Дали мне отгулы с последующим увольнением из радиогеодезии и отвертолётили с острова в прибрежный курортный городишко.
Ну не гады?
Корешей то рядом нет – как отгуливать без коллектива единомышленников?
Тем более – Новый год!
Этим юго-восточным аборигенам наш праздник до энергосберегающей лампочки. У них свои зарубки на пальмах и соответственно поводы для пьянки-гулянки.
Тут правда как раз у подружки Лерки папаша чем-то руководит в совместном предприятии, но он дуэтом с мамашей. А она после нашей с ним горячей встречи в командировке в их краснодарской квартире меня теперь даже на чашку чая не пригласит. Только яду в мензурке.
Так что по предновогодней привычке тупо затарился в номере выпивкой и закуской и пошёл скитаться по окрестным барам и кабакам без намёка на лёгкое веселье. Мешая всё подряд с намёком на тяжёлое похмелье.
Тридцать первого уже на автопилоте смог отоварится на нашем продуктовом складе парой бутылок отечественного разлива и, в придачу, десятком каких-то консервных банок в картонной коробке. Новогодний набор.
А дальше вообще чума.
Выходя, как в тумане, из кабака при уже известном отеле «Красная река» умудрился выкупить выставленный там в витрине для рекламы музыкальный центр «Sharp», даже не знаю за сколько зелёных.
И стоящий тут же японский торшер-вентилятор с таймером и на колёсиках.
Плюс несколько аудиокассет с музыкой. Вот такой вот «Smoke On The Water» (Live from Vung Tau).
В своих апартаментах в ожидании полночи открыл коньяк и запустил аэросветомузыкальную феерию.
Только вот вышла заминка – а когда же у меня будет Новый год?
Попытки переложить на местное время сахалинское или московское застолье успехом не увенчались.
Тяжелеющая с каждым часом голова и отсутствие астролябии с логарифмической линейкой уводили ответ на этот злободневный вопрос во мрак ночи.
И под убаюкивающее бормотание Radio Monte Carlo праздник сошёл на нет.
Стук в дверь был не просто сигналом к побудке. Это было начало нового дня нового года.
Уж ни Дедушка ль Мороз мне подарочки принёс?
В раскрытую дверь протиснулась горничная со свежим постельным бельём и прочими инструментами и принадлежностями. Увидав меня в кровати, хотела дать задний ход, но потом всё же решила поменять в ванной полотенца.
От этого дефилирования внучки Мойдодыра по номеру у меня само собой встал вопрос.
Я давно заметил, что если накануне вечером употреблять только качественные напитки, то поутру неизбежно встаёт этот вопрос.
Для его возможного разрешения я метнулся из-под простыни и закрыл входную дверь.
Основная сложность в поиске решения была в языковом барьере.
Мойдодырочка ни русским, ни английским не владела.
Хотя и мой английский, да и русский, впрочем, тоже, как говорится, со словарём.
Зато у меня был карманный разговорник и опыт полугодового общения с аборигенами-островитянами. Конечно, словарный запас был не так велик и касался в основном хозяйственно-бытовых отношений, плюс ненормативная лексика, но всё же.
Моя всеобщая волосатость и пятиминутный спич на основе слова «present», произнося которое я неизменно указывал на стол с выпивкой и закуской, дали нужный эффект.
Последующие события по широте охвата и темпераменту общения я бы сравнил с посещением процедурного или смотрового кабинета в районной поликлинике.
Должен признать, что даже с рюмкой утреннего аперитива для тонуса на долго меня не хватило, и возникший по утру вопрос через полчаса был снят с повестки дня.
Уходя, словно заканчивая уборку, собрала консервные банки обратно в картонную коробку, с которой тихо исчезла за дверью, будто испарившаяся по весне Снегурочка.
Ближе к вечеру мою унылую персональную пьянку прервала праздничная новость – в порт заходит долгожданный белый пароход.
Не стал тянуть резину, которой, к слову, у меня и не было, загрузил в такси своё движимое имущество и рванул на причал.
А через час в персональной каюте, лёжа на финском диване, под лениво перемалывающим вечернюю атмосферу ветродуе, подпевал моему новому, но, как оказалось, бессменному спутнику жизни:
«We all live in a yellow submarine,
Yellow submarine, yellow submarine»
P.S. Обнаружив в своих вещах накладную с продуктового склада и проведя внутреннюю инвентаризацию ревизионная комиссия в моём лице пришла к следующему выводу.
Вместе с картонной коробкой были списаны с баланса четыре банки со сгущённым молоком с отпускной ценой по шестьдесят копеек и три банки с тушёной говядиной по цене один рубль двадцать пять копеек.
Шпроты и килька в томате остались невостребованными.
Таким образом, согласно данному расследованию, состоявшаяся первого января текущего года приватная бартерная сделка была оценена в шесть рублей пятнадцать копеек.
Пересчитать сделку в рыночных ценах местного юго-восточного базара не представляется возможным ввиду полного отсутствия в продаже сгущённого молока.

P.P.S. Дома, после вечера в ресторане с шикарной Белоснежкой, всё тот же вопрос можно было бы закрыть всё за те же деньги - «Yes Sir, I Can Boogie».