Демиург Иннокентьевич верил в свое предназначение. Не даром родители назвали его Творцом. Да! он, конечно же творец, только это еще внутренняя его данность, не заметная для остальных, это мука его души - за которую остальные дают весьма низкую цену.

Так думал про себя Демиург Иннокентьевич, ковыряясь мизинцем в жопе, выковыривая и отдирая от волос в очке засохшие сухарики говна, на мгновение он остановился, понюхал мизинец и его озарило: "Надо б книжечку купить моего любимого гения Нитше. Там обязательно сказана важная мысль по поводу толпы и гения, по поводу меня и окружающих. Это так бы меня приободрило и дало вновь силы творить и созидать".

Но когда Демиург Иннокентьевич подсчитал все бабки, которые водились у него на ту пору, то обнаружил, что там едва ли хватало на стакан пива, не говоря уже о полновесной духовной пище за подписью господина Нитше. От горя Демиург Иннокентьевич подрочил немного, чтоб его попустило. Но совсем не попустило… Тогда он снова понюхал мизинец, но ничего его не озаряло. Тогда Демиург Иннокентьевич выбрался на улицу и медленно побрел по городу не зная чего ему нужно от толпы и не врубаясь - чего же от него нужно толпе.

Так он шел-шел пока не набрел на книжный магазин - такой весь с витринами, огромными стеллажами, где были расставлены книжечки в полный рост. Ох! сколько ж тут было всяких духовных штучек, могущих придавать человеку такой себе невъебенной внутренней силы. Какие они все были красивые-прекрасивые, и дорогие-предорогие. Что даже забыв о том, что он на улице и вокруг спешит затейливая толпа, Демиург Иннокентьевич пролез себе в штаны и поковырял мизинцем в жопе и затянувшись понюхал. Пахло конечно как всегда говном, но Демиургу Иннокентьевичу это показалось духовным ветром, несущим ему благую весть о вечном возвращении.

И тут Демиург Иннокентьевич увидел то, что затмило для него все на свете, даже запах собственного родного говна, он увидел книжечку Нитше "Так говорил Заратустра". Бля! даже солнечный свет помутился в глазах Демиурга Иннокентьевича. "О! это же моя любимая книжечка, моя любимая, моя хорошая. Что ж ты стоишь там одиноко и дожидаешься меня. Щас я приду за тобой моя малышечка, щас я заберу тебя отсюда с глаз безумной толпы и мы сольемся с тобой в ментальном экстазе у меня на квартире, на моей скромной раскладушечке, залепленной зелеными соплями, гавном и засохшей спермой". Так думал Демиург Иннокентьевич и ни о чем другом он думать уже не мог.

И только он бросился вперед к своей любимой книжечке, как вспомнил, что за это надо заплатить бабки. Эта мысль остановила его посреди магазинной залы и Демиург Иннокентьевич закричал от горя и досады. Толпа стала озираться на странного вопиющего человека и медленно от него расходиться, а продавцы несколько насторожились. Демиург Иннокентьевич немного поюродствовал на полу магазина, покорячился, а потом вдруг соскочил, разбежался что есть силы и заехал с размаха своей творческой головой в стекло громадного стеллажа. Осколки полетели в разные стороны посыпались на него, а Демиург Иннокентьевич полез своими руками за книжечкой-малышечкой, ранясь о битые края стекла.

Как только книжка оказалась у него в руках, он на мгновение очнулся и обнаружил, что продавцы глядят на него недружелюбно.
-Толпа презренная! - выкрикнул окровавленный Демиург Иннокентьевич и бросился наутек, захватив книжечку с собой.
Но бежал он не долго, всего метра три-четыре. Что-то такое сильное ударило его сзади и теряя сознание Демиург Иннокентьевич упал, роняя свою книжечку-любовницу и утрачивая ее навсегда. Охранник пнул тело грабителя тяжелым ботинком и подмигнул одной смазливенькой продавщице.

-Так, ну что, будем вас оформлять по полной Перделкин э-э…Демиург Иннокентьевич, - следователь что-то там записал у себя в бумагах, - кража со взломом, хищение на сумму…
Следватель сказал какую-то уж очень большую сумму.
-Во-первых, не Перделкин, а Переделкин. А во-вторых, почему такая несправедливость? Я протестую! Да, у меня был порыв, я выразил его открыто. Но при чем тут кража, взлом, хищение?
-А это ты мне будешь объяснять, Склифасовский! - следователь закурил, - это не первое твое дело Перделкин.
-Переделкин, - поправил Демиург Иннокентьевич.
-Да! Не первое и не второе. Там утечка книг была, очень крупная. Теперь мы знаем - кто же вор!
-Я не вор! - Демиург Иннокентьевич возмущенно встал со стула и… получил от следователя в живот. От такого перехода к делу Демиург Иннокентьевич уссался от страха и тихо присел на стул.
-Ну, что бумаги подписывать бумем, Перделкин?
-Бу…бу-будем, только не бейте. - Демиург Иннокентьевич понял, что со следователем лучше не спорить, а подписать там все, что он скажет, по крайней мере - бить больше не будут.

Когда Демиург Иннокентьевич попал на зону, его там переодели, дали ему такую одежду, что он сразу перестал выделяться из толпы и записали его во второй отряд.
-Это хороший отряд, - сказал ему сосед, - тут голубых не так попускают.
-Каких голубых?
-Ну пидаров!
-Каких пидаров? - Демиург Иннокентьевич снова решил возмущаться такому бессмысленному разговору.
-Таких как ты! Чево ты на мороз выпал? Охуел?
-Какой мороз? Сами вы тут все, это…охуели!
-Да ты бля, пидар, припух! Борзый попался, целку строишь!
Демиурга Иннокентьевича схватили, быстро раздели и тут мыслитель-нитшеанец почувствовал у себя в жопе далеко не привычный ему мизинец, а нечто более вразумительное для озарения.

Вечером после наряда Демиург Иннокентьевич забежал в библиотеку:
-Сень, а Сень - там еще книжечки Нитше есть у тебя?
Сеня - приблатненный, устроившийся на библиотекаря, улыбнулся густо-щербатой улыбкой и произнес с особым чувством:
-Для вас, Димуленька, всегда что-нибудь подберем. Вы только в каптёрочку к нам сегодня не опаздывайте, там чаек будет, ну и конечно же книжечка.
-Спасибо, - Демиург Иннокентьевич вышел из библиотеки окрыленный сознанием будушего чтения великих духовных вещей.

"Да, - счастливо рассуждал он сам с собой, - я нашел язык общения с толпой несчастной. Я даю им то, что нужно им и не нужно мне, а они дают мне то, что не нужно им, а мне необходимо. Они от мира сего, а я - не от мира сего. Поэтому я понял тайну мира!"

Подпирая кулаками щеки, Демиург Иннокентьевич читал Нитше и попивал крепкий чаек. Немного отвлекало его равномерное поталкивание сзади в жопу, но он уже приспособился. Когда каптерщик кончил, следующим стал пристраиваться сзади к Демиургу Иннокентьевичу хлеборез, этот работал медленно с чувством и Демиург Иннокентьевич мог успеть осилить целую главу.