Они пришли за ним под утро, когда ночь наконец сдалась под яростным натиском начинающего брезжить рассвета.
Видавший виды ЗИЛ, с закрытым брезентом кузовом, вырулил из спящего соснового леса и попылил между полей с выгоревшими по причине июньской засухи озимыми, стоящих теперь в скорбном молчании словно брошенные на произвол судьбы, осиротело внимая натужному рёву двигателя машины, проносящейся мимо...
Подъезжая к деревне, грузовик заметно сбавил скорость и, подкатив к первым домам на околице, остановился.
Выключив фары и мотор, из кабины выскочила женщина в длинном тёмном плаще. Высокая статная фигура, гибкие, но резкие движения, уверенность во взгляде, и особенно сантиметров в пять-шесть длиною косой шрам на левом виске - всё выдавало в ней человека не робкого десятка. В левой её руке покоился ноутбук. Правой - она закрыла дверь на замок, и прошла несколько шагов вперёд, подозрительно приглядываясь к близлежащим строениям.
В это время сзади из кузова выпрыгивали, появлялись на свет новые персонажи. Было их пятеро и выглядели они между собой без больших различий. Были они молоды и азартны и единственное, чего им не хватало - это совести.
Как бы там не было, они благополучно разгрузились, и весело перебрасываясь малозначащими фразами, направились к жещине в плаще. Подходя ближе, они совсем стихли, лица их посерьёзнели, даже сама походка перевоплотилась, выдавая не существующему на данный момент постороннему глазу какой огромный респект имели ребята перед этой дамой.
Выстроились они перед ней в ряд.
Взгляд женщины изучающе поблуждал по их напряжённым лицам. Она некоторое время молчала.
Она могла сказать им, что сегодня должна восторжествовать правда. Могла сказать, что никто (и даже человек, за которым они прибыли) не имеет права нарушать обычай. Она могла им сказать, что души убитых членов их семьи взывают к неотлагательной мести. Но она ничего этого не сказала. Они и сами всё это знали. Эти сосредоточенные парни в галстуках.
- Пошли, - приятным, но строгим голосом скомандовала она.

Крестьянин не спал.
Вобще-то после того, как он закрыл ставни в доме, свалился в постель и без желания уже заполночь вставил своей супруге, отвернувшись к стене, он как и полагается уснул, и часа три-четыре был занят тем, что наблюдал какой-то бесцветный и очень сложный сон. А потом как отрубило. Неуловимое Что-то вызвало пробуждение Крестьянина и всё, - уснуть он уже больше не мог.
Он лежал неизвестное количество времени в абсолютном мраке и удивлялся, как его слух привык всё-таки с годами к дыханию спящей рядом жены! Ведь он почти не слышал его.
Вернее, совсем не слышал.
Крестьянин пошарил рукой возле себя. Жены не было.
Мало ли, может пошла поссать. Крестьянин перевернулся на другой бок и едва закрыл глаза, чтобы на этот раз безоговорочно провалиться в нирвану сна, как далеко в коридоре хлопнула дверь, что-то зашумело, загрохотали по скрипучим половицам шаги и в спальню ворвались пятеро улыбающихся парней с пистолетами и фонариками.
Ворвавшись, они столпились возле входа, словно не зная, что делать дальше.
- Тебе пиздец! - сообщил один из них злорадно и хотел что-то ещё добавить, но моментально заткнулся. Парни расступились, и в спальню вошла женщина в длинном плаще...
Поношенный чёрный ноутбук, короткая причёска, загадочная полуулыбка в уголках губ - женщина выглядела больше, чем просто привлекательно. Чуть подкрашеные глаза её коротко обыскали спальню и остановились на Крестьянине.
Встретившись с ней взглядом, Крестьянин не спеша поднялся с кровати и предстал перед всеми во всей своей красоте: голый, плечистый, недовольный.
- Разговор будет короткий нахуй, - приятный голос женщины выдавал лёгкую тревогу. Она понимала, что с Крестьянином нужно разговаривать или на равных или никак. - Ты довыёбыв...
Но конец фразы утонул в неожиданно оглушающем басе Крестьянина:
- А ну съебались все нахуй в гостиную!!!

Никто не знал, когда и как было положено начало обычаю. Старожилы деревни утверждали, что обычай существовал всегда. Он проклятием висел над деревней сотни лет и всегда неукоснительно исполнялся. Раз в месяц очередной житель деревни, имеющий жену от 20 до 40 лет, обязан был предоставить свою супругу семье Мудинеевых в полное распоряжение на 24 часа. Для этого он доставлял её лично к роскошному особняку Муденеевых, расположенному в нескольких километрах от деревни на берегу озера в глубоком лесу. И возвращался за ней ровно через сутки.
Что происходило в особняке - никто в деревне не знал. Женщины на вопросы не отвечали, а многие из них вобще неделями не разговаривали (но со временем, всё же "приходили в себя"). Никаких следов насилия на вернувшихся женщинах их мужья не обнаруживали, и поэтому казалось, будто обычай не несёт никакого вреда.
Все в деревне верили в это.

