Ещё не успев толкнуть дверь из лифтовой я учуял этот ни с чем несравнимый запах – запах свежего говна, говна-в-стиле-оупен-спейс, говна без агорафобии.
Кстати, говно, скрытое толщей воды в лунке унитаза пахнет совсем по-другому (едва успевая раскрыть первые ноты на своём коротком пути в неидеальный бульк, ура, по прыжкам в воду опять ведут китайцы). А лежащее открытым огнём говно даже не пахнет: оно дико и невероятно разит, словно стреляя вонью, а не просто его источая.

Так вот, сразу после того, как моё обоняние познакомилось с меткой органических калосоединений с ними познакомились и мои глаза. Не со всеми какашками сразу, конечно, ведь квартиры в нашем доме (а, вернее, двери в квартиры на каждом этаже) расположены по периметру квадрата, поэтому выйдя из лифта я увидел только одно говно из семи. Со свечкой. На коврике (забегая вперёд скажу: не у всех мои соседей имеются коврики, но к делу это отношения не имеет). Просто первое говно из моей истории с которым я увиделся тет-а-тет хищно расположилось на чёрном резиновом коврике, хладнокровно сдерживая глинообразной поблёскивающей спинкой воткнутую шпильку детской тортиковой свечки, слово бык копьё тореадора.

В первую секунду я удивился, а затем всё понял – это был Павел Соборпарижскойбогоматерьев Биткоинович (имя изменено). Я понял, что это его проделки. Так а кто бы не понял? Только какой-нибудь новенький. Поясню: в прошлом году Биткоинович спиздил где-то десять кило лука, очистил его (уж я не знаю в каком противогазе он это делал, но дом в буквально смысле вонял ещё несколько недель после его выходки), мелко порезал, закрыл пробкой слив в ванне, высыпал туда весь лук, потоптался на нём (как если бы он делал луковое вино), собрал всё в большой синий пакет из Икеи и принёс всё это добро на наш пятый этаж (со своего четырнадцатого). Вот хуй убейте не понимаю (и никто не понимает) почему он выбрал нашэташ. Скорее всего это что-то личное: либо ему кто из наших леща прописал за евоные проделки, либо посмотрел косо, либо он на бабу какую обозлился. В любом случае вся хуйня от Соборпарижскойбогоматерьева доставалось именно нам и в какой-то мере мы с этим смирились. Единственным желанием нашим было желание выяснить его мотивы, чего сделать категорически не получалось, ибо когда его ловили он нёс такую бесподобную хуйню, что сразу становилось ясно: в нём однозначно сдох левый демократ.

…Закрыв дверь в квартиру, я глубоко вдохнул. Ничего убирать я не стал. Ни убирать, ни сдвигать, ни звонить в двери – ничего. Потом бы говна появилось в два раза больше. Потом в три. Логика простая, но было время мы выяснили это только со второго раза: дай Павлуше довести дело до конца и на некоторое время можно реально расслабиться. А будешь сопротивляться будет только хуже. Естественно у меня возникали мысли его ёбнуть (ну там хуйнуть с общего балкона или ещё что), но не такой я человек. В своих фантазиях я похоронил (и хоронил чуть ли не раз в месяц) Биткоиновича в самых разных позах, в самых разных местах, помучив его перед этим настолько чудовищными пытками, с которых бы уссалась вся святая инквизуха вместе выебанная.
Так как в квартиру запах не проникал я на это дело и забил. Помыл руки, посрал и попердел, помыл руки, поел, посмотрел в окно на бомжей, дефрагментирующих мусор в в баках и уселся на кресло-грушу, провалившись чуть ли не до самого дна с чашкой чая. Во второй руке я держал пульт. Откровенно говоря я собирался посмотреть передачу о слепых покупках морских контейнеров, но как только папиллярные  линии большого пальца правой руки коснулись поверхности красной кнопки в правом верхнем углу пульта я услышал фразу: - Блять, сука!!!
Согласитесь, довольно банальная и до мух зассаная фразочка, которая может означать вообще что угодно: от реакции на момент рождения ребёнка до разливания кефира по больничным гранёным стаканам (кефиротерапия, кефиротайм, кефирторч, кефироин вконцекон Цой).

