Какая ужасная пора, эта ранняя весна - думала Галя, прижатая и без того своим вздёрнутым и расплющенным носом к стеклу двери городского автобуса. Снег вдоль проезжей части был отвратительно-грязного, местами чёрного цвета. Сплочённая, серая, невзрачная кучка людей на остановке, мимо которой пронёсся переполненный автобус - представляла из себя довольно жалкое зрелище. Они, эти люди, как бы являлись переходным элементом пейзажа между чёрным и белым снегом, который ещё был, но только там, далеко за ними. Обрызганные автомобилями, с кислыми и одновременно сердитыми выражениями лиц - люди растянулись от навеса остановки и вправо и влево на несколько сотен метров. У каждого из них была надежда, что автобус, одумавшись, всё-таки притормозит, подальше, или остановится несколько ближе, заблаговременно, чтобы основная масса желающих попасть домой не разорвала прохудившееся железо салона.

Галя ехала к своему первому в жизни парню. Девственности, совсем недавно, он её уже лишил. В техникумовском туалете, после занятий. Сейчас она ехала к нему Домой. Его предки укатили на похороны дальней родственницы, и несколько дней он мог ощущать себя вполне самостоятельным и взрослым мужчиной. Распоряжаться квартирой. К нему может прийти девушка, и не на пару часов, пока родители не вернулись с работы, а с ночёвкой. Они смогут, не суетясь, любить друг друга, принимать душ, ужинать на кухне, смотреть телевизор, снова любить…

Галя это прекрасно осознавала и к длительному свиданию подготовилась основательно. На вещевом рынке она купила белоснежную курточку из синтетической ткани. Такую белоснежную, что у подруг, дававших ей денег, зарябило в глазах. Самая старшая из них, умудренная жизненным опытом, четверокурсница, советовала взять что-нибудь менее маркое, практичное - да хоть ту, оранжевую, словно морковка, но уж больно хорошо было Гале в беленькой. С кожаными, в обтяжку штанишками, подчёркивающими её соблазнительную фигурку, взятыми на прокат - Галя была неотразима. В таком прикиде она могла рассчитывать и на более лучшую партию, но будет ли ещё свободная квартира у этой лучшей партии, вот вопрос…

Смазано мелькавшие перед прижатым Галиным лицом несчастные, пока ещё не пассажиры, на игнорируемых остановках - вызывали в добром и чутком девичьем сердце жалость. Какие они все серенькие, сыренькие, жалкие…

Шипяще распахнулась дверь остановившегося автобуса, и Галю выстрелило на свободное, межостановочное пространство - прямо на этот чёртов, чёрный снег, в грязную кашу. Кто-то из таких же, освобождённых пассажиров промахнувшись, влетел в лужу и белоснежная, но уже изрядно помятая в автобусной давке курточка потеряла свою девственность от серых, расплывающихся пятен. Но только со спины. Так, что у Гали повода для испорченного настроения ещё не возникло.

Необходимый ей дом был на противоположной стороне улицы. До ближайшего перехода надо было шлёпать по расквашенной жиже, метров семьсот. А потом ещё и в обратную сторону. Но остроносые сапожки на высоком тоненьком каблучке, так элегантно дополняющие гардероб абсолютно не были предназначены для подводного плавания. Отважная девушка решила пересечь проезжую часть в совершенно неположенном месте. По одной лишь причине. Там был асфальт. Не сухой, конечно, но твёрдый, надёжный. Маневрируя между разгневанно сигналящими автомобилями, уворачиваясь от летящих из-под колёс грязных комьев и шлейфов мороси, Галя настойчиво пробивалась к намеченной цели…

Повод для сожаления и мрачных мыслей на середине дороги нашёлся. Левый рукав курточки был не то что бы испачкан, но уже заметно отличался от общей её белизны. Ничего, вечером постираю, а к утру высохнет. Успокаивала себя Галя.

От тротуара её отделял только высокий бруствер чёрного снега. Местами оплавленного дневным солнцем и представляющий из себя некое подобие оплывшего и закопченного полиэтилена, местами усеянного, словно вулканическими бомбами - ноздреватыми и ещё более чёрными, выделяющимися даже на чёрном снегу глыбами. Оплавленные участки, наверное, самые твёрдые - подумала, уверенно взобравшись на вершину Галя, и конечно, просчиталась…

Нога провалилась глубоко, по самое колено. Инстинктивно отстраняясь от брызг пролетающей иномарки, Галя потеряла равновесие и клюнула в отвратительно чёрную поверхность вала. Лицом. Её успело таки обдать и курточка, которой так восхищались подруги, и которой так гордилась сама хозяйка - вмиг стала напоминать армейский камуфляж. Осознав весь ужас произошедшего - девушка взвыла от отчаяния и горя...

Проносившиеся автомобили, словно желая усилить произошедшие перемены во внешнем облике Гали, старательно и прицельно обдавали её всё новыми и новыми порциями грязи. После восьмой машины уже совершенно невозможно было узнать в извивающейся фигурке молоденькую девушку. Теперь даже водитель ржавенькой "копейки" не остановился бы для оказания помощи. Последующие автомобили не могли хоть как-то ухудшить положение. Галя стояла вся серая, чудовищно мокрая - с головы до ног, обливаемая грязной водой плюющей из-под колёс спешащих по разным поводам машин и, сжав зубы, плакала, плакала от обиды. Только слёзы, и то ненадолго, промывали на щеках светлые дорожки…

2004 год

Степан Ублюдков писатель-прозаик, философ, отьявленный негодяй