Бухал с одним ебанатом, как оказалось впоследствии. А блять сперва даже и не скажешь, что чел ебанат. Вопщем говорит типо, что он неонацист. (Рысаков задумчиво чешет правую щёку). Типо говорит евреев и ещё кого-то, не помню, надо мочить нахуй. Говорит, что у него все в семье таких авангардных убеждений. Мать, отец и даже дед из Тувы. (Рысаков смотрит под лавку и думает, есть ли тут тараканы. Жрали пиво в больнице около кабинета невропатолога. На улице холодно чё-то было, зашли мимоходом в больницу. Об этом позже). Ну и вот. Типо он неонацист, а я про тараканов думаю. И ещё думаю, что если есть неонацисты, то должны быть типо старонацисты. Такие, которые двумя пальцами свастикой "крестяца". "Свастяца" (неологизм). По недоразумению и поддержания разговора для спросил его, чем ему так насолили евреи и эти ещё кто-то. Говорит, что типо они (евреи) Христа распяли, а эти самые, которые забыл кто, просто казлы. (По коридору спасительно проходит сексапильная медсестра, отвлекая от темы его эзотерических размышлений).

- А, - говорю в ответ, пристрастно изучая медсестру. - А я нихуя, - говорю, - не неонацист. Я супернинзя.

Он: "Эээ...".

- Хули "эээ..."? Супернинзя и всё тут. Тебе кстате первому об этом говорю. У меня и батя супернинзя и маман супернинзя, и даже бабка, царствие ей небесное, была такая супернинзя, что пиздец.

- Эээ....

- Чо, не веришь? (Испепеляюще глядя ему в глаза).

Пробурчал чо-то невнятное в ответ, поняв, что с супернинзей просто так праздно не попесдишь о человеконенавистничестве. С того момента этого чела для меня (супернинзи) не существовало. Просто сидел в больнице около кабинета невропатолога и бухал пиво, видя в челе не больше, чем радио. Через какое-то время сам удивился тому, как ловко выкинул его нахуй из своей вселенной. Точней раздвоил эту вселенную. С одной стороны вот он, сидит рядом еблан, пьёт пиво (обьективная реальность). С другой - его просто нет (реальная обьективность), и вопще я один на всём белом свете. Разве что ещё пиво и медсестра напротив. Но последняя не оставила себе шансов на существование, наконец наковырявшись в замке и исчезнув за дверью кабинета с табличкой "Ординаторская".

Пиво тоже скоро кончилось.

* * *

Не знаю, точней догадываюсь, но не скажу почему, ощущаю внутренний подьём, находясь в больницах и прочих медучереждениях. Чо? Интересно всё-таки почему? Типо какова тёмная природа этого "подьёма". Да хули, ладно, скажу. Естественно впечатляют меня не инвалиды на костылях, не кашляющие в платок бабки и не страдальчиские ёбла около кабинета "Стоматолог". Всех вышеупомянутых я бы вопще не пускал в больницу, чтоп не не портили своей скорбной наружностью это ахуительное учреждение, где есть МЕДСЁСТРЫ.

Поток сознания: хочу выебать медсестру - хочу задрать её белый халат и всадить ей - хочу загнуть её раком на кушетке - хочу её грязно "изнасиловать" (взято в кавычки, так как сама медсестра тоже только и мечтает об этом) - хочу двух медсестёр - трёх медсестёр - пять медсестёр - двадцать две (хуй знает, откуда эта цифра) медсестры - пятьдесят девять медсестёр - сто медсестёр - ебать - ебать - ебать тысячу и одну медсестру - ебать сто тысяч медсестёр - ебать пять миллионов шестьсот сорок восемь тысяч пятьсот двадцать три медсестррррыыыы - медсестррррыыыыыыыы - рыыыы - рррыыы - ры...

Кстате сей фетиш помогла осознать только накурка. Там вопще забавно вышло. Я сам себя допрашивал. Нихуя смешного между прочим. Чуть шизофреником не остался. Вопщем в темноте сам направил себе в ебло лампу (в лучших традициях допросов), приставил к виску пушку, сняв с предохранителя, и допросил чуть ли не обсирающегося от страху себя. Попробуйте как-нибуть под канабом. На счёт прочих наркотиков не знаю, сами если чо разберётесь. Дэк и вот. Под пушкой сам себе рассказал столько, что пиздец. Даже представить себе не можете, насколько я жуткий тип на самом деле. Хотя странно всё это, ибо так никаких сверхдевиаций за мной не замечено. На вид вроде тоже безобиден, по крайней мере люди от меня не шарахаются. Выгляжу молодо. На столько, что порой старушки пытаются угостить на улице конфетками. Вот только с похмелья невыносим, ажно сам от себя устаю.

Помимо пристрастия к медсёстрам узнал дахуя интересного. Но об этом уж точно не скажу и унесу сие знание с собой в могилу (Рысаков в могиле - уссаца!). Когда немножко отпустило, то предстоял сложный выбор для возвращения в реальность: кем остаться? Тем чуваком, который сидел на кресле в холодном поту под стволом, или тем, который его допрашивал. Чуть было не начал паниковать, понимая, что во-первых щас ёбнусь, во-вторых, оба этих "человека" мне крайне не симпатичны. Разрулить тему (Тьфу нахуй! Вот ведь ёбнутое слово "разрулить". Особенно если его говорит какой-ньть ведущий какого-ньть ток-шоу по ящику. Типо смотрите, какой я продвинутый (ещё одна наиебанутейшая лексема), как я стильно (бля...) базарю) смог на удивление легко. Просто дошло, что если я выбираю между этими двумя ебланами, то значит я в данный момент есть кто-то третий. Послал кароче их обоих нахуй, над чем оба ахуели, очевидно не ожидая такого поворота.

Сидели вопщем там в больнице с пивом, и чо-то надоело просто так сидеть. Заходим в какой-то кабинет, а там вроде как кровь что ли сдают. Но уже не работали, потому что поздно было. Часа три где-то. А главенствовала в этом кабинете какая-то улыбчивая тётка. Привет тебе, улыбчивая тётка, если когда-ньть прочтёшь эту хуйню! Зачем-то спросили у неё позвонить, ну типо хоть чо-то же надо было спросить или сказать, какого чорта мы вломились. Она: "Да пажалусто". Спасибо тебе ещё раз, улыбчивая тётка, если ты всё ещё это читаешь. Она: "Через девятку только". Тот еблан, который радио, действительно уселся кому-то звонить. Меня же больше заинтересовало другое. В кабинет вошли ДВЕ ДЕВЧОНКИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ...

Не нужно быть ясновидящим, чтоп представить тебя, о читатель, резонно ожидающим логического продолжения, с подробностями, с акцентом на половых органах и разрывании в клочья белых халатов. А вот обломись, как и я в тот момент. Эти две девки были, скажем так, нихуя не в моём вкусе. Я даже переживаю за психическое здоровье того, в чьём вкусе они могли бы оказаться или уже оказываются. Обе ростом как-то не удались. Ну рост-то допустим чорт с ним, хотя бэйби-гёрлы как-то тоже мне не особенно нравятся. Такое чувство, будто ебёшь ребёнка. С такими подсудными мыслями сложно получить желаемый кайф от. Чикатило-секс - полная хуйня. Даже не представляю, что он в нём этакого нашел, дебил.

И вот с головами обоим барышням не повезло. Имеется ввиду не содержимое голов, а внешняя сторона. Лица из той самой серии, когда просыпаясь утром с жутчайшего похмелья и глядя на соседку по кровати, обещаешь себе больше не бухать. Хотя бы не допиваться до такого отвратительного безобразия ("отвратительное безобразие" - тавтология, но она как нельзя лучше отражает это утреннее состояние души). Конечно понимаю, что каприз природы, и девки нихуя не виноваты в своей ведьмоподобной внешности. Но блять не ебать же таких из милосердия. Для них существуют специальные сатисфакционные приспособления типо дилд или пьяных в жопу мужиков. За свои 24 года видел только одну СТРАШНУЮ, но АХУЕННУЮ (во сочитанице-то! СТРАШНО АХУЕННАЯ) девчонку. Не знаю почему, но буквально через 5 минут совсем забываешь о её априорной некраксивости. Феномен ниибаца. Спрашивал у других знакомых - та же самая хуйня. Вопщем это дар божий быть страшно ахуенной, верней страшно-ахуенной. Эти две медсестры ахуенными разумеется не были.

Еле сдержал свой праведный гнев по этому поводу. Хотел ведь буквально заорать: "А ну снимите нахуй халаты, не позорьте профессию!" Думал бутылкой в них ещё швырнуть для придания значимости словам. Сдержался. Просто стоял, уничтожая их взглядом, и свершилось чудо. Обе подошли к шкафу и сняли халаты. Некоторое время я молча удивлялся своему открывшемуся вдруг мастерству мысленно управлять людьми, но потом пришлось разувериться и с горечью принять это за обыкновенное совпадение, после того, как попробовал приказать им снова одеть халаты, выброситься обоим в окно или задушить стетоскопом улыбчивую тётку. Прости меня пожалусто, улыбчивая тётка, за эту мысленную жестокость! Уверяю, если бы девки накинулись тебя душить, я бы тут же опередил их, скомандовав "фу". Ещё я сразу сделал бы их обеих своими пожизненными рабами, но к тебе это уже не имеет прямого отношения.

Ну думаю, держитесь блять! Щас вы у меня получите за своё бессовестное право косить под настоящих ахуенных медсестёр. Начал издалека:

- А вот кровь, если будет храниться в закрытой пробирке, то свернётся или нихуя?

Обе переглянулись и посмотрели на меня так, словно я спросил, сколько им лет.

- Не должна, - промямлела одна из них.

- А. Ну это просто заибись. Я хочу свою кровь.

Обе опять переглянулись, очевидно не найдя смысла в моих словах и будто пытаясь отыскать его друг на друге. Я тоже понял, что как-то коряво песданул.

- Ну кароче я вот прошел дактилоскопию и у меня есть свои отпечатки пальцев. Это же ахуенно, да? Теперь подумал, что ещё ахуенней было бы иметь в пробирке свою кровь. Давайте я вам прямо щас сдам. Можно даже из вены, - говорю, закатывая рукав и наступая на псевдомедсестёр. Те в ужасе отшатываются, наверно интуитивно чуя мою враждебность. - Ещё кал и мочу хочу сдать. Мочу сдать кстате довольно сильно уже хочется. Давайте я щас в унитаз вам насру, нассу, а вы там всё мне по уму упакуете в чё-ньть, чтоб я донёс до дома.

Улыбчивая тётка, не теряя самообладания, спрашивает:

- Вы ненормальный?

- Да. Кароче я приду завтра конкретно к вам, - обращаюсь девкам, - вы возьмёте у меня кровь, ссаньё и сраньё. А ебать я вас не стану, даже не напрашивайтесь.

Вопщем девки по быстрому одели свои польта и сьебались, прошипев "дсвиданье" тётке. Тётка спрашивает, поднимаясь с кресла и тоже идя к шкафу:

- Ну и что вы, молодой человек, за цирк тут устроили?

Глянул в окно и увидел почти впритык стоящий дом. Подхожу к тётке, дружески обнимаю за плечо:

- Улыбнитесь. Вас снимает скрытая камера! - показывая в окно на окошко противостоящего дома, типо давая понять, что там и скрывается скрытая камера.

- Ах! - тётка ахуевает. - Да вы что? Ах! Не может быть! Ха-ха-ха... А я-то думаю, что вы за ерунду говорите. Надо же! Вот разыграли, так разыграли. Ой! Я же непричёсанная, - поправляет волосы. - Ха-ха-ха... Ну вы... ну... Ой, до сих пор не верю. И что это где-нибудь покажут? Ах. Что ж я спрашиваю-то? Раз снимали всё, то наверное покажите. А скоро?..

Я сажусь на диван и гляжу на её радостное и взволнованное лицо. Даже куда-то мимо этого лица, за него. Глотаю пиво. Слышу, что она говорит, но смысл её слов ускользает. Почему-то становится грустно. Тоскливо. Никак. В голове нет абсолютно никаких мыслей и звучит "Воскресенье:

Когда поймёшь умом, что ты один на свете,
И одиночества дорога так длинна,
То жить легко и думаешь о смерти,
Как о последней чаше горького вина.
Тётка задушевно смеётся и продолжает ахать. Я улыбаюсь. Сначало просто улыбаюсь, а потом смеюсь. И тётка смеётся. И я смеюсь. И она смеётся, и я смеюсь чуть ли не до слёз. Просто увидел на полке с инструментами скальпель и подумал, что мне по сути ничего не стоит щас взять его и воткнуть ей в живот. И тётка смеётся, и я смеюсь. Мы вместе смеёмся.