Дежурство на сутках оно всегда интересное - "Палач не знает роздыха, но все же, черт возьми - работа-то на воздухе, работа-то с людьми".

В святые 90-е каждый день приносит что-то новое в твою и без того не скучную оперскую жизнь – например, гоп-стоп, износ, угон, мокруха. Тогда ситуацию характеризовали словом из трёх букв - ВАЛ!

Количество преступлений на район было таким огромным, что руководству ОВД приходилось организовывать дополнительные следственно-оперативные группы, изыскивая “хозспособом” бензин и запчасти на гнилые умирающие автомобили.

В день на район регистрировались по 20-30 преступлений. Это только регистрировалось… А сколько укрывалось от регистрации – история умалчивает…

Суточный наряд зашивался в оформлении происшествий, даже умудряясь некоторые из них раскрывать "по горячим следам".

Попасть дежурить в следственно-оперативную группу – ничего сложного.

Утром приходишь на работу, получаешь оружие, развод - инструктаж у ответственного или начальника РОВД - всё, и вот ты в Хопре, то есть ты дежурный опер по району. Круг твоих обязанностей настолько широк и разнообразен, что ты и не знаешь за что хвататься - отвезти вместе со "скорой" психа в дурдом, постоять на плане "Перехват", отвести в этот же дурдом обвиняемого на экспертизу, найти родителей потерявшегося ребёнка, раскрыть грабеж, сопроводить "скорую" к агрессивному больному, оформить административно - задержанных, отвезти арестованных в тюрьму…

Дежурства в то лихое время сыпались по схеме - сутки дежурим, сутки "спим" (списываем материалы), сутки работаем и опять дежурим. Некомплект-с… Переработки жуткие.

Поговорка - у меня отгулов больше, чем у него выслуги - давно и прочно вошла в ментовскую жизнь… Поэтому, когда у автора спрашивают, а за какие заслуги он так рано ушёл на пенсию - автор саркастически улыбается.

В те времена в "органы" брали любого - однако желающих почти не было. Да и сейчас очереди в отделе кадров никто не видел.

****

Не всегда, но очень часто Вадима ставили дежурить с легендой райотдела участковым Ваней-Ваней. Старший товарищ учил молодого уму - разуму и всячески опекал - зона оперативного обслуживания опера совпадала с участком Лужецких. Один подучетный элемент, одни "глухари", одна участь – быть дежурной задницей за любое происшествие…

-Поехали, молодой, труба зовёт на подвиг…- на пороге кабинета стоял Ваня со своей офицеской планшеткой, в которой хранил служебные документы и "мерзавчик" - фляжку. Даже если фляжка была пустой сумкой всегда можно было ударить какому-нибудь балбесу по голове или защититься от ножика, пики или летящего в голову кирпича…

- Шо, опять? - голосом волка из старого советского мультика спросил Вадим.

- Ага, - улыбнулся Ваня - Родина поручила на ответственное задание - нужно семью Лучкиных на уколы в «кожвен» отвезти.

- А они сами не доедут, это что ещё за баре, на нашем бензине в КВД катать?

- Молодой, ты не знаешь, кто такие Лучкины? Чистая ты душа… собирайся. Наручники возьми. Я дубинку взял - Ваня приветственно махнул изделием ПР-73, именуемое в народе "демократизатором". При кровавом советском прошлом милиция дубинок не носила - считалось, что унижать советского человека ударом дубинки - это буржуазный пережиток и дубинки в страну пришли вместе с демократией…

Знали ли наивные совки что их ждёт при "стабильности", когда их будут убивать казаки нагайками - наверное, с ума сошли бы…

Первый раз в свой жизни Вадим увидел дубинку в руках у полицейского в ГДР.

Школа для детей советских военнослужащих находилась через дорогу от военного городка. Дорога-то - одно название - старая дрезденская мостовая метра на четыре, которую сложнее переплюнуть, чем перейти.

Но местные власти заботились о юных русских, выставляя на переходе полицая.

Страж немецкого порядка – «орднунга» был юн, суров и ни черта не понимал по русски - стоял посередине дороги, как «эсесовец» в оккупированной белорусской деревне, не хватало только закатанных рукавов и "шмайсера". Как только видел детей, спешащих в школу, сердце полицая немедленно таяло.

- Гутен таг, киндер - улыбался он маленькому Вадиму, тут же перекрывая дорогу транспорту.

Делал он это абсолютно искренне, его конопатое деревенское лицо озаряла улыбка до ушей. Конечно, полицая немедленно прозвали Гансом. Может, его так действительно звали?

- Здравствуйте, дяденька полицай - улыбался в ответ Вадим, - ууу, фашист проклятый… - держал сжатый кулачок за пазухой. Для маленького Вадима все немцы, и даже местные кошки были фашистами – дед приучил.

- Битте, битте киндер - полицейский показывал рукой, - иди мол, пожалуйста.

Несмотря на страшную форму рыжего конопатого полицая дети любили и даже пытались угощать его конфетами и дефицитными бананами.

- Найн - найн, - смеялся в ответ "фашист", ich bin im dienst! – на службе мол, взяток не беру.

Однажды, нагулявшись по пропавшими запахами бисквитов и пива дрезденским улочкам, Вадим с папой шли мимо местного «гаштета», у дверей которого стоял полицейский бобик – «таблетка».

У дверей «таблетки» стоял наш Ганс, но совсем не добродушный и улыбчивый, а строгий и свирепый. Из «гаштета» другие полицаи выводили перебравших пива местных пейзан, усаживая их в канарейку.

Кто сказал, что пьют одни русские? – нарушители «орднунга» шатались, что-то кричали, блевали на ходу и падали под ноги полицейским. Доблестные сотрудники «Schutzpolizei» немедленно угощали упавших ударами коротких дубинок. Любой, кто пытался покинуть строй, немедленно получал поперёк спины.

Слышалось гортанное – шнелля, шнелля, цурюк! Только не гавкали овчарки…

Маленький Вадим, только недавно посетивший с экскурсией концентрационный лагерь «Бухенвальд» под Веймаром, застыл в ужасе. Казалось, что несчастных прямо сейчас отвезут в газовую камеру или расстреляют – настолько натуральной была сцена.

Глаза пьяниц были наполнены какой-то рабской покорностью, которую никогда не увидишь в глазах наших русских выпивох. Бедолаги шатались, оступались, но шли прямо в «бобик», получая по дороге удары палкой, словно их прогоняли сквозь строй.

Ганс палкой работал чётко, отвешивая каждому при посадке в автомобиль хорошую звездюлину дубинкой поперёк спины. - Айн, цвай, драй! – считал он…

- Пап, а разве можно бить людей? – спросил маленький Вадим.

- Нельзя, сынок… - сказал папа, инстинктивно потирая кