Петр Карамультукович Диодов был скрыпучий человек. Прям как железный изнутри весь. Ему б в кузнечном цеху цены не было. Только при таких возможностях он не трудящийся по-настоящему, а как нарочно  музыкантишка, на скрыпке все попиликивал в консерватории, да хреновенько к тому же. Дирижер изводился бедняга, Диодова самого громче оркестра слышно было.

А скрыпел он знатно. Черт его знает, чего там у него скрыпело. Толи суставы, толи еще какой механизм. Он к врачам ходил, а те сказали, мол, наука еще не открывала такого. Если не мешает, то скрыпите на здоровье.

Оно-то в шутку легко сказать, что не мешает. Положим, в ванной если там натираешься мочалкой или в туалете закрылся, оно, может, и не мешает. А если сзади подкрасться, чтоб незаметно для противника, то еще как мешает. Просто раздражает до нервического припадка.

Вот Петр Карамультукович заходит в автобус. Ему всего-то до работы добраться. Ему билета брать неохота, ему бы в толпе затесаться незаметно. А он как скрыпнет на подножке, что полавтобуса вздрогнет. А потом стоит себе всю дорогу, покачивается да поскрыпывает, что его все обходят и инвалидные пенсионеры место уступают, хотя и народу полно. Билет брать приходится.

Его даже в милицейский участок из-за этого постоянно забирали. У милиционеров на этот скрып просто была какая-то хватательная реакция. На звук гады бегут с другой стороны квартала. Хватают, главное, за руки и за ноги. А Диодов от переживания так скрыпит на всю улицу, что ну его подальше. Они ему кричат, мол, ты пьян, ты железо воруешь. И так далее и тому подобное, а у Петра Карамультуковича лишь паспорт при себе да одна личная скрипочка всего-то.

Ему Сидорков говорит, мол, ты Диодов масла побольше ешь, в тебе, мол, потому так скрыпит что-то, потому что ты в сухомятку питаешься. Петр Карамультукович конечно послал его нахуй на всякий случай, а масло таки стал лопать. Такую ряху наел этим маслом, что боже упаси. Но все равно поскрыпывает, даже совсем не меньше стал, а вроде чаще и прямо как камнем по железу, настырно так.

Ему жена, не выдержала и объяснилась, мол, у всех мужики храпят во сне, а ты у меня скрыпишь хоть во сне, хоть наяву, сволочь, всю жизнь мне, мол, испортил. А Петр Карамультукович только скрыпнул ей молча, да так, что аж супруга присела от страха. Потом пригрозил еще пальцем. А палец со стороны в сторону, да так срыыыып-скрыыыып, чего тут возразишь.

Зато были, безусловно, и свои преимущества у сего феномена. Например, Диодов никогда не прокашливался притворно, ежели хотел вежливо побеспокоить. Он только головой повернет, как уже в центре внимания весь. Или во тьме невозможно было понять, толи там косу точат, толи движется страшный кто-то и нечеловеческий вдобавок. Сразу дорогу уступали прохожие или вообще на другую сторону перебегали. Кто его знает, какой у такого человека умысел в темноте. Да и днем при естественном освещенье уважения Петру Карамультуковичу оказывали немало. Эта срыпучесть солидности какой-то Диодову додавала. Главное, идти надо было равномерно.

Невозможный и, прямо скажем, несолидный шум стоял ночью, когда Петру Карамультуковичу приспичивало поебаться. Жильцы по истечению определенного времени, конечно, догадались, чего там у кого скрипит и по какому поводу. Зато первый год соседи все по батареям лупили, кто чем попадя. Грохот стоял порядочный, чего и говорить. А теперь молча слушают и вникают в ритм скрыпов Диодова.

А нынче просто таки привет жильцам дома от умника Сидоркова. Разве б стал когда-нибудь в жизни Петр Карамультукович бегать трусцой по утрам, ежели б не бестолковый совет - питаться маслом? Да никогда б. А тут побежал вокруг дома каждое утро десять кругов и со скрыпом. На него жильцы за это в суд подали. Они так и заявили, мол, наша чаша терпения переполнена. А судья им ответил, что это все про чашу факт очень спорный и дело отклонил.  И правильно. Статьи-то за спорт у нас нет пока еще. И скрыпечь человеку тоже, между прочим, не запретишь. Нету такого в кодексе. Так что скрыпите на здоровье.