1.

Хорошо, что в Шунтуке не было своего старика Френкельда с подзорной трубой, как в Лафтер-Холле, иначе не избежать хуторянам пересказов странных эротических перверсий.

По зелёному лугу в лучах предвечернего солнца, слегка пошатываясь, шла невысокая худощавая загорелая брюнетка, одетая в короткие мокрые шорты и странные элементы конской упряжи, к концам которой были примотаны причудливо раскрашенные подобия маракасов, отчего казалось, что у девушки две пары симпатичных грудей. Перед собой на вытянутых руках она несла брикет душистого мыла и мочалку с пристроченными лямками.

За брюнеткой шествовал, прихрамывая, учёного вида мужчина в подвёрнутых до колена зазеленённых брюках, очках с треснутыми линзами и одном резиновом сапоге. С девицей его связывала полутораметровая пуповина из плетёных волокон агавы.

Замыкал скорбную процессию, как будто сошедшую с полотна Питера Брейгеля Старшего «Притча о слепых» ледащий поросёнок, на одном боку которого несмываемыми синими чернилами мелким аккуратным почерком было выведено: Никола Сакко, х. Шунтук, ул. Герцена, д.4, собственность Иды Густафссон.

Ну раз парнокопытный выжил и сумел втиснуться в повествование, то было бы несправедливо не уделить его истории должного места.

Шведка Ида Карловна Густафссон была, как это не странно, гражданкой Швеции, в которой и родилась в 1905 году. Приходилась она то ли племянницей, то ли ещё какой кузиной Карлу Чильбуму, одному из лидеров компартии Швеции. Понятно, что в стране, находящейся в тяжёлом политическом и зкономическом кризисе, Ида взвалила на себя самый тяжкий из крестов и стала феминисткой. Военным морякам она рассказывала о ежемесячных адовых муках женщин, вынужденных на партийных собраниях и в риксдаге с трибуны по полтора часа требовать замены термина «modomshinna» на «slidkrans» — («девственная плева» на «вагинальная корона»). Густафссон снискала такой успех в своей остро необходимой деятельности, что шведская компартия, в ужасе потеряв социальную ориентацию, трижды раскололась, отдав в итоге большинство партийных мест Антисталинской коммунистической партии Швеции, а муж, отлучённый от бывшего коронохранилища, подал на развод.

Ида Карловна, подхватив манатки и мужнины деньги, перебралась в Ленинград, где продолжила нести свои откровения уже с амвона Коминтерна. Во время одного из визитов в Москву она добилась встречи со Сталиным, на которой начала требовать немедленно внести изменения в раскрой ластовиц женского нижнего белья, на что бессердечный тиран вежливо попросил её начать совмещать революционную деятельность с хоть какой-то практической работой. Вождь умел быть убедителен. Галантно провожая даму в дубовые двери приёмной, он заметил вытянувшегося сусликом Николая Вавилова с папкой очередных доносов и отчётов о трате валюты в зарубежных поездках.

— Николай Иванович, помогите нашему шведскому товарищу с трудоустройством. Я вашему полному тёзке, Ежову, сообщу детали. Вы же знакомы по работе в Наркомате земледелия. Проведите как-нибудь по своему ведомству на приличные условия с хорошим климатом.

Вавилов вспомнил, что мальцевские биологи где-то на южной опытной станции просят открыть сельскую школу у чёрта на рогах.

Ида по пути следования отчаянно пыталась зацепиться за Ростов, Краснодар или хотя бы за Майкоп, но чем больше она отдалялась от европейской цивилизации, тем меньше её пламенные речи находили сочувствующие уши и души.

Так, уже уворачиваясь от почётной роли первой пациентки в новой психиатрической лечебницы Майкопа, фру Густафссон оказалась в Шунтуке, куда прибыла на трёх подводах с книгами, нарядами, канцелярскими принадлежностями, огромным портретом страшной чернокожей женщины и двумя крошечными поросятами.

Живность, с большой помпой врученная коминтеровке, родилась в садике центрального отделения милиции города, где в качестве вещдока обитала конфискованная у цыган супоросая свинья. После опороса большую часть приплода выкрали цыганские же дети, перелезшие через забор. Перипетия судьбы свиноматки видимо отразились на здоровье двух оставшихся задохликов, и они давали совершенно ничтожный привес при непропорционально большом аппетите. Как назло, рассмотрение дела свинокрадов постоянно переносилось, прирастая всё новыми эпизодами, и парнокопытная саранча тяжким продовольственным грузом лежала на плечах сотрудников отделения, пока порог учреждения не переступила шведская феминистская нога.

