Часть 1: https://udaff.com/creo/141598/

Часть 2: https://udaff.com/creo/141601/

Часть 3: https://udaff.com/creo/141603/

Трудный разговор с хозяином кафе, или Первый экзамен «на ресторатора»

— Михаил, мне очень жаль, но мы не смогли выполнить ваше поручение, — риэлтер беспомощно развел руками. — Владелец «Ветерка» отказался продавать кафе, причем наотрез.

Я удивился.

— Вы хотите сказать, что он хочет получить больше, чем было предложено?

— В том-то и дело, — с некоторым недоумением пожал плечами мой собеседник, — он даже не стал обсуждать цену, просто сказал: нет, и всё. Я для очистки совести спросил, мол, почему вы отказываетесь, ведь предложение очень выгодное? Ничего не захотел слушать и отвечать, встал и ушел...

Никто не мог даже предположить, что дело примет такой, мягко говоря, нестандартный оборот. За годы в бизнесе я привык к тому, что если кто-то у кого-то что-то хочет купить, то сразу назначается приемлемая, часто даже завышенная цена, которая во время переговоров может и немного приподняться, но не более того. Вещь стоит столько, сколько она стоит, продавец продает, покупатель покупает, всё просто, ничего личного.

«Ничего личного». А может быть, в этом все и дело, может, этот самый владелец слышал обо мне от недоброжелателей нечто очень плохое и поэтому отказывается иметь со мной дело от слова вообще?

Задав такой вопрос риэлтору, услышал в ответ:

— Да он даже никаких имен не спрашивал. Между нами, есть информация, что там замешаны какие-то особые, исторические, что ли, мотивы. Да вы, если хотите, можете сами с ним поговорить, любопытства ради.

Он записал на клочке бумаги телефон, протянул мне и улыбнулся:

— Только предупреждаю -время понапрасну потеряете. Мужик — кремень, я таких, как он, хотя и редко, но встречал за двадцать лет работы на фирме. Сан Саныч его зовут...

Я набрал номер, и услышав короткое «Да!», поздоровался и сказал:

— Александр Александрович. С Вами говорит тот, кто хочет приобрести кафе «Ветерок».

После минутного молчания в трубке раздалось:

— Моё кафе не продается.

— Но, может быть, мы могли бы просто встретиться, переговорить, так сказать, с глазу на глаз. Я не настаиваю, и наш разговор не будет никого ни к чему обязывать...

— Хорошо. Приходите сегодня в восемнадцать часов, адрес знаете. Но предупреждаю — мое решение вряд ли изменится.

— Согласен, — быстро ответил я и тут же отключился, пока он не передумал...

Кабинет был не очень большой, обставлен скромно: стол, кресло, несколько стульев, пара шкафов с документами. Всё — старое, потёртое, еще с советских времен.

Я невольно улыбнулся. Заметив это, владелец кабинета слегка набычился и сдвинул густые кустистые брови. Этот человек сразу привлекал к себе внимание: высокий, широкоплечий, большая голова с густой седой шевелюрой, он был похож на старого, немного уставшего от жизненных перипетий, но вполне еще сильного льва, вполне способного постоять за себя. Хотя, конечно, возраст давал себя знать.

Словно прочитав мои мысли, хозяин кабинета с горечью сказал:

— Вот, смеешься ты над моей нищей обстановочкой, а ведь она для меня как память дорога. Пришел я сюда зеленым пацаном после института и вот до сих пор сижу за этим столом. Помолчав, добавил: — Не обижайся, что на ты, я ведь тебе по возрасту в отцы гожусь. Ну да ладно, садись, раз пришел. И рассказывай, зачем тебе мой пищеблок понадобился. Небось, хочешь здесь стриптиз-бар открыть? Был такой проект, да провалился он с треском.

— Хочу открыть настоящий русский трактир, какие до революции были, — ответил я честно. — Чтобы люди приходили в него не просто желудок набить, а точно узнать, какая она на вкус — настоящая русская кухня. Чтобы было сытно, смачно, сочно, чтобы гармошка играла, чтобы цыгане плясали, чтобы душа нараспашку!

