А и снизошло на меня видение в духе видений христиан-прыгунов. Иван Федорович Саваоф предо мной - сам. И говорит - кроток ты раб, кротость твоя восхищает всю небесную братию, стяжал ты малую, самую малую толику кротости, а блаженство твое смотри сколь велико.
Я и отвечаю трепеща - что ж такое станет ежли большую кротость кто стяжает, бывает ли блаженство больше, чем видение Саваофа - тебя то есть?
- Не обольщайся, - говорит Иван Федорыч, - не рассуждай о большем - прелесть это, помни - пока не придет смерть не закончено испытание для человека, дары которыми будешь награжден прими не ропща…

Исчезло в тот же миг видение и нашла на меня огромная скорбь, черная скорбь. Стал я рыдать, биться как в эпилептическом припадке - рыдал я о том, что дороже всего, ближе самого близкого существа, - о себе самом. Рыдал словно уже умер Я, но еще тело мое не упокоено во гробе. Так прошло часа два. Я мог бы так слезоточить и стенать целую вечность - настолько реальным было мое переживание. Но вдруг слезы мои осушились и встал я с земли. В груди моей уже не было чувства - сердце как бы окаменело. Понял я, что тело мое для меня больше веры, жизнь эта тщедушная мне важнее всякой молитвы, всякого дара, всякого откровения.
И уразумел я еще, что нет никакой кротости во мне, а лишь прелесть, а видение - извращенный искус - не по "сеньке шапка".

Но все же, с тех пор появился дар у меня - дар превращать на расстоянии пиво в мочу. Где не появлюсь, где не пройду мимо питейного заведения, везде из кранов моча ослиная льется. Везде в кружках ячменная золотистая пена на вонючие ишачьи отправления заменяется. В радиусе километра. И радиус с каждым днем становился все больше.

Повсюду меня преследовал запах стойла, цирка и зоопарка, звон бъющихся кружек и дикие вопли пьющих пиво людей. Не один раз я наблюдал как выбрасывали на мостовую и пинали всей толпой ни в чем неповинного бармена, заставляли "пиво" пить, бранили его. У барменов от этого сильно зеленели глаза.

У меня был лишь один выбор - уединиться в безлюдных местах и я свой выбор сделал - остался жить в городе, подло считая, что пиво не продукт первой необходимости, уринотерапия даже полезна, а истина горожанам все равно никогда не откроется.

Прослышав об этакой пивной аномалии со всего мира в город стали съезжаться ученые и экстримальные туристы. Город стал известен во всех уголках мира. К тому времени радиус моего влияния уже накрыл город целиком и в летние месяцы шмон стоял невыносимый, развелось немеряно мух и прочих насекомых, которые обычно паразитируют на парнокопытных животных. Горожане же привыкли к такому положению вещей и стали находить в этом удовольствие. Как находят же удовольствие некоторые в запахе крепкого сыра или подгнившей рыбы или потных женщин.

Так прошло пару лет. Однажды утром я проснулся и ощутил непривычное жгучее чувство, жажду неутолимую.. Желание выпить настоящего пива. Ни водой, ни водкой - ничем не мог заглушить я эту жажду.
Пришлось таки бежать в ближайший "мочняк".

Бар был богатый - семнадцать сортов. Козлиное, ослиное, лошадиное, овцебыковое, муфлонье и прочее пиво. Желтыми по локоть руками бармен похожий чем то на ишака отвернул заскорузлый кран и оттуда полилось нечто склизкое - дурно пахнущее бараньими месячными.
- А настоящего пивка у вас нет, это наверное вчерашнее? - с надеждой спросил я.
Бармен нагнулся поближе, с треском расклеил свой рот из которого пахнуло горячечным запахом хронически немытого писсуара.
- Есть и сегодняшнее, но сам понимаешь - стоит других денег.
- О кей, я заплачу, только поскорее дружище.
"Дружище" взял свежую кружку и озираясь по сторонам опустил ее под прилавок. Раздалось характерное прерывистое журчание.
- Извини братан, ты за последний час уже третий у моей дойки. Поэтому только 0,25 - И с этими словами он выставил на стойку дымящуюся кружку.
Моя пивная жажда к тому времени стала просто невыносима и я упал в обморок.

А и снизошло на меня видение:
Пыльная весна, мощеные гранитным камнем узкие улицы.
Старый дом, старая лестница - второй этаж. Витой коричневый провод прошлого века и ветхий дверной звонок. Из-за двери звучит живой рояль.
Звук скованный толстыми стенами не должен быть слышен, но стены не могут вместить его. Звук больше этих улиц и домов засыпанных желтой пылью.

Разница между искусством и искусственным в том, что настоящее искусство не создает иллюзий, оно меняет реальность.
Рахманинов не писал музыку он заставлял дрожать сердца как струны рояля. Множество сердец слушателей. Каждое звучало по разному и каждый слышал свое.

От этой "колокольной" музыки становится не по себе. С силой давлю кнопку звонка. Минуты через две дверь со скрипом открывается и на пороге появляется благообразный старец. Он с недоумением смотрит мне в лицо, губы его беззвучно шевелятся как бы подбирая вопрос - кто ты, чего тебе?
- Благослови пивком дедушка.
Старец погружается в еще большее недоумение и будто вовсе уже не способен вымолвить ни слова.
- Дай пива мнеее, немедля мнеее! - ору я.
И тут вдруг старец преображается, лицо его озаряет лучезарная улыбка, он достает откуда то из за двери трехлитровую банку с пивом и протягивает мне.
Я залпом осушаю емкость и немыслимое блаженство накрывает меня, большее, чем блаженство созерцания Христа Петра Егорыча и Саваофа Ивана Федорыча вместе взятых - дикий неописуемый приход.

Очнулся я весь в слезах и в заплаканных штанах. "На стене передо мною висели люминисцентные лампы" - так я понял, что валяюсь на полу в пивном баре.

С тех самых пор дар мой переменился на противоположный - весь пивной народ стал заводить домашний скот, так как в зоне моего воздействия вся травоядная живность начинала испражняться оригинальным чешским пивом "Велкопоповицкий Ишак".

Вот такой вот мелкий рогатый инь-янь, парнокопытная диалектика и слабоалкогольное скотоложество.

Къебеням 2003