Долго ли коротко. Вкривь или вкось. Так или иначе. Но есть в этом мире места, где воздух хоть ложкой ешь. Бывает, - идешь, летишь, едешь. Увиливаешь на трассе от колышущихся как тополя прохожих и, вдруг, возникаешь на перроне невесть какой зги, вдыхаешь грудью, пахнущую листьями, молоком и туманом воздушную взвесь и думаешь:
- Эх! Порубить бы эту благодать на куски! Запаковать в целлофан, да отправить в Японию. Цены бы этому воздуху не было!
Именно так думал Джони, покуривая на полустанках и вокзалах новой для него страны. Вторые сутки он трясся в скрипучем прицепном вагоне, глазел на простирающееся вдоль путей красоты, и забывался сном лишь на запасных путях, где старый вагон дожидался сцепки со следующим локомотивом.
Джони многое мог бв рассказать об Индокитае и Африке. И, про родину своего детства, Америку, тоже мог бы рассказать. Джони был хорошим рассказчиком. Но, он никогда не был в Японии, и воздух украинских селений, казался парню таким же восторженно-сладким, как его мечты о шелке межножья японских девушек.
Поезд, в котором ехал Джони, шел на Бердянск.
Три дня назад, прибыв на железнодорожный вокзал города Киева, Джони подошел к кассе и сказал
- Ван тикет ту Би-рянск, плиз.
- Бердянск? Равнодушно переспросила его кассирша.
- Йе, - согласно кивнул, и уже через час занял указанное в билете место..

Вот так вот оно и вышло, что поезд шел на Бердянск, а Джони ехал в Брянск. И, если в Би-рянске, то есть Брянске, у Джони был армейский товарищ, то в Бердянске его ждал разве что свежий воздух.
Но, Джони об этом не догадывался. Покупал в Жмеринке булки с изюмом, а в Пятихатках пирожки с картошкой. За окнами вагона тряслись черниговские леса и трубы Сумы Химпрома. Кручи Черкасс сменялись заводями Запорожской ГЭС.
- Поезд едет в Бердянс, чики-чики-чики-чикита… , выстукивали колеса бердянского поезда.
- Брянск, Россия, партизанен. – Тряс ногой в такт движению состава Джон.
Все эти, всплывающие за окнами пейзажи ни о чем иностранцу не говорили.
И, лишь выходя на полустанках покурить, он снова и снова вспоминал, сказанные в пустыне Мали слова руского товарища:
-А воздух! Воздух у нас, хоть ложкой ешь.

Поздним декабрьским вечером Джони прибыл в маленький, утопающий в тумане и голых деревьях город. Над зданием выкрашенного в зеленый цвет вокзала, тускло слезились неоном две буквы; «Б» и «К».
- Бряяянск! - выдохнул в туман Джони.
- Сепар, - подумал Бердянск.
- Слава Украине?!- Не замедлил спросить за базар наряд полиции.
- Йесс! – согласился Джон.
- Вы говорите по-русски? – спросил переводчик.
- Ноу. – Замотал головой Джон.
- Бачу, бачу, що нэ москаль. – загоготал представитель Нацгвардии.
- Закурить есть? - щелкнул "Зипой" парень в камуфляже.
В свете зажигалки вспыхнуло и погасло смуглое, горбоносое обличье иностранца.
- Грек, что ли? – спросил нацгвардеец.
- Сепаратист,- хмуро подтвердил полицейский.
Джони улыбнулся, протянул служивым пачку сигарет без фильтра и сделал шаг назад. Джон семь лет отслужил во французском легионе и предпочитал стоять к врагу лицом, а не жопой. А то, что парни на вокзале не дышут в его лицо дружбой, он понял сразу.

Невысокий ростом, широкий в плечах, поджарый и крепкий Джони бросил в центр образовавшегося круга защитного цвета рюкзак. В заплечном мешке не было ничего предосудительного. Пара белья, теплые носки, берет французского легионера и японские порно-комиксы. Все, что человеку для счастья нужно, и за что, его тут же могут осудить или причислить к шпионам.

Парни закурили. Дым Житана смешался с прибрежной моросью. Рассеялись по перрону вокзальные бабки и прибывшие из деревень мешочники.
Город был прифронтовым. Военные действия его не коснулись, но контрабанда и спекуляция расползлись по базарам и побережью как очертания каждой войны и всякого противостояния.
- Предъявите документы , - докурил полицейский.
- Аусвайс, плиз, - сплюнул за перрон переводчик.
- Партизанен! - Подумал Джон.
- Хули он тут делает? – Удивился, уткнувшийся во французский паспорт Джона, страж порядка.
- Турыст, - догадался третий полисмен.
- Бон вояж! - Внезапно выдал толмач.