И показалось мне: вроде бы тонкий лучик интереса сверкнул из-под густых бровей.

— Да ты романтик, как погляжу. А не боишься прогореть с такими запросами широкими? Вот повадятся к тебе проверяющие всех мастей — пожарники, сэсовцы, налоговики и иные прочие, коим имя легион, — что делать будешь?

— Я, Сан Саныч, в бизнесе не новичок. Всякого-разного контролирующего народа повидал, не растеряюсь.

Пожилой великан устроился в кресле поудобнее и продолжил с такой легкой насмешкой:

— Русская кухня, говоришь. Ну-ну. А что ты про нее знаешь, кроме того, что щи и каша пища наша? Вот скажи, в какой книге первые русские рецепты записаны были?

Так. Кажется, хитрый дед решил мне устроить экзамен с пристрастием, думает, наверное, что вот сейчас испугаюсь, сдуюсь и сбегу. Но нет, давай-ка потягаемся, тем более, тема того стоит.

— Первые опубликованные рецепты — в Сильвестровском «Домострое», 16 век.

— Так, ладно. А каких знаменитых российских кулинаров с прошлых времен знаешь?

— Торчина, но только немного слышал о нем, рецептов не читал. Читал Левшина, Радецкого, Оливье — тот, хотя и француз, но русскую кухню хорошо понимал.

— Какие холодные супы знаешь, кроме окрошки?

— Ботвинью знаю, холодники соленые и сладкие, щучину, свекольник...

— Как сварить горох, чтобы не разварился?

— Варить его надо с хрусталем. Сан Саныч, а я вот вам задать вопрос хочу: почему вы «Ветерок» продать не хотите?

Старик опустил голову и медленно проговорил.

— Понимаешь ли, для меня он — как дитя родное. Принял его полсотни лет назад, и буквально обомлел: везде завал, грязь, вонизм страшный, ремонт последний раз при Сталине делали. Персонал развращен до предела: официантки посетителям хамят, уборщица пьет запоем, повара халтурят и тащат продукты домой сумками. Знаешь, сколько сил и времени положил, пока всё это безобразие в порядок привел? Всех уволил, набрал новых. Сделали ремонт — за каждым гвоздем ходить по инстанциям надо было, по каждой банке краски ворохи отчетов писал, работяг, чтоб не волынили, кормил-поил по неучтенке. За что, кстати, получил строгача по партийной линии — добрые люди просигнализировали.

— А посетителей чем тогда кормили, при том повальном дефиците продуктов?

— Наладили со временем ассортимент, цены для людей доступные. С продуктами, это да, большие проблемы были, не то, что сейчас. С тем, что по разнарядке приходили, работать было невозможно, мясо — как доска сухая, из послевоенной заморозки, овощи — гниль голимая, мука и крупы — затхлая просрочка. Вертеться приходилось, как ужу на сковородке: децзакуп, прямые поставки, блат, взятки...

— А как удалось предприятие в «святые» девяностые сохранить? — осторожно поинтересовался я.

— Это история отдельная. — невесело усмехнулся Сан Саныч. — Мы всем тогдашним наличным персоналом скинулись и помещение приватизировали, там столько всего сделано было! И вдруг районное начальство нагрянуло. Возжелало оно, видишь ли, здесь стриптиз-клуб открыть, приватизацию признать незаконной, а всех нас, соответственно, разогнать. Я, само собой, возражал, так они бандитов наслали, были попытки рэкета, сильно угрожали. Писал по всем инстанциям, до президента дошел, удалось все же кафе отстоять. С тех пор вот и тружусь на этом уже капиталистическом предприятии. А ведь силы уже не те, возраст, да и сердечко пошаливает...

Он поднял глаза, посмотрел мне в глаза и тихо спросил:

— Если отдам тебе «Ветерок», персонал сохранишь?

— Всех до единого, кто остаться захочет — твердо ответил я. — Но название придется сменить. На «Расстегай». — И протянул руку.

Сан Саныч крепко хлопнул своей лапищей сверху:

— Уболтал, чертяка языкатый. Ладно, владей, так уж и быть. Но о нашем разговоре — помни всегда...