Когда гуляю по парку,
я часто вижу её.
Эта собака
никогда не подходит ко мне
слишком близко;
она похожа на Капитолийскую волчицу,
вскормившую Ромула и Рема:
такая же остроухая,
но маленькая и очень худая.

«Ушки» – называет её седая женщина,
которая, как и я,
кормит в парке бездомных собак.

Ушки не отзывается на эту кличку
и так же, как и ко мне,
не подходит слишком близко
к этой женщине.

Поэтому накормить вечно голодную
и пугливую Ушки
получается крайне редко;
местная собачья стая –
куда её не берут,
но рядом с которой
она часто бегает и промышляет –
относится к ней без сантиментов.

Стоит, пока поблизости
нет ни одной бродячей собаки,
бросить Ушки кость
или выложить
принесенное с собой из пакета,
как, словно из-под земли,
вырастают полудикие местные псы
и отнимает у неё всё
до последнего кусочка.

Седая женщина,
жалостливая и справедливая,
пытаясь защитить её,
кричит
и машет на местных собак руками.

Это не помогает,
и Ушки с лаем и рычанием
отгоняют от места кормёжки,
а если она пробует опять подойти,
набрасываются так, что она
зажмуривает глаза,
прижимает свои острые уши,
и ложится в траву,
всем своим затравленным видом
демонстрируя полное подчинение
и покорность.

Иногда её оставляют в покое,
иногда нет…

Особенно стараются два брата,
молодые и недавно принятые в стаю,
они лают на Ушки громче всех,
чаще всех кидаются на неё
и гоняют по территории парка.

Я помню их
ещё несмышлеными щенками.
Помню, как Ушки старательно
прятала их по кустам
и кормила своим материнским молоком,
как Капитолийская волчица.
Но, в отличие от Ромула и Рема,
они не приходились ей приёмными,
а были родными
и горячо любимыми
маленькими сыновьями.