Синее небо над головой не требовало восхищения. Оно жило своей жизнью, оно пряталось за серыми клочьями пара и грохотало… Или нет, это грохот генераторов первой в России электростанции.

Мозг отказывается работать. Он настоятельно требует возврата в прошлое, он требует рая. Он очень слаб, мой многострадальный мозг. Его мучает странное давящее присутствие. Это скорбь. Это совесть и сожаление. Это наносы пыли былого чувства совершенства.

Мозг проработал много лет. Он нехотя вбирал в себя знания реального мира и отдавался в липкие объятия синего вещества. Сейчас мозг рвётся в сторону неба, но быстрый старт уже невозможен. Очень холодно и тесно, даже посреди огромной парковочной площадки. Холодно из-за ветра и страха…

Будущее томит ожиданием конца. Смерти нет в этом дворе и в это время, но она будет ждать на соседней улице, на пешеходном мосту через канал. Там же все мысли замрут в болезненной коме. Красноватый закат потянет за собой, но идти за ним будет невозможно. Слишком много бетона и стали на этом пути.

Раньше запах полыни прилетал вместе с ветром. Ветер можно было создать - достаточно было выглянуть из кабины. Полынь пахла вечностью. Она и сейчас пахнет теми, кто прошёл по её полям и умер на её земле. А полынный напиток абсент пахнет прорубью и слезами.

Синее вещество неуловимо. Это дрожащая тварь, слабосильная, но вездесущая. Это смесь кислорода и хлорки, хотя внутри нас она становится водой и сахаром… Во чреве машин и сплетений шлангов она маскируется в пиве, абсенте и даже в водке - идеально прозрачной камуфляжной воде. Попав в нашу кровь, она гибнет и душит нас запахом своей смерти.

А нам кажется, что мы расслабленно пьяны. И мозгу кажется, что вновь будет ветер и рай, и полынь, и ладони на теплых камнях у кромки воды… Но будет лишь боль, резь в глазах и вкус рвоты на языке. А если синяя жидкость разольется среди многих - будет болото и жаркий, удушливый газ. Есть газ веселящий, а этот создан для клаустрофобии и безысходной тоски. Чтобы не чувствовать его смрад, нужно пускать синюю жидкость к себе в кровь. И от раннего, самого хрупкого совершенства остается лишь пыль… Та самая пыль, от которой и холод, и страх и отсутствие сил бежать за закатом и писать креатив…

Ах…