Визгливые недомерки под звуки Интернационала в корявом исполнении сводного духового оркестра были переданы товарищу Иде, пришедшей встать на жилищный учёт, в качестве подъёмной помощи учительнице рисования и музыки младших классов, о чём и был подписан соответствующий имущественный акт, а томящиеся в неволе цыгане отделались минимальным штрафом.

Опять почувствовав внимание к свой персоне, товарищ Густафссон выдала в ответ такую пламенную речь о равенстве животных и людей всех пород и национальностей, что стенограмма этой речи попала в анналы Коминтерна, где ею (речью) вдохновился троцкист-анархист и наушник MI-6 Эрик Белл, впоследствии известный, как Джордж Оруэлл.

Нет ничего удивительного в том, что толпа, собравшаяся в центре города, облегчённо выдохнула, когда подводы тронулись на юг, в сторону Шунтука. При этом истово крестились не только православные, а и мусульмане, язычники, иудеи и даже члены партийного аппарата.

По прибытии белобрысой штакетины на хутор, проинструктированные районным участковым: «Вы там, б, смотрите, б!» — туземцы приняли гостью радушно, но благорасположенность быстро сменилась непониманием. Пока заносили поклажу, Ида сидела в кресле, составляла перечень поручений и длинным мундштуком иногда указывала, куда поставить мебель и где повесить портрет и плакаты.

Апофеозом стал тот момент, когда Гусыня (прозвище само собой прилипло в первые же минуты) потребовала принести поросят в дом и прижать их поочерёдно к письменному столу, где и нанесла на тушки свои каиновы татуировки. Свинки получили имена Николы Сакко и Бартоломео Ванцетти, двух итальянских убийц и грабителей, вознесённых политической волной в ранг невинных жертв капиталистического режима. Впрочем, речь у нас не о политике, а о магии. В данном случае, о магии имени.

Гусыня, витающая в грозовых облаках феминизма и бьющая земные поклоны перед портретом Соджорнер Трут и её изречением, заключённым в парную дубовую раму: «Откуда пришел твой Христос? От Бога и женщины! Мужчина не имел к нему отношения. Если первая женщина, которую создал Бог, была достаточно сильной, чтобы в одиночку перевернуть мир с ног на голову, все женщины вместе должны быть в состоянии перевернуть его обратно и сделать правильным», в быту оказалась совершенно никчёмным индивидом.

Щетиноносные Сакко и Ванцетти, не имевшие постоянного домашнего пропитания, стали для Шунтука одной из казней египетских, подобно саранче уничтожая всё живое на своём пути. Особенно свирепствовал Бартоломео. Будучи крупнее своего однопомётника, он даже дрался с собаками, причём не без успеха. Это его и сгубило.

Хуторяне, памятуя о " Смотрите, б!«, смотрели, б, и терпели аж с тремя «б». Построили парнокопытным сарайку, оградили выпас досками, соорудили загон из сетки и арматуры — всё напрасно. Свиньи не случайно входят в десятку, а то и в пятёрку самых умных животных: умеют плавать, бежать со скоростью под двадцать километров в час, прекрасно ориентируются во времени и пространстве, имеют очень тонкий слух и обоняние, всеядны и не восприимчивы к укусам змей.

*Для любителей сухих цифр: Свинья может визжать с громкостью в 120 децибел, что примерно соответствует звуку взлетающего реактивного самолёта. Так как свинья достоверно является самым нервным домашним животным, то нетрудно понять, что хуторяне, помимо материального ущерба, претерпевали и постоянные мощные акустические атаки.

В раннее утро конца апреля на южный тракт через Шунтук начали свозить свою первую продукцию углежоги. Несколько подвод вывозили из леса большие рогожные кули, и диковатого вида люди сваливали их в пирамиды у обочины в ожидании автопоезда из города. Узкоколейка в горах была проложена давно, она и по сию пору самая высокая в России, но толка от неё как не было, так и нет. Где она идёт по хребтам — там к ней не подобраться с грузом, а в долинах её заливает, заваливает оползнями или смывает селями.

Углежоги — это особая, замкнутая каста людей. Здешний, практически беззимний климат позволяет артелям безвылазно жить в лесу, лишь иногда выбираясь на люди для сдачи добытого и закупки того, чего нельзя найти или заготовить самим — соль, мука, крупы, лекарства, патроны и подобное. Обычно артель прибивается к какому-то селению, где и производит натуральный обмен на уголь, древесину, копчёную и солёную рыбу, дичь, бортный мёд и прочие дары природы.

В этой сутолоке наши два голодных недомерка не могли остаться в стороне и, нырнув в один из многочисленных подкопов под оградой, засеменили за подводой, везущей в лес три столитровых дубовых бочонка растительного масла и десяток молочных бидонов с рассольным сыром и брынзой. Бежать пришлось долго, целых семь километров, но возница не понукал уставшую с утра лошадь, и поросята хоть и запыхались, мужественно добрались до брода через Курджипс, где с камней переката запрыгнули в телегу, пока гужевую силу вели под уздцы.

Сакко не хотел дербанить транспорт на воде, но Ванцетти больно куснул его за ляжку, заставил опрокидывать бидоны и выгрызать пробки из бочонков.

Вода в безобидном с виду Курджипсе стояла ещё высоко, шумно бурля на небольших быстрых перекатах, и возница поздно услышал лязг бидонов. Когда он обернулся на посторонний звук, сразу бросил поводья, и с трудом обогнув повозку, попытался пойти на абордаж, ухватившись за утор дубового бочонка, дно которого успели раскурочить свиньи.

Поскользнувшись на залитых маслом камнях, возница начал заваливаться назад, не выпуская из рук почти пустой бочонок, в разгрызенное дно которого мёртвой хваткой вцепился клыками Бартоломео. Сакко истошно заголосил, лошадь рванула, телега накренилась, поклажа посыпалась в воду, один из трёхпудовых бидонов с сыром со всего маха впечатался в голову возницы, расколов его череп, прижатый затылком к валуну переката, как гнилой грецкий орех. Движимый голодом и присущим всем свиньям людоедским инстинктом, Бартоломео отпустил бочонок, вскарабкался на тело ездового и начал с жадностью выедать мозги из черепа ещё живого человека.

Сакко, не переставая визжать, в ужасе скакал по раскачивающейся телеге, пытаясь сохранить равновесие и молился, как умел, первосоздателю Тха и Псегуаш — Деве вод речных. Видимо боги услышали искреннюю мольбу поросёнка, и из кустов эрики, пышно цветущей на противоположной стороне Курджипса, к берегу вышел странного вида мужчина с длинным, загнутым наверху ореховым посохом в руках. Сакко знал, как выглядит адыгейский национальный костюм — недаром они с Бртоломео подъедались в конце марта под столами на празднике Очажной Курицы, но этот высокий худощавый мужчина выглядел иначе. Поверх белоснежной нательной рубашки без ворота, седре, накинута длинная коричневая черкеска с очень широкими рукавами, отделанная по швам тонким витым красным шнуром и подпоясанная в три оборота плетёным из семидесяти двух нитей поясом — кошти, завязанным на четыре магических узла. Голову пришельца покрывал серый суконный башлык — шъхьарыхъон. Но самым жутким в облике мужчины было его лицо, вернее — страшная маска, его закрывающая и придающая совершенно дъявольский облик.

Страшила быстро оценил ситуацию, снял с плеча длинный, почти со свой рост, богато украшенный джезайль с причудливо загнутым прикладом и гранёным стволом, опустился на одно колено, взвёл кремневый курок, прицелился и жахнул в осатаневшее животное. Самодельная пуля диаметром чуть не со сливу, выпущенная с пятнадцати метров, разнесла вдрызг голову Бартоломео, смешав свиные мозги с человеческими.

Зловещий незнакомец затолкал шомполом новый заряд в дуло ружья, насыпал на полку порох затравки, захлопнул крышку и поглядел в сторону Сакко вдоль ствола ружья чёрными глазницами страшной маски.

«Вкушая, вкусих мало мёда, и се аз умираю!» — подумал поросёнок словами Ионофана из первой Книги Царств, услышанными на воскресной проповеди в хуторской часовне, куда они с братом забежали попятить свечей или хотя бы огарков из вкусного пчелиного воска, и крепко зажмурил глаза в ожидании выстрела.

Вопреки его ожиданиям, второго выстрела не последовало, повозка закачалась, глухо звякнули бидоны. Сакко отрыл глаза и увидел, как стрелок, ловко ступая по сухим камням переката длинными паучьими ногами, сначала подцепил поводья крюком своей палки, перехватил их руками и вывел лошадь на прежнюю, верную траекторию брода. Орудуя посохом, как пожарным багром, лесной демон выудил из реки бидон и тела погибших, легко закинул их на телегу и вытащил за оглобли повозку на берег, помогая обезножевшей от страха кобыле.

Повиснув вниз головой в воздухе, ухваченный одной крепкой рукой за задние ноги, Cакко так крепко задумался о магии имён, что даже забыл завизжать.

— Вот назвали бы меня Борькой, жил бы себе и не тужил. Спал бы рядом с корытом, ел от пуза, валялся в лужах, сил набирался, а потом сбежал бы в горы, нашёл бы молодую дикую кабаниху, воспитал бы её под себя честь по чести, без ереси этой феминистской, потом детишки пошли бы полосатенькие. Вывел бы их в люди, причём не иносказательно, а по-настоящему. Учёные вон что со своей селекцией и генетикой творят. Гошнаг бы помогла, она умная и добрая, всегда чем-то вкусненьким балует, не то что эта Гусыня придурочная: всех мужчин после получения потомства надо выхолащивать, чтобы ни о чём, кроме работы и содержания семьи думать не могли! Ой, мать моя ментовская, душа цыганская, зачем демон кинжал достал, неужто Иду Карловну наслушался и оскопить меня собирается? Спасииииите!!! Помогииииите!!!

2.

— Эту половину дома мы хотели сделать в стиле Вевельсбурга, но решили повременить с окончательным оформлением до завершения миссии. — Ланц почтительно пропустил Генку вперёд себя, заходя в левую, гостевую половину дома. — Для проживания всё есть, да и не собирались мы гостей надолго поселять, это не отель. Алгоритмы всех устройств точно такие же, как и на вашей хозяйской половине. Пройдёмте в кухню, надо решить организационные вопросы на уже сегодняшний день. Что-то вы неважно выглядите, мой друг?

— Устал, если честно, и есть хочется. Как-то цыганская кровь не очень на пользу пошла.

— Это объяснимо. Столько волнений за сегодня, поединков. Ваш организм быстро перестраивается, потребляя немыслимое количество энергии. Проблема в том, что подходящих продуктов для вашего переходного состояния в доме нет. Человеческая кровь ещё не усваивается полностью, а человеческая еда — уже нет. Был бы фарш или мясо, термически обработанное... Помог бы эликсир Эльзы, но я не знаю, где она его здесь хранит, если он вообще тут есть. Мариэтта, подойдите пожалуйста!

— Это у Хайнца надо спрашивать, он тут с Пасхи обретается в подвале.

— Я свежатиной питался, сама же знаешь. В лаборатории искать надо. Только сами идите, там свет искусственный яркий, у меня глаза его не переносят. Машу с собой возьмите, вчетвером быстрее найдёте.

— Дельный совет. Заходите, барышни. — Хуберт приложил ладонь к зеркалу, и четвёрка зашла в лифт. — Нет, не так! — генерал нажал значок отмены на круглом светящемся мониторе. — Это в подвальный этаж, там ничего интересного, лаборатория ещё ниже. Геннадий, нажмите иконку «всё меню» и ещё раз приложите руку. Наберите теперь в строке пароля: 1914.

— Как на сейфе полковника Кудасова?

— Какого Кудасова?

— Проехали, это в кино старом было.

— Популярный фильм?

— Говорят, да.

— Надо будет сменить пароль потом, напомните мне.

— Интересно, мы сейчас глубоко? — Генка вышел из лифта и осматривался в широком длинном коридоре, на левую сторону которого выходил десяток решётчатых дверей и два десятка глухих, обшитых металлическими листами и оборудованных дверными глазками и лючками кормушек на манер тюремных. По правую сторону двери были металлопластиковые, с непрозрачными матовыми стёклами, кодовыми электронными замками и лампами индикации закрытия, дружно горящими красным цветом.

— Около десяти метров. Справа помещения самой лаборатории, слева — камеры содержания опытных образцов.

— Людей что ли?

— В том числе.

— А кого ещё? Это мой дом, если забыли, вдруг вы тут свиней разводите?

— Свиньи бывали, обезьяны. Собаки, крысы, мыши. Но в последнее время животных практически не было, Эльза сказала, что это тупиковая ветвь исследования, всё, что можно, уже вычерпали. Так что только люди и переходные варианты. Мы всё отсюда вывезем после миссии, будем строить отдельное здание.

— Вы здесь животным человеческие органы пришивали? Я такое в кино видел, там чокнутый доктор на острове этим занимался, сожрали потом его.

— Говорю же, глупости это! Не скрещиваются люди с животными, даже с обезьянами. Да, иногда отдельный орган пересаживают, но это биопротез получается на какое-то время. Найдём Эльзу, она вам всё по полочкам разложит, у меня знания фрагментарные. Что там у вас, девочки?

— Нет ничего. Эльза в последнее время здесь редко бывала, ей же доступ новое руководство практически запретило. Тех, кто на Пасху погиб, Хайнц начал было есть, потом бросил. Медсестру употребил и ментов живьём употребил. Ему всё хорошо, за восемьдесят лет совсем переродился. — Мариэтта даже завистливо цыкнула зубом.

— Погодите-ка, что значит «бросил»? У меня по моему дому трупы недоеденные валяются? — Генка сердито посмотрел на Мариэтту, потом на немца.

— Что вы, что вы! У нас тут всё стерильно, кварцеватели в каждом помещении и утилизация отходов по высшему европейскому уровню. Пойдёмте, сами всё увидите. — Ланц повёл придирчивого владельца в дальний конец коридора.

Здесь у нас утилизационная зона. — Хуберт набрал всё тот же код на панели большой двери. — Проходите, что вы остановились?

— По моим шофёрским прикидкам, мы сейчас находимся под территорией нашей богадельни.

— Верно.

— И куда выходит этот туннель?

— В подвалы пятиэтажного корпуса, старого корпуса и здания морга.

— Странно. Я вроде все углы там знаю.

— Ну значит, не все. На самом деле всё просто хорошо задекорировано. Жалко переезжать даже, большие деньги вложены.

— А как вам технически удалось такое метро проковырять? Проходческим щитом?

— Зачем? Открытым способом. По документам там газовый распределяющий трубопровод и дренажный коллектор. Раз за них никто не платит, то никого они и не интересуют. Логично?

— Логично. Хвастайтесь дальше. — Генка шагнул в утилизационный блок. Через незакрытые жалюзи просматривались соседние помещения, заставленные разнообразным медицинским оборудованием и приборами. Подальше от входа в рядок были составлены оцинкованные столы с желобами и фиксирующими ремнями. Над столами, на длинных поворотных кронштейнах и витых спиралях подводки свисали две душевые моющие головки и множество электрических инструментов, чем-то напоминающие строительные: пилы дисковые и цепные, фрезы, электроножницы, насосы с набором насадок, дрели с круглыми проволочными щётками и прочее, о назначении которого обычный человек мог только догадываться.

— Это так называемая разделочная, не всегда же требуется избавляться от опытного образца целиком, тратя лишнее время и топливо. Пойдёмте, посмотрим печи, а то девочки на пороге мнутся уже.

Вот они, две конечные инстанции, большая и маленькая, российского производства, кстати. Вы быстро учитесь, надо признать, довели западные разработки до ума. Цена вдвое ниже, а функционал намного больше. Например, есть ручное управление помимо программного, расход топлива в три раза меньше на солярке, всего пять-семь литров на среднее человеческое тело, на газу и вовсе вчетверо, причём по времени всего час вместо двух. Двойной дожиг органических газов от горящих тел почивших — рекуперация с наддувом кислорода. Через фильтры в трубу ничего и не уходит почти, кроме тёплого воздуха для тяги. — Ланц открыл дверцу большей печи и включил подсветку.

— Ух ты! Прям плита газовая большая. — Экс- пылесос Маша оживилась при виде знакомого и засунулась в него аж с плечами.

— Машка, ты гений! — Генка осторожно вытащил бывшую ночную бабочку и крепко расцеловал серо-зелёное лицо, заботливо придерживая насаженную на ветку голову зомби.

— Что случилось? — В недоумении спросил генерал.

— Ну так вы же говорили о термически обработанном мясе.

— Говорил. И?

— Так нас во дворе целый цыган дохлый на столбе висит, чем не мясо? Я ж его почти кошерно забил, под затылок.

Соджорнер Трут


Бандиты


Узкоколейка в Гуамском ущелье


Углежоги. 60-е годы


Джезлайл


Черкесская маска