- Значит, сочинение завтра вы будете писать на тему "Настоящий Герой", тема, надеюсь, всем ясна? Что смешного, Королёва? Чтобы тему героизма раскрыла в своём сочинении полностью!

- Настьк, ты про кого завтра будешь писать?
- Про большой и красивый хуй, конечно же! Про героя, дурик!
- Герой обыкновенно мёртвый и в жопе с дырой, хры-хрыыы
- Вот ты хромосом-то!
- Да ладно... А я знаешь про кого? Про Зою Космодемьянскую напишу!
- И в чем её геройство? Пиромания сплошная.
- Не, я знаешь ли, всю правду о ней напишу. Значит, Зоя приходит в Петрищево с утра, пока все в деревне спят. Выгоняет из крайних домов голых фашистов на мороз и заставляет их мочится друг на друга, пока не замёрзнут. Расставив статуи вдоль дороги в назидание остальным, она уходит к своим. Потом она приходит уже в обед, пробирается в столовую, где выпивет весь шнапс, мочится в котел с супом, отхаркиваясь, плюёт в гамбургеры, старательно гадит на офицерский стол - кровавокоричневые серп и молот, увенчанные каплей-звездой - вообщем, ведет себя вполне непринуждённо. Взяв 28 языков, Зоя опять уходит к своим. Но ей и этого мало - душа её всё ещё требует отмщения. Третий раз она приходит в Петрищево ночью. Фашисты прячутся от неё в истерике. Зоя ловит главного, Курта Шнейдера, и всю ночь его зверски пытает: твердит ему, что он не мужик, заставляет его самого в этом признаться, оскорбляет его мужское достоинство, всячески ругает обидными словами. На утро всё же решает его повесить.
Фашисты, полные злобы и желчной ненависти, но совершенно бессильные что-либо сделать понуро стоят у наспех сколоченной виселицы. Курт Шнейдер с петлёй на шее и табличкой на груди "Немужык" говорит такие слова: Камрады, найн плакать! Нихт капитулирен! Зойа, майне либе фройляйн, за нами цу коммен мильонен! Всех вы нихт преревешать! А теперь, Зойа, ты дёргать! Шнелле! Шнелле!
- А помоему, герой то тут как раз этот... Карл Шмайсер который.
- А дальше, короче, сюрприз: Зоя Космодемьянская - кибернетический организм ЗК-4, опытная партия которых создана руками вдовы столяра-краснодеревщика Кировского завода Николая Пердых, у которой под гнётом страшного горя открылись совершенно нечеловеческие конструкторские способности в области генной инженерии. Киборг расшифровывается За Колю-Четыре пальца, которые остались у Коли после памятного попадания обеих рук в центрифугу, когда он услышал по радио о начале войны. Через год неистовая вдова создаёт опытный образец АМ-50, запрограмированный на амбразурный бросок: по техпаспорту Амбразурный Манекен с оборачиваемостью в 50 раз, в войсках прозванный Александром Матросовым. Вдова за свои разработки на благо победы награждена тридцатью пятью орденами Ленина и отправлена отдыхать по путёвке "всё включено" в многолетний тур по Соловкам. Но сверхсекретная информация всё же доходит до верхушки Рейха и Гитлер, признав полное превосходство советского вооружения обескураженно стреляет себе в рот.
- Ну а кто тут всё таки герой-то? Советский народ, у которого самая распоследняя вдова...?
- Или нет, тут важно не это. В истории каждого настоящего героя прежде всего немаловажна народная память о нём. Неискажённая фронтовыми корреспондентами правда о подвиге, о самом герое, как о человеке с большой буквы Г. Этакая незыблемая, щемящая сердце при каждом воспоминании, история становления личности героя с кульминацией в виде его героического поступка.
И во всём этом обязательно должен быть надрыв. Без постгероического священного надрыва нет и самого геройства. Вот про это я, Насть, завтра и напишу. Значит, год пятьдесят где-то шестой, в Краснодоне вспоминают "Молодую Гвардию". Председатель районо товарищ Гамнюк с дрожью в голосе читает список героев поимённо, после каждой фамилии толпа собравшихся, человек в восемьсот, начинает рыдать в голос. Слышатся антивоенные выкрики и проклятия в адрес фашистов. Пятичасовой митинг стремится к своей кульминации. На сладкое к толпе выводят человека, предавшего активистов "Молодой Гвардии", подлеца и труса Геннадия Почепцова.
Толпа жаждет скорой расправы над предателем.
