Не люблю датские произведения, но здесь иной случай

По стенам, горемычным серым стенам,
Под мёртвый вой расстрелянной сирены,
Вдоль кованых столыпинских оград
Бредёт к воде голодный Ленинград.
И слышится ему среди метели
Пьянящий дискант мартовской капели.
И видится сквозь сомкнутые вежды
Свет Ладоги, дарующей надежду.

А кругом остовы зданий,
Бойкая война,
Серые и мокрые рассветы.
"Граждане! При артобстреле
Эта сторона…"
Граждане, терпите, скоро лето.

Ползут по снегу горькие старухи,
Но «Кировский» дымит назло разрухе.
А за углом в парующую яму
Увозят на салазках чью-то маму.
И очи трупов, обращённых в небо,
Зовут Его, прося всего лишь хлеба.
И воробьи, как крохотные души,
Над городом давным-давно не кружат.

А на Ладоге не дремлет
Бездна-полынья.
И не греет шоферилу ватник.
Граждане, я вас прошу,
Не ешьте воробья,
Он ведь тоже, знаете, блокадник.

Но, город, как кровавая заплата,
Под чёрной колбасой аэростата,
В когтях голодной смерти и простуды,
Ещё спешит, надеется на чудо.
Да люди-воробьи привычной стаей
Крылами снег с застывших лиц сметают.
Летят они страны немые дети,
Как миллионы крохотных  трагедий.

Эх, насыпать бы пернатым
Горсточку зерна
И спросить с виновного ответа.
"Граждане! При артобстреле
Эта сторона…"
Граждане, терпите, скоро лето.
А кругом остовы зданий,
Бойкая война,
Серые и мокрые рассветы.
"Граждане! При артобстреле
Эта сторона…"
Граждане, терпите, скоро лето.