Тридцать три коровы,
стих родился новый,
как стакан парного молока:
А потом начался такой пиздец:

Сим эпиграфом ознаменовался тот самый пиздец, который начинался. Дело в том, что это слова из песенки, которая играла в плеере водолаза, уходящего на смертельное задание. Нет, ну подумать только, песенка про коров в плеере водолаза. Мне это показалось смешным.

Я часто задумываюсь, долго ли продержится водолаз, или аквалангист, при полном снаряжении в пустыне? Палящее солнце, температура воздуха плюс пятьдесят градусов, температура песка до плюс восьмидесяти. Наверняка он сначала будет ужасно потеть, потом поднимется страшная вонь от пота, потом у него начнут плавиться ласты и прилипать к ногам, потом наверняка у него кончится кислород и он умрет. Какая нелепая смерть. Мне это показалось смешным.

Вообще, я рассчитывал, что эта колонка будет про смерть отважного водолаза, но почему-то во время повествования вся суть свелась к одному: если густо перднуть в гидрокостюме, будет ли вонять в акваланге? Не всплывет ли водолаз от образовавшегося пузыря? А если всплывет, то почему бы не использовать это как спасательное средство для водолазов? Мне это показалось загадочным.

P.S. Горох - вторая жизнь водолаза.

Из колонки Гоблина Гаги от 18.09.2003