза и плюю ей в лицо.

Я эскалатор – по одной моей половине люди поднимают свои жопы к звездам, с другой – сыпятся гроздьями сверху и ломают позвоночники, пришивают оторванные руки и ноги, зашивают друг другу перемолотые об ступеньки безжалостного самосознания щёки и носы. Вдоль меня убегают от нерадивых граждан мошенники и карманники, они молятся мне и приносят в жертву распотрошенные кошельки, в которых никогда нет денег – эти люди не стоят на месте и не ищут цели на верху, боясь быть опрокинутыми вниз и остаться неспособными к нормальному существованию вне меня.

Они – воспаленный плод системы. Вне системы нет ни меня, ни их  - я такой же плод, как и вы. Между моих ног тоже болтается плод – не больше не меньше остальных, обычный тридцатитонный люминесцентный концентрат. На нем жарят хозяйки. Обычному человеку его нужно опасаться – он вреден, им нельзя увлекаться. Ярко-красные вспышки в моем мозгу – плод его воображения – в нем сидит свой мозг – это зеленый марсианин, со множеством маленьких, но длинных рук. Его тело вросло в мозг, он, как кольщик – в его руках сходятся сотни тысяч веревок, дергая за которые он может отдавать необходимые моему организму команды.

Если на солнце возникают протуберанцы, у него портится настроение – обычно это видно о возросшей во мне агрессии. Резко, не говоря ни слова, я могу опрокинуть систему с ног на голову – в такие моменты я неуправляем. От моего позвоночника идет натянутый на распорках зонд, к которому прикреплены пульсирующие рецепторные сетки – я ориентируюсь в пространстве по ним. Я способен видеть ночью.

Ночью я волк. Оборотень. Меня не мучают типовые фразы: «Где достать» и «Куда скинуть». Я ем луну. Я свободен и не жду прихода утренней зари – она безжалостно выжигает мне глаза, заставляя на ощупь искать дорогу домой, мимо вышедших на утреннюю попойку ленивцев и жубликов.

Мне всегда было жаль этих добрых и занимательных зверьков – они полны тоски и сострадания ко всему, что  их окружает. Любой шорох, любой вскрик может вывести жублика из равновесия. Тогда он падает и начинает полумурлыкать-полухрюкать, а из его рта начинают течь деловито-желтые слюни. Я не могу спокойно смотреть на такую картину. Если мы не поможем жубликам, тогда кто?! Поэтому я всегда подбегаю на цыпочках к перевернутому жублику и ласково начинаю его гладить и ставить на ножки.

Едят жублики мало, в основном подосиновый гриб или икру лягушек. У меня дома жила семья жубликов, так они даже отучились бояться, и на их лице проступала едва заметная улыбка. К сожалению, срок жизни в неволе у них очень маленький, поэтому в моей памяти всплывают картины закатанных в банки мертвых жубликов на рассаду на осень. Помните, нет ничего важнее, чем не забыть приготовиться к осенним посадкам. Я вас предупредил!