Запахнувшись в махровый халат, Крестьянин уселся на своё место во главе стола и воззрился на несколько поубавивших пыл ночных визитёров. Лицо его в свете тусклой лампочки, свисающей на запылённом проводе под потолком, казалось теперь по-особенному сердитым, по-особенному небритым.
Четверо парней и женщина расселись на стулья у другого края длинного и широкого стола. А пятый парень, с рано пробивающейся лысиной, тот самый который орал "тебе пиздец!" в спальне, вернулся в гостиную и привёл с собой жену крестьянина, одетую в ночнушку. Она была не связана и выглядела непобитой. Крестьянин бросил на неё короткий вопросительный взгляд и тут же взвился:
- Какого хуя стоишь? Неси на стол!
Сам же вытащил бутыль с самогоном и полез на полку за стаканами.
Нужно было срочно опять перехватывать у него инициативу. Женщина располагала достаточным опытом в подобных делах, но сейчас и здесь её словно сковало лёгкое оцепенение, которое она попыталась побороть с помощью фразы:
- Мы не пить сюда пришли!
Она нервно раскрыла ноутбук и с минуту сосредоточенно стучала клавишами. А крестьянин словно нагнетая напряжёнку тоже молчал, наполнил себе до краёв стакан из бутыли, ловко опорожнил его и кинул на середину стола открытую пачку "беломора":
- Кури, - пробасил он, обращаясь ко всем одновременно.
Никто не шевельнулся. Кроме лысого. Он приподнялся со стула и начал вытягивать руку, но остановленный осуждающими взглядами соратников, снова сел, весь стушевавшись, будто осознал, что сделал большую ошибку, и неожиданно, наверное даже для самого себя, густо покраснел.
- Ну всё, на хуй! - провозгласила женщина. - Позаседали, и хватит. Мочите его!
Парни, на секунду замешкавшись, снова выставили свои пистолеты и синхронно щёлкнули предохранителями. В воздухе повисла призрачная колыхающаяся тень смерти.
Настало время действовать!
Несмотря на красноречивое обилие мускулов, Крестьянин с трудом вытащил справа от себя очень тяжёлый крупнокалиберный пулемёт и давно отработанными движениями установил его на столе. Руки с пистолетами дрогнули.
Слева от себя Крестьянин жарко отдуваясь, но всё же довольно быстро извлёк такой же пулемёт, который и был расположен рядом с первым. Старый, но крепкий дубовый стол, местами обожжённый, местами исцарапанный, был настолько широк, что места на нём хватало не только двум стоящим рядом крупнокалиберным пулемётам, но и всей необходимой аммуниции. Затворы были предусмотрительно передёрнуты ещё вечером.
На спусковые крючки пулемётов легли указательные пальцы Крестьянина, а их дула уставились в самый центр компании, сгрудившейся напротив.
- Пидоры! Что ж вы не стреляете?!! - завопила женщина, и впервые её голос из приятного стал ужасным. Но её словам никто не внял.
Парни словно загипнотизированные взирали на Крестьянина. Таким, каким он был сейчас никто и никогда не видел его, ни до этого ни после.
- Я вас предупреждал, сынки, - лениво проворчал Крестьянин и нажал на крючки.
Пулемёты звонко загремели вспышками ослепительного огня, пули, с оглушительным визгом вылетая из чёрных дул, рассекали веером пространство и с соответствующей для их марки разрушительностью поражали каждая свою цель. Крестьянин орудовал пулемётами уверенно и почти сразу накрыл всех.
Одному повезло - лысому. Он как-то непроизвольно пригнулся, и уже пригнувшись, смог всё-таки произвести выстрел.
Пистолетная пуля просвистела еле слышимо сквозь гром пулемётов и с горячим ударом впилась в стену прямо за спиной Крестьянина. Но лысому везло не долго. Следующая волна накрыла и его. Хватило одной пули, чтобы разнести его череп на части.
Больше противников не осталось. Крестьянин закончил стрельбу и глянул одобрительно на жену, заходящую в комнату с совком, ведром и тряпкой...

На деревню упали первые лучи солнца. Наслаждаясь перекличкой петухов, Крестьянин сидел у ворот своего дома на крепкой лавке, добротно сработанной им когда-то, и дымил беломориной. Слева от него лежала увесистая металлическая зажигалка. А справа - поношенный чёрный ноутбук.
Свежий ветер играл с папиросным дымом, унося его прочь. Прочь от этой просыпающейся деревни, в которой ещё никто не знал, о том что с обычаем покончено. С этого дня и навсегда.