- Новый год, порядки новые, колючей проволокой наш лагерь обнесен…, - заунывно пел Николай, сидя за кухонным столом со стаканом водки и рассматривая стоящую в углу пластмассовую елку. Все его познания о лагерях ограничивались просмотром фильма «Побег из Шоушенка» и двумя альбомами Михаила Круга, что не мешало ему считать себя личностью приближенной к криминальному миру. Особенно после кражи им из продуктового магазина двух йогуртов и банки пива, о чем он непременно рассказывал при каждой встрече.
- О, Максим, здорово, - обрадовался он, увидев меня, - выпьешь со мной?
- Нет, спасибо. Мне еще за руль садиться, - соврал я, чтоб не выслушивать длительную лекцию о тяжелой воровской судьбе.
-  Ну, смотри, а то на зону попадешь, вертухай тебя чифирком не угостит, - просипел Николай поправляя грязную майку, - там на Новый год только по яйцу дают… вначале по левому, а потом по правому, - заржал он довольный своей замшелой шуткой.
Наведя кофе и выскользнув из кухни, я столкнулся с блокадницей бабой Нюрой, из второй комнаты.
- С наступающим тебя, Максим, - прошамкала старуха, подслеповато щурясь на мое лицо, - ты видел, как я красиво коридор украсила?
Кивком головы она указала на стены, хаотично обвешанные старыми выцветшими игрушками и гирляндами, часть лампочек в которых давно сгорела. От всей этой пестрой мешанины создавалось впечатление, что  помещение обблевал какой-то очень большой и пьяный Дед Мороз.
- Очень красиво, - признался я, бочком протискиваясь к своей двери.
- А ты слышал, что блок НАТО вновь расширяется? И израильская военщина опять выходит за все допустимые рамки? – донеслось мне в спину.
Захлопнув дверь, я устало прислонился к стене. Иногда мне казалось, что в бабу Нюру еще во время блокады вмонтировали громкоговоритель, который до сих пор безостановочно продолжает транслировать новости от советского информбюро.
В это время за соседней стеной Равиль начал требовать от жены бутылку водки.  Раньше я даже пробовал угадать, во сколько Равиль напьется и начнет бить супругу. Но потом бросил, ритуал у него был отточен до мелочей, пить он начинал ровно в 23 часа, и к часу ночи Зойка стабильно ломилась в комнаты к соседям с просьбой спрятать ее от этого ирода. И так почти каждый день.
Если в новостях передавали, как какой-нибудь отчаявшийся псих расчленил в ванной своих соседей, я всегда представлял себя на его месте.
Сейчас идея посетить Петербург девятнадцатого века уже не казалась такой привлекательной, как полгода назад, когда в 2248 году мы проходили курс творчества Достоевского. Взятый без спросу на кафедре истории старый аппарат искривления пространственно-временных линий производства Тольяттинского завода смог дотянуть лишь до 2020 года, где окончательно сломался.
Открыв шкаф, я в очередной раз набрал комбинацию нужных клавиш, но находящийся там прибор так и не ожил. Понимая, что ничего не изменится, я все равно, как крыса с электродами в башке, продолжил затравленно раз за разом нажимать одни и те же клавиши, пока не заболели пальцы. Накал скандала за стеной увеличивался.
Странно, но питерские коммуналки двадцать первого века в плане депрессивности мало чем изменились со времен Достоевского. И если никто не брал топор и не рубил старух-процентщиц, то только потому, что старух заменили микрофинансовые организации.

Баба Нюра с трудом проковыляла в кухню, где неодобрительно уставилась на Николая,
- Все бухаешь?
- Имею право, - Николай, нахмурившись, подвинул к себе стакан, - Бог создал вора, черт прокурора.
- Не надоело паясничать? –  достав из халата пачку папирос, старуха закурила, - шел бы лучше мальцу машинку его починил, а то ведь скоро руки на себя наложит с горя.
- Перетопчется. Меньше важничать будет, ходит как Колумб среди аборигенов. Из будущего он к нам прилетел. Ждали мы его очень. И вообще, чего ему дергаться, лично мне и тут нравится.
- Еще бы тебе не нравилось, - Нюра выпустила струю едкого дыма в потолок, - у вас в 28 веке после второй экологической войны вообще дышать нечем стало.
- Это только на поверхности, - тут же парировал Николай, - под землей в бункерах вполне нормально, если не злоупотреблять.
- Ну да, нам из-за этого в 29 веке пришлось на другие планеты перебираться. Кто остался, до сих пор психику восстановить не может. Вон на Равиля посмотри. На что стойкий мужик, ветеран первой кампании против толерантности, и то в себя никак не придет. Так что помоги парню домой улететь. Сам понимаешь, его никто не заберет, у них 2020 год не рекомендован к посещению.
- Посмотрим.

Глянув на часы, я понял, что до Нового года осталось пять минут. Приходилось признать, вместо веселья в окружении близких я застрял в коммуналке в кругу черствых соседей из далекого прошлого. Выйдя из комнаты, я прошел на кухню, где уже собрались все жильцы с  лоснящимися,  вызывающе радостными лицами. Выпив с ними, я почувствовал себя немного лучше. Через час я был уже мертвецки пьян, но даже это не помешало заметить светящиеся клавиши аппарата и набрать нужный код.

- Улетел, - сказала Баба Нюра, услышав небольшой гул из четвертой комнаты.
- Пусть, - Николай не проявил никакого интереса к происходящему,- По тундре, по железной дороге...
Бывший офицер сил общественного порядка был счастлив, что в этом году ему не надо будет переживать вторую экологическую войну. Баба Нюра тоже была довольна, что ей не придется навсегда покидать родную планету. А Равиль как всегда в это время бил свою жену, радуясь при этом, что первая кампания против толерантности еще впереди.