Истекли шесть месяцев наполненых непрерывными отвальными, быстрыми и
сумбурными встречами, долгими и неискренними прощаниями, судорожной
распродажей недвижимости и движимости, жестокой еблей, и непрекращающимся
запоем. Ко дню отлета я пил водку как воду, не чувствовал вкуса и не пьянел,
а хуй саднил и отказывался даже ссать, не то что стоять. В кармане было
$250, в сопутcтвующем контейнере - комплект постельного белья, несколько
книг из тех что так и не удалось продать, и набор инструментов, из которых
самым пригодившимся в последствии оказался скособоченый туристический
топорик - конверсионное уебищное детище то ли Балтийского, то ли Кировского
завода. В голове не было ничего. Иногда, на короткое время, удавалось
припомнить свое имя... Не плач обо мне когда я уйду стучаться в двери
ОВИР...
Кончив блевать на лужайке перед входом в Пулково, мы (мой ебанутый братец
Кабан и я) проследовали в здание аэропорта, где нас поджидали матерящиеся
родственники. "Ты уже никуда не летишь, ты уже прилетел, гавно", нервно
сказал мне дядя. У Кабана в каждом из восьми карманов кооперативно-десантной
куртки скрывалось по зеленой бескозырке "Российской", а под ремнем плотно
сидели два блока "Пирина". Я имел пару пачек "Беломора" и половинку
"Столичной" - моя непрактичность и неумение думать о завтрашнем дне в
очередной раз сыграли со мной злую шутку. Я напомнил Кабану что мы все же
родственники. Он попытался сфокусировать на мне взгляд, но не смог. Тогда мы
решили выпить одну прямо щас, а другую - после прохождения таможни и
пограничного контроля. Обьявили регистрацию. Тетка проснулась и в панике
разбила бутылку рижского бальзама.
На таможне случилась задержка - пограничнники долго потрошили чемодан
какой-то местечковой семейки - чемодан был доверху заполнен гандонами.
Очередь и смеялась, и скрежетала многочисленными зубами. Они что, ебаться в
Америку едут?
...Склизский, промозглый, отвратный питерский октябрь. Блядский 1992.
Какой-то мужик в майке и джинсах, с фуфелом под глазом, долго, надсадно,
витиевато, но довольно бессвязно материл жидов-евреев. Мы только собрались
дать ему в табло, как оказалось что он - сам такой. Приехал из Нью Йорка
навестить друзей и деловых партнеров. Вот, навестил. Остались майка и
обратный билет. Звать Нема. Ну-ну... Обявили посадку. Наша собака явно хочет
отлить, но нет времени. Выгуляем в самолете, не ебет. На борту выпили третью
- вместе с Немой. Решили налить пилотам, ворвались в кабину, долго их
уговаривали, мол мы - на постоянку, чего там, может последний раз и пьем-то
вместе... Пилоты пить не стали - хуй с ними, нам больше достанетcя, верно,
Кабан?
Полетели! Прощай, город паребриков...
Нема сел на пол в проходе, обнял собаку и стал ей что-то рассказывать. Дядя
заснул. Просыпался только когда усекал что мы разливаем - тогда принимал
полстакана и опять засыпал.
Приземляемся. Я распихал по карманам оставшиеся с обеда пакетики с сахаром,
солью и перцем. Хуй знает, пригодитcя...
Hью Йорк. Представитель ХИАСа, какой-то еблан с прибалтийским акцентом,
приветcтвовал нас следующими словами: "Коспота, фы приехаали ф Америку ф
очень плохое фремя. У нас щac крисис. А ис фсех фас мне нравитсаа только
фаша собаака."
Ну чтож, зато господами назвал. Да все хуйня, прорвемся, бля! Нас погрузили
в такси и повезли в ночлежку на Манхэттэн...

To be continued...