Последние дни инженер путеец Иван Гайкин летал и сиял, как японский поезд «Синкансэн». Ему наконец-то удалось скопить необходимую сумму. Даа, давно, давненько, – уж лет семь, как следовало бы ему поменять старенькую «Калину» на что-то интересней, приличествующее возрасту, да и покладистей.
Ибо починка «уставшего» капризничающего авто всё более напоминала индийские танцы: бесконечные и бессмысленные.
С каждой неисправностью в лексикон природного интеллигента и застенчивого очкарика Гайкина уверенно входили словечки гаражно-площадного толка.
Порой они проскакивали дома и Иван спешил извиниться пред горячо любимыми девчонками: двумя дочками погодками и одной любимой женой. И даже перед собачонкой Глашей.
Конечно, Иван мог купить какую-нибудь свежую, малолитражную «корейскую морковку», но в сорок четыре тошнить на утилитарной табуретке с моторчиком от блендера…
Идеальным представлялась трешка «БМВ» в неброской комплектации. Юзаная, но аккуратным, предпочтительно не курящим бальзаком. Скромно и со вкусом. Легонькие нотки буржуазности и отличная управляемость, чего еще желать.
Вечерами Гайкин с тихим удовольствием крыжил объявления о продаже баварских скороходов. Он не спешил. Напротив, – даже медлил, откладывая свидание с лелеемой мечтой, попутно взвинчиваясь, – что-то вроде прелюдии у ленивцев перед взрывным фулл-контактом.
Машина даже являлась ему во снах. Как разбитная фрау пред сантехником, маняще распахивала она двери, подмигивала фарами, открывала капот и лючок бензобака, обнажая похоть заливной горловины… Во сне у путейца дымило, как у старенького паровоза на подъеме, – почище чем на аппетитные запчасти женушки.

– Надеюсь, никогда не увидимся...
Так Иван резюмировал многолетнее сотрудничество и размашисто захлопнул постылый капот. Вместе с противным жестяным звуком с автолюбителя спали вериги отечественно автопрома.
«Просто камень с плеч!» – облегченно отметил Гайкин.
Завтра за Калиной явится покупатель.
Накачка мотора густым маслом, заставит агрегат агонизировать мягче. Пониженное давление в колесах поможет дряхлой подвеске отрабатывать окурки и камушки тише. Еще кое-какие маленькие предпродажные ухищрения и то, что сделка состоится, Гайкин ни секунды не сомневался. Цена авто более чем приемлема, а покупатель типичный плантатор, катающий «с ветерком» рассаду и навоз.
А значит не далее, чем через день-другой гараж займет что-то из области мирового автомобилестроения, а не головняк, выпивший крови поболее чем бензина.
Гайкин запер гаражный бокс и в замечательном настроении отправился домой. Какой хороший день!

Вся семья собралась за ужином. Иван выпил три рюмки под пельмени и был в самом благодушном расположении духа. В голове витали приятные автолюбительские мысли. Поглощенный ими, он не замечал, с какой затаенной, светлой и тихой улыбкой супруга его Варенька разливает всем чай.
Светка (младшая дочь восемнадцати лет) неожиданно попросила:
– Па, ма, расскажите, какая я была маленькая.
Гайкин обожал всяческих детишек, потому оставил мысли о покрышках и поделился воспоминаниями.
– Даа… – мечтательно вздохнул он, закончив небольшой экскурс в семейные предания, пронизанный теплотой и нотками легкой грусти.
– Даа… И вот что я скажу, девоньки. Я не прочь испытать это вновь. Малыши, это просто напалм!
– Я тоже… – потупилась и залилась девичьим румянцем жена, а Светка поспешила обрадовать родителей:
– Вот и отлично. Па, ма, я беременна.
Гайкин отрешенно помешивал парящий чай. Пальцем. Это было пугающе, ведь он пил без сахара. Его мечта ускользала, ибо ребенок это траты.
– Я тоже… – спустя мгновенья ступора, с расстановкой говорит жена. – Тоже не прочь. Испытать вновь. Потому что Я беременна! Иван, слышишь?
И испепеляюще глядит на залетевшую дщерь, у которой отвалилась маленькая наглая челюсть.

Гайкин активно поработал раскаленным пальцем в ухе: – Что, дорогая?..
Он не ослышался, – полку родовой корочки, талька для опрелостей, тугих молокоотсосов и бессонных ночей прибыло ещё. Перед Гайкиным замаячил призрак «Дэу Матиза», – ведь пара детей, это удвоенные траты.

– Черт! Если еще и собака залетит, то я пешеход… – метко подметил Гайкин.
Доселе молчавшая старшая дочь Алла трижды лениво хлопнула в ладоши и холодно процедила: – Браво, браво…
Не известно, кому она аплодировала, отцу или матери с сестрой, но оказалось Аллочка и сама на третьем месяце…
Гайкин конечно здорово любил детей, но тут взялся за голову, – хуле, не каждый день высыпает столько ананасов на генеалогическом древе…

– Ты куда, Ваня? Папочка? – наперебой вопрошали Ивана «залетные». Они в тревоге сгрудились в прихожей, где с проворством ленивца одевался глава семейства.
– В гараж... – отвечал Гайкин, флегматичный, как тепловоз на вечном приколе.
– Вешаться?! – ахнула жена, а дочки заскулили как дверные петли.
– Ёбнулась, голубушка? – без обиняков сказал Гайкин супруге. – Надо удалить из мотора чертово масло. Накачать колеса. Сделать ласточке диагностику, одним словом. Скоро столько хлопот, столько…
Гайкин очень любил детей и своих девчонок.