Как предложили некоторые читатели, по понедельникам - производственная тема…

Вася укладывал асфальт. Он был укладчиком асфальта четвёртого разряда. Как и его друг, Гриша, Вася отличался рано проявившимися способностями в области гуманитарных наук, но в отличие от друга, с золотой медалью школу не оканчивал, а решил посвятить себя дорожному делу. Однажды прошагав по разьезжающейся под ногами грязи тротуара два километра до ближайшей булочной, измазавшись с ног до головы глиной и канализационной жижей (тогда возле его дома прорвало трубу, и в течение двух лет весь район имел удовольствие на практике познать, как нелегко жилось людям в доасфальтовой России), дал себе слово, что, окончив школу, он сделает наши дороги ровными, чистыми, красивыми и приятными для фактического пользования ими. Не формально предназначенными для передвижения, а именно доставляющих удобства при передвижении по ним, ну, и вообще…

Удушливые испарения раздирали горло, заставляли задыхаться и жадно глотать то, что сознание силилось назвать воздухом, этот отвратительно густой и маслянистый смрад. Сизое марево окутывало огромную прилегающую территорию. Молоденькие веточки кукожились на глазах. Женщины, если о них так можно было ещё сказать, в невообразимо живописнейших промасленных тряпках, трудились наравне с выпившими мужчинами. Женщины были даже и крепче, и пошире в плечах некоторых своих коллег мужского пола. На перекуры они не отвлекались, в отличие от мужчин (видимо им было вполне достаточно того дыма, который проникал, в рот, в нос, в глаза, под одежду), и остервенело, выравнивали своими стёртыми "граблями" неровности будущего асфальтового покрытия.

Асфальт легко, даже подозрительно легко, подчинялся любому действию, был он текуч, мягок и податлив. Как пластилин. Только невозможный, лишающий, любых человеческих желаний, запах и ядовитость, делали это занятии, не на столько приятным, как занятия в кружке лепки пластилиновых козликов.

Место сосредоточения людей, машин, фиолетовых липких куч - полыхало жаром, как в палате с тысячью умирающих от горячки, как у паровозной топки. Автомобили в резиновой обуви, разгрузившись, поскорее уносились прочь остывать, залечивать ожоги. В этом аду комфортно себя чувствовали только ко всему привыкшие и безразличные к своему здоровью люди, и огромные трёх или двух колёсные велосипеды (как их в шутку называют), на огромных стальных цилиндрах взамен колёс. На этом фронте, на переднем крае завоевания девственной территории цивилизацией могли, находится только герои. Только те, кто не щадя сил, видя смысл жизни только в одном, в укладывании асфальта, наступали на бездорожье с помощью средств научно-технического прогресса. Всё остальное - гибло. Так бывает всегда. Это был сущий ад. Только роль чертей выполняли наши российские, как всегда слегка пьяные мужчины и неузнаваемые, закалённые, не похожие на женщин женщины.

Как он вывалился из открытой кабины, где были сосредоточены органы управления этой тяжёлой, как танк машиной, он не успел осознать. Только больно обжёгшись о разогретый, словно утюг стальной цилиндр, чуть не прилипший к стекающему по этому цилиндру маслу, но чудом проскользив до крайней точки - полетел по касательной, т.е. вертикально вниз. Неукатанный ещё асфальт был пористый, и, следовательно, не все точки тела воспринимали одинаково его температуру. А проклятый цилиндр грозной тенью неумолимо нависал над ним и даже сделал свой первый проход. Оказавшись надёжно заключённым в эту горячую смолянисто-масляную, вонючую тюрьму, он понял, что с жизнью пора прощаться. Каток туда, сюда проходился по нему всем своим весом и вдавливал в размягчённый асфальт. Противостоять этому было невозможно. Сил не хватало. И не закричать, не позвать на помощь. Рот был забит отвратительным веществом, это вещество надёжно прилипало и удерживало свою жертву. Не вырваться. Даже тяжесть самого стального цилиндра была ничто по сравнению с обжигающими обьятиями асфальтовой тюрьмы. Тело сделалось нечувствительным к боли. Изобретённая человеком машина совершал свои челночные девятитонные проходы и с каждым очередным проходом, надежда на спасение становилась всё призрачней и не нужной. Спасать уже было нечего.

Вася соскочил с подножки своего флагманского катка на ровненькую укатанную поверхность. Что-то с поднебесной высоты его сидения, привлекло внимание опытного укладчика асфальта. Маленький, еле заметный дефект на идеальности плоскости. Склонившись, Вася специально заточенной проволочкой выковырнул уже неузнаваемого от налипшей смолы и песчинок, дохлого жучка. Вот скотина! В сердцах выругался Вася в слух. Вот из-за таких досадных помех доставляемых неразумными насекомыми, так и лезущими под каток - ему никогда, наверное, не добиться идеальной укладки асфальта, и наши российские дороги долго ещё будут вызывать справедливое разочарование и у водителей, и у пешеходов. Горько сожалея о не достижении совершенства, Вася полез в кабину…

2003 год

Степан Ублюдков писатель-прозаик, философ, отьявленный негодяй