Наряд рассеялся в тумане. Город погряз во мгле. Где бы Джони не был, в какой город не загоняла его судьба, он всегда и везде искал три вещи, которые никогда не уставали радовать его душу. Этими вещами были: вокзал, спортзал и проститутки. С вокзалов всегда можно было удрать в другую реальность, проститутки помогали понять существующую. А спортзалы стояли на меже этих реалий и держали тело Джона в тонусе. И, так как, на вокзал Бердянска Джон уже прибыл, а спортзал был не ко времени, то ему оставалось одно, найти проститутку.
- Ту бар, плиз, - сказал Джони таксисту.
- Йес, сэр! - ответил Джону таксист.
В темном-темном баре, на углу Ленина и Мазина сидели две проститутки и ждали Джони. Всю свою жизнь они сидели в этом баре и дожидались иностранного лоха с рюкзаком и французским паспортом.
- Хай, герлз! – Закричал им от порога Джони.
- Слава Йесу! – грохнулись со стульев на пол жрицы любви.
- Уиски фо ми энд вайн фо лейдис! – Огласил приговор Джони.
- Дождались! - Воспряли с паркета бляди.
Спустя два часа скоропостижной пьянки Джони уже знал, что главный в городе бандит это Миха Француз, но опасаться надо только Малыша-атошника
В двенадцать часов ночи на набережной Бердянска сидел Джони с девицами и, расскачиваясь из стороны в сторону напевал
- К северу, к северу, к северу йедет поед ночной из глубинки в МосквууУ.
- Верааа! - Выли на весь околоток проститутки..
– Ты одна осталась у меньяА, - вторил им дискантом Джони.
Мимо них шагали по набережной обряженные в черные пальто и кульки с надписью Пазолини бомжи. Бились в кирпичные стены азовские волны.
- Так вот ты какой! Би-рянск! – Удивлялся Джон.
- Бер-дянск, ласково поправляли его прибрежные дивы.
---
Утром следующего дня Джон выгреб из-под бабских шмоток рюкзак, нашел в кармане куртки адрес армейского приятеля и поехал на такси к указанному в бумажке адресу.
Ленина 12 значилось в написанной от руки бумажке.
Двенадцать лет назад , задыхаясь в пустынных песках Мали русский легионер подарил приятелю вязанный свитер и бумажку со своим адресом в Брянске.
- Воздух у нас! Воздух хоть ложкой ешь!- -Приговаривал он, отстреливаясь от спрятанных в дюнах туарегов.
- А бабы, бабы у вас, как в Японии? – спрашивал у товарища Джони.
- Лучше! Наши гораздо лучше! Стервозней! - Ржал в ответ брянский.
Джон подъезжал к указанному в бумажке адресу. Вспоминал армейские времена и понятия не имел что находится в тысяче километров от Брянска.
- Нэллоу, Миша. – Сказал Джони, вышедшему на порог дома приятелю.
- Здравствуй, Джони, - ничуть не удивился прибытию товарища Француз.
В Новогодную, уплывающую в азовский туман ночь, на пороге дома сидели два старых армейских друга.
- А воздух! Воздух здесь хоть ложкой ешь, - выдыхал в темень дым Житана Михаил.
- Дааа… Хоть пакуй, да в Японию отправляй, - соглашался с ним Джони.

- Какие все-таки люди дураки! – Заливались смехом Дед Мороз и Снегурочка.

ПС. Джони остался жить в Бердянске. Маленький приморский город показался ему так похож на Майями, что Джони открыл в нем пункт проката велосипедов. Велики эти  оказались никому не нужны. Люди приезжали на Бердянскую косу бухать, трахаться и купать в мелкой воде верескливо орущих детей. Дети визжали, проститутки пели, Джони давал им уроки английского.  И все прибывали и убывали в город и из города поезда. Толи в Брянск, толи из Брянска... Кто их поймет эти приморские поезда. Куда они идут и откуда приходят... Невесть кому это ведомо.

Но, в том маленьком городе я тоже была. Мед пиво пила. На Слободке купалась, в Колонии "чалилась", на Маяке кормила чаек конфетами. И,

 да! Чуть не забыла. Я купила у бердянского легионера Джона велик! На котором до сих пор и катаюсь.