Но я встрепенулся, да. Слегка пролив кипяточку на домашние спортштаны я впопыхах попытался встать, но у меня ничего не вышло (нечто подобное испытывает подыхающий в злоебучих песках какой-нить Сахары, мама, помоги, я клянусь, что никогда больше не буду нюхать твои использованные тампоны, но боженька зачастую слеп к таким молитвам, у боженьки, я полагаю, стоит фаервол от подобных долбоёбов, который, как ни смешно, находится в облаке, поэтому долбоёбы пачками мрут – кто в песках, кто на болотах, а кто и на сизых склонах Джомолунгмы). В итоге, аккуратно отведя на ближайшую плоскость ёмкость с чаем я так же избавился от пульта и, словно солевой наркоман встал. Вставание с кресел-груш - это вообще отдельная тема, о которой я никогда не напишу, но которая достойна упоминания, ибо в контексте вставания мы можем наблюдать всю (по сути) человеческую сущность – беспомощно и убого барахтающийся человечек, словно его подогрели разрядом с ближайшего столба пытается восстать из пенопласта. Бля, мне стыдно за людишек, бля буду.

Корчое (никогда с первого раза не могу написать ‘короче’), я встал, осторожно приоткрыл дверь (помним, обязательно помним, что в мой нос бьёт очередная порция свежего говна) и сразу же узрел Мишу. Мишка, сосед мой, хороший мужик, семейный, бухаем иногда, они сами тихие. – Мимоза! – кричит он мне, - Мимоза, ты видел?
Сука, и вот в этот момент мне нужно сыграть, отыграть, воплотить ебальник, который из квартиры не выходил, ничего не видел и вообще только что проснулся, а надо сказать, что маленькая стрелка часов близилась к 8 вечера. Но я, превозмогая стыд и отвращение изобразил крайнее изумление, выдавив: Что?!
- Что, что! – Мишка чуть не задохнулся. – Говно! Поздравительное говно!
Спасибо Мише, мне удалось сыграть искреннее удивление, ибо я нихуя не воткнул что такое это поздравительное говно, а когда до меня дошло, то было уже безопасно – Миша отвёл взгляд от меня и вновь сфокусировал его на лоснящейся колбаске номер три.
- Бляди!
- Где?! – не к месту пошутил я, но ему понравилось. И он такой:
- Слушай, я тоже вспомнил тупой прикол. Работал, короче, у нас мужик, Бузя погоняли, а звали…- он задумался, - Кирилл, да! Во ебанутое имя, какие только ебанутые имена людям не дают! (Я мысленно порадовался, что я не Валера какое-нибудь и прочее отребье.) – Так вот, - спохватился он, была у нас оно время такая забава – в онлайн казино играть, ну где заходи…
- Я в курсе, - мягко перебил его я.
- А ну да. Так вот. Бузя такой: я иду ва-бабка! Никто не обратил внимания, кроме меня. Помню, прихмурился чуток. Думаю, что за переподнахуй в пизду за ‘Вабабка’? Бабка его? Какая бабка? Ну и после того, как он всё циклично проебал отзываю его направо и спрашиваю – Что, нахуй, за Вабабка? Бабуля твоя?
Тупо смотрит на меня. Вообще нихуя не понимает. Вообще, как собака, смотрящая на результаты анализов расширенной биохимии (да и чего юлить – на нерасширенной тоже).
- ВАБАБКА! – рявкаю я. – Ты, сука, сказал во время ставки ‘я иду, Вабабка!’.
- Ааа! – ебальник его просветлел, как Майкл Джексон. – Ааа! – ещё веселее повторил он. – Ва-бабка, - говорит.
- Что ‘Вабабка’? – ещё более опешибельно вопрошаю я, полунаходясь в истерическом предбаннике.
В тот момент я думал, что он мне переебёт, да я бы и сам себе переебал, видя его незамутнённое ясностью неомрачённое ебало. Просто переебал бы во имя кристальной веры, без всякой правды, без сомнений.
- Бля, Миха, ты, видать, в школу не ходил, - говорит, - на Амазоне работал? Ва-бабка – это когда ставишь на всё бабло!
И тут до меня дошло. Ва-банк. Мы даже нажрались в тот вечер всем отделом во всей красе пересказывая эту историю со всех сторон. Было смешно, - потупившись, закончил Миша, не наблюдая моей особенной реакции.

Всё это время я молчал и нюхал говно. Один только босподь Гог знает – зачем. Видимо, так надо было. Но тут, вдруг, я улыбнулся, при чём искренне, ибо вспомнил очередной прикол из своей жизни и, хлопнув его по плечу, предложил:
- А хочешь Я расскажу приколюху?
- Конечно! – воскликнул он чересчур духоподъёмно, - не хочу, а желаю!
По всей видимости он хотел, чтоб я закрыл его уябищную историю ещё более уябищнестей своей.
- Миха, предупреждаю, моя история будет не столь галактически значимая как твоя и попадет в категорию ‘шутки за отсоси трактористу’, но тем не менее.
- Ага, - слюняво кивнул он.
Боже, я люблю своего соседа.
- Отлично. Так вот, - подозрительно огляделся я, - однажды мне закрыли рот скотчем.
- Да ну вклиторяхуй! – в экстазе крякнул Миха. – Зуб даю! Вероятно, он ожидал невъебенной гангстерской ссаги.
Я проигнорировал этот момент и продолжил:
- Да. Значит, гулял я как-то по бульвару Спермоспермова и совершенно восхитительно внезапно возжелал воссать. Совершенно безупречно и безоговорочно мой организм дал мне понять, что надо поссать и нассать. Оросить. И тут, как по волшебству, передо мной возник подземный туалет с раздельными входами.
- Так, так! – Миха кучно потирал ладошки. Я видел, как по его лбу стекает капля пота, как у твоего Ван Дамма.
- Так-хуяк, - хмыкнул я, чем только подогрел интерес. – Спускаюсь я, значит, по мрачной вонючей лестнице. Кстати, - я поднял палец, - воняло почти как у нас, только ещё ссулями воняло.
Миха понимающе кивнул.
- Спустившись, я делаю шаг внутрь и вижу такую картину: мой тогдашний начальник, стоя на коленях, прямо, блять, на грязном кафеле, сосал хуй какому-то жирному господину в полосатом костюме. Заметь, - важно произнёс я, - мой начальник тоже был в костюме, только без полосок.
- Понимаю, - парировал притихший Миха.
- Услышав шаги, они оба обратили на меня внимание: сосуемый поднял взгляд от лысой макушки, а шеф повернул голову на 180 градусов. И тут, думаешь, что?
- Что?
- А то, что шеф, узнав меня, совершенно спокойно произнёс, отчпокнув залупу: завтра с утра ко мне в кабинет. Шокированный, я кивнул, и они вернулись к своему времяпрепровождению. Назавтра я, трясясь, робко вошёл к нему (заметь, мне было 25 и всё это было мне в новинку). Шеф сидел абсолютно каменный, как обычно. – Присядь, - волевым жестом он указал на стул.
- Да, конечно.
- Любишь виски?
- Что? – не сразу понял я.
- Ну это, скотч там, сингл, блендед, пиздендед? (шеф, вы кроете матом? – чуть не вырвалось у меня, да, да, охуенно смешно, знаю).
- В принципе, да, а что? Удивительно, как нам обоим удавалось сохранить ту хрупкость момента, когда все знают о чём речь, но делают вид, что делают вид, что делают вид, что делают вид, что делают вид, что делают вид.
- Тогда вот тебе, - он наклонился влево, при этом его кресло угрожающе запищало, - на. Он поставил на стол две бутылки Маккалана. Так мне закрыли рот скотчем.
- Ааа, - вторил он Бузе, - ааа, интересно, интересно. Было видно, как шевелились его желваки, а взгляд затуманился.
- Ну, пока! – я пожал ему руку и скрылся в квартире, потому что нестерпимо воняло говном.