- Как же ты смог-то, - укоризненно спрашивает его товарищ Гамнюк, - засунул бы язык свой поганый в жопу себе и смолчал, мне вон фашисты правую половину тела отрезали, но я им ничего не сказал!
Толпа кричит: Молодец, товарищ Гамнюк! Геройский ты, оказыватца, мужык! Не то што... пидоры вон всякие.
- Я не пидар, товарищи, я... - Геннадий с трудом размыкает слипщиеся от спекшейся крови сухие губы.
- Ах ты не пидор, Почепцов? А кто тогда пидор? Может товарищ Кошевой у нас пидор, а? - зло спрашивает его товарищ Гамнюк.
- Он не пидор, товарищи, он...
- Конечно. Пидорами могут быть только фашисты. Вот ты, Почепцов, предав своих товарищей, тем самым перешел на сторону врага. А раз так, то ты есть фашист. А раз ты фашист, то стал кем?
- Пидором! Пидор он! - гудит толпа.
На трибуну поднимается зарёванная мать Кошевого, чтобы взглянуть в глаза предателя.
- А расскажи-ка нам снова, мать, про своего геройского сына, - просит её товарищ Гамнюк.
- Эх, да говорила скоко уж, - старушка скромно вытирает платком морщинистые глаза, - но сейчас вдруг вот что ещё я вспомнила. Генка ведь к нам часто приходил, я за сына его считала. А как война то началась, постоянно у нас в подполе сидели двоём. Года полтора поди. Сидят они с Олежкой в подполе и что-то вроде как пилят всё, мастерят. Всё скрипит там у них, ухает - видать работа идёт. А мне не говорили что делают, а ну думаю, вдруг какую бонбу. Полезла один раз посмотреть, а они там... они... ой, не могу я...
Толпа сосредоточено молчит.
- Ну да, ну гомосексуалисты, - истерично кричит Почепцов, - но не пидоры! Наша любовь была вне войны, вне политики. Она была крепка, как медицинский спирт и нерушима, как Совецкий Союз, пока Олег не предал нашу любовь. Связался с этим Тюленем. А я ревновал, само собой... я думал, так будет лучше... я думал пощадят, ведь мне обещали...
Вообщем, Насть, дальше наступает по всем канонам вполне ожидаемый коллапс. Фадеев, узнаёт, что Кошевой был гомосексуалистом и той же ночью вешается. Как тебе такой надрыв?
- Нет, ты точно хромосом! И герои у тебя такие же. Отстань ты! А вот я завтра про настоящего героя напишу. Про дедушку своего. И не лезь! Он геройствовать прямо с молодости начал - вся деревня от него стонала. Перед самой войной он зарезал председателя колхоза. Из-за фланелевой рубашки. И подался на фронт. Ха-ха, ну и трусы! В целом, дед был человеком не злобным, небо любил, лётчиком хотел стать. О, встаёт! И стал, потому что очень был целеустремлённым человеком - в поезде у кого-то украл документы и техпаспорт на самолет. Но главное геройство его, как ты понимаешь, совсем не в этом. Как-то сбили его самолёт в бою. Они с самолётом упали, самолет в смятку, но дед назло врагам выжил. Правда ноги себе отбил по пояс. Носки то сними. Ну, делать нечего - надо ползти к своим. Не спеша, куда ты гонишь. Медленее, и потише. Вот, ползё-от он значит, ползёт-ползёт-ползёт, уф-ф-ф, ест клюкву, грибочки, ежей небо-о-о-льших. Он конечно же очень устал, но если хочешь жить - ползи давай. Давай же, ну! А-а-а-а-ана девятый день он выползает на дорогу. Целый день он лежит в придорожных кустах и наблюдает за периодичностью проезда немецко-фашистский транспортных средств. И ночью решается все же дорогу в самом узком месте переползти.
Стемнело-о-о-о-оонвыползнадорогуисовсеймочипоползасзадизвукмашины. Деватся некуда. И он ползет! Быстрее! Сильнее! Еще быстрее! Да! Ну скорее! Ну давай, ну чего же ты! А! Ещё! Давай! Вот, рядом уже, вот-вот! Ещё немножко! Совсем же рядо-о-ом! Ноги! Ноги-и-и-ы-ы!!! Све! Све-е-е! Ло-о-о-о!

- На-асть?! Ты чего там орала-то?
- ....птшмутшчшц...
- Про ноги какие-то...
- А-а-а, ноги. Новые ему ноги потом сделали. Он на них и плясать потом научился и летать и воопще. Потому, что дед у меня настоящий герой! Ой! Пошла я в ванную!