Интересно, что счастье и деньги не имеют друг к другу никакого отношения. Мне не заплатили почти за два месяца уборки магазина, платить за квартиру нечем, платить за роды через месяц нечем, а мы радуемся, водим собаку в школу и много гуляем на воздухе. Иногда накатывает черная тоска по поводу безденежья, но женщина может вдохновить парой слов, как и убить, при желании.

Я ищу работу, а это сложно, если нет документов. По объявлениям точно никак. Все держится на контактах из мобилы. Баба Слава дает телефон пана Шебаштьяна. Он тогда молод и нищ, как и я. Приезжает на расхристанной Хонде, хотя нынче у него гигантская Инфинити. Работа на двоих, полтинник за в день за «два часа чистого баловства». Я подмигиваю жене «поедешь для порядка, я сам все уберу». Бар какой-то малюсенький после продуктового маркета? Не смешите, работают профессионалы.

Шебаштьян доставляет нас к спортс-бару «Чемпионы». Что же это за оксюморон «спортивный бар»? Там что, в литрболе соревнуются?

Бар этоn вовсе и не бар, а целый ресторан. Шебаштьяну явно платят за команду из четырех пролетариев, а эксплуататор хочет выехать на двоих. К счастью, он не догоняет от чего жена в таком просторном комбинезоне. Польский маклер не знает, что работать я буду один.

Добрый пан закрывает нас в баре на замок в пять утра. В семь придут повара и нас выпустят, если успеем все вылизать «як у котка яи, курва». Я никогда до этого не убирал ресторан, но он все одно меньше магазина, значит справлюсь. Справлюсь.

Жену посадил за барную стойку, налил ей минералки и дал книжку-раскраску — жди.

Ресторан, курва, конечно меньше магазина, но в магазине-то все делают машинами, а тут надо белыми ручками. Я боюсь напортачить будто в первый день работы в министерстве иностранных дел на Смоленской площади, а не в занюханном «спортивном баре».

Из техники у меня только два пылесоса — новенький, двухсотдолларовый профессиональный «Санитар» и разъебический китаец для сбора воды.



Залил скользкий масляный пол кухни раствором вонючего мыла и быстро начал собирать — мне еще весь зал пылесосить, выносить мусор и драить толчки.

Собираю,значится, воду с пола — китаец мой вдруг захлебнулся. Рванул его со злости — он подскользнулся, сволочь, шлепнулся на бок и выплеснул собранную слякоть на дверцы огромной плиты.

Собрал раствор кое-как, выжав швабру раз триста. Трудоемкий процесс абсолютно никак не сказался на чистоте пола кухни. Вот ведь беда-то. Тут надобно залить мощным раствором щелока, потомить, растворить, понимаешь, жиры и углеводы, а потом уже собирать. Бригадой из трех человек, блять.

Ладно. Ладно! Не стану пылесосить весь зал — соберу ползком на коленях разбросанные чипсы и прочую мелкую сволочь, никто и не догадается, что не пылесосил. Если только в камеры не посмотрят. А как если посмотрят? Да не. Не велика птица я — чтоб время тратить на камеры. Проскочит сегодня — завтра уже четче сделаю тайм менеджмент. Сегодня - разведка-боем.

Залил пол кухни почти чистым щелоком. Присел перевести дух. А завоняло то как на кухне! Пошла, пошла реакция — растворяются вековые наслоения масла, господа. Дмитрий Иванович Менделеев может мной гордиться. Щас дойдет до самой плитки, соберу и мне еще премию выпишут. «Он сделал нашу кухню образцовой».

Ну и вонь, блять.

Пошел за шваброй, а пол вдруг стал таким скользким, что я пал. Жопа теперь мокрая насквозь, смесь щелока с маслом, да и похоже синяк будет фиолетово багровый, ежели по шкале от одного до десяти.

И тут бяда — повара приперлись. Добрый пан сказал в семь, а они рраз — в шесть утра приперлись, пары разводят под машинами адскими, омлеты и спортивные гамбургеры жарить. Кто-то говорил из ресторанных крыс-уборщиков, что с поварятами если ладить, то они когда себе утром халявный завтрак стряпают, обязательно поделятся. Свежий бесплатный омлет с утра хорошо от сердца.

Но наше знакомство сразу пошло не так. Поварам не нравится запах щелока и скользкий пол. Они проклинают меня и весь мой рот до седьмого колена. Они выше в «пищевой цепочке», дослужились вон до накрахмаленных колпаков, кондомы.

Махать шваброй само по себе унизительное занятие для бывшего дворянина. А тут еще стоишь раком, жмешь швабру, а сверху повара жрут свой омлет и гадости говорят на иностранном наречии. Как у фашистов в плену. Эх, гранату бы!

Гляжу, а жена стоит в дверях кухни, жаль ей меня, видит — бяда прям. Она хочет помочь, скользит на плитке. Злюсь еще больше, грубо прогоняю. Хочешь помочь? Иди толчки сделай, зашились мы, жопа. Несем потери по всем фронтам. Да не драй ты их, слышь? Плесни синей жидкостью в унитазы — будет запах свежий и вид будто вымыли. С зеркала харчки сотри слегка, бумаги рулоны выставь и готово.

Дожился. Жену на девятом месяце отправил общественные толки драить. Никогда себе не прощу. Чего ради? Полтинника зелени? Он спасет гиганта мысли? Да нет же, тут не полтинник. Тут карьеры ведь ради — никак не пойму, что как мигрировал — карьера сразу и кончилась, началась пахота. Карьерист хуев.

А поварята уже насчет наряда моей жены упражняться начали. Я хоть человек русский, но с восточных колоний. На днях читал, как жителей Петербурга коробит от того как мусульмане «не гуманно» режут барашков на праздник жертвоприношения Хаит.

Реваз-кассоб ловко, в одного поднимал барана самбистким захватом, подвешивал за ноги, башкой вниз. Нежно пальцем выравнивал линию горла в звонкую струну, жжих — понеслась душа в бараний рай, полилась кровушка в подставленный чан.

На кухне столько ножей, добротная сталь, звериная заточка. Вон тот чернявенькой почти одного одного со мной роста, подойти сзади со шваброй, ведь не ждет подвоха, не ждет. Ап подбородок большим пальцем вверх, чтобы горло само ножа запросило совершенством линий, Аллах акбар, сука еб твою мать!

Вот где терапия великая!

И вдруг я понял что надо делать. Швырнуть швабру, плюнуть им в омлет смачнотой, и бегом отсюда. Как там президент Труман говорил? «Не любишь жару — уебывай с кухни!» Не люблю жару, хер лагерфюрер!

Я аккуратно поставил швабру и спросил одного из изуверов с улыбкой — открыл бы дверь — покурить бы нам, барин. Барин смотрит недобро:

- По английски понимаешь?

- Истинно так, голубчик, понимаю. Понятливые мы.

- Успеете до открытия?

- Вестимо успеем, милай, как пить дать успеем. Как же не успеем-то? Успеем все в срок и в лучшем виде, да-с.

Недоверчиво машет гривой. Открывает заднюю дверь.

Зову жену, давай, давай в машину. Кончился трудовой подвиг на сегодня.

Она удивляется, просится назад — к толчкам. Нет! Сидеть!

Жена в ужасе — она впервые слышит как я матерюсь, выходила-то ведь за доброго проповедника из церкви, а тут зверек какой-то с мокрыми штанами. Прыгаю за руль, запуск двигателей, холодная прокрутка, закрылки, элероны, стоп!

Побежал обратно, повара заняты омлетом, ухватил Санитара в охапку. Почти новый, это профи пылесос, мечта уборщицы, ломается редко, мешок многоразовый, запчастей уйма, гарантия десять лет! Такие при пожаре надо выносить в першу чергу. Этого достаточно за сегодняшние унижения, а завтра пусть новых лохов ищут.

 Жена прикрывает рот ладошкой в ужасе — проповедник превратился в похитителя пылесосов, и ведь бросать такого уже поздно, другой грабитель вон уже под сердцем ворочается, новая модель.

Санитар пашет у нас каждую неделю вот уже пятнадцать годков. Только ремешки иной раз надо менять — рвутся. Да и то только когда жена его курочит. Неужели не слышно, когда тембр мотора меняется — жалуется ведь старик Санитар, передохнуть просит или подавился чем. Нельзя бабам тонкую технику доверять.

А пан Шебаштьян поднялся за эти годы, настоящим шляхтичем стал. На инфинити за сто штук зараз сечет. Подрабатывал я как-то у него год назад — нужда заставила. Не узнал меня добрый пан. На пылесосах, правда, у него теперь родовое клеймо панов Швистоплетских выгравировано. Дык, а нам то чегось? Надо будет — уведем и с клеймом.

Прям с конюшни, прям из стойла и уведем.