- Эй, брат, как ты?
Насрулло был улыбчив. Такое ощущение, что ему дали хорошие чаевые.
- Хорошо, брат. Ты как?
- Очень хорошо. Вчера любил русскую женщину. Я ей привёз заказ, а она говорит – «заходи, мой азиатский лев!» Так любил, так любил! Дала десять долларов* на чай.
Насрулло – врун. Мы с ним из Андижана, учились в одной школе, он и там заливал, что ходил пешком в Ош*, а там, получив груз гашиша, шёл к русским, продавать его.
В Оше его бы зарезали киргизы. Дурачка с десятью килограммами.
- А у меня сегодня хорошие чаевые, - в ответ соврал я, - десять долларов. Почти.
Мы набиваем короба в Магните. Первым оформляют мой заказ доставки.
Директор магазина – чеченец. Нашего возраста. Я не очень похож на узбека, - за что было много вопросов к моей любимой маме и ко мне в школе, - похож, как и этот чеченец, на русского. Нас от них, - русских, - отделяет только две вещи: мы – не русские, и тут нам холодно.  Директор мне благоволит: у нас имена одинаковые, с поправкой на языки.
- Как у тебя дела, Ахмед? – спрашивает он.
- Ряхмят, Ахмат, ин ша Аллах!
Мусульман этого города связывают два языка – арабский и русский.

Мой велосипед порядком завалило снегом. Отряхиваю сидушку, поправляю короб на спине. Хорошо, что сегодня нет ничего горячего. Метель крутит вихри снега, как будто мы в степях Казахстана.
Смотрю на велосипед Насрулло – такое ощущение, что у него появились лишние деньги: поставил себе защиту от ветра из пластмассового стекла. Хорошая мысль, надо обдумать.
Первый заказ – совсем рядом. Надеваю шлем. Сую руки в кожухи, кручу ручку. Велосипед, как нудный старик, скрипит снегом.
Вообще-то, я люблю стариков. Они добрые. И умные. Когда с ними говоришь, такое ощущение, что читаешь священный Коран – всё так понятно. Мой дед был муэдзином*, и весь Андижан благодарил его, что он так хорошо поёт азан*. Я ходил по городу гордым – внук самого хорошего муэдзина. Когда он умер, плакали не многие – не успели. Дед умер незадолго перед закатом, а по Шариату, правоверного надо похоронить до заката. Бисмаллах, успели правильную могилу* выкопать.
Как хорошо дома! У нас есть абрикосовый сад, и весной там красиво. Но мне пришлось ехать в Москву, чтобы заработать на калым. Моя невеста очень красива. Она казашка – своевольная, мне это нравится. Калым – три тысячи долларов. Я их обязательно заработаю.
Вспоминаю дядю Саида, который учил меня боксом. Он говорил, что в достоверном хадисе Пророка, - да благословит его Аллах и приветствует, - написано – «сильный мусульманин – хороший мусульманин». А ещё вспоминаю дядю-мальчика. Мы над ним смеялись, потому что он был…нехорошим. Но он нам показывал стили у-шу. Дракон, кот, мей-хуа. Падающий вишнёвый лист. Последнее ему идёт больше – стиль китайских монахинь. Русские про таких людей говорят «пидорас»

Получаю по шлему от кого-то здоровенного русского. Слетаю с велосипеда.
- Чурка ёбаная, не видишь, куда едешь?
Извиняюсь, подымаю велосипед.  Комулятора ещё часа на два, потом надо менять.

- Заходи, мой азиатский лев! – говорит женщина в яркой помаде. Мне из всего её тела видны только губы.
- Иди, заноси мне заказ в квартиру.
Прошу защиты у Всевышнего от шайтана, побиваемого камнями. *

***
У меня целый день выходной. Поехал на метро. Павелецкая, Большая Татарская мечеть. Зашёл, присел около стены, и стал думать. Перебирал чётки – если придумаешь девяносто девять эпитетов Аллаху, - по количеству чёток, - то Он простит тебе все грехи, кроме отказа от Ислама, убийства и самоубийства.
Милостивый – Милосердный- Тот, кто дал жизнь-… - я запнулся: вышел имам.
Мы встали в ряд, прижались стопами.
Проповедь была сначала на татарском, - очень похоже на узбекский, - потом на русском.
Имам говорил, что даже в этом грязном мире мы должны быть лучше людей, котором эта грязь нравится.  Говорил, что Хиджра – это путь в очищение от скверны. Что нельзя быть животным без шерсти. *
С правого крыла прозвучал азан. Муэдзин пел хорошо. Мы подняли ладони к лицу.


***
- Ты какую хуйню мне приволок?
Опять красные губы.
- Вы заказывали.
- А, сука, ты ещё на русском говоришь? Сколько я тебе должна?
- Всё заплачено.
- Ты точно гастер? – спрашивает она.
Решаюсь на дерзость:
- Моего дядю зовут Владимир Владимирович.
Замолкаю. Если честно – похож.
На чай мне дают двадцать долларов. Я могу отправить семье, ну и половину – мне на калым. Мне очень хочется взять за руку Гюльнар, и отвести её в мечеть Андижана. И хочу хорошую свадьбу, как у нас положено – триста гостей и все хорошее. Когда у нас выращивали хлопок, - отец рассказывал, - у нас было всё хорошее.

-Блять, что ты мне привёз, урод ебучий?
- Ваш заказ.
- Я заказывал салат латук, а не пекинский. Как можно так объебаться, тварь?
Бью ему в челюсть двоечку, как учил дядя Саид. Заказчик улетает в квартиру, споткнувшись о порог металлической двери.

***
- Ахмед, ты меня слышишь?
- Да.
- Собираемся у Даниловского рынка, брат, - Насрулло смешон по телефону.

Новости РИА:
Пять тысяч узбеков на электрических велосипедах собрались в районе метро Тульская, заблокировали проезд. Из требований : относиться к нам, как к людям. Второе требование – российское гражданство.. Президент отреагировал на эту внештатную ситуацию. Согласился с их требованиями. Но как граждане России, они должны защищать свою новую страну на новых территориях.

Пояснения
•    У гастеров валюта расчета – мерзкий омереканскей доллар
•    Между Андижаном и Ошем – 48 км. Андижан ещё спокойный, а в Оше киргизы резали узбеков как фошысты. Город – территория Узбекистон
•    Муэдзин – тот, кто поёт азан. Вообще считается, что читает.
•    Азан (адан) – призыв на молитву (намаз)
•    Правильная могила – это когда копается обычная яма, и немножко вбок. Туда кладут тело, чтобы шакалы и степные волки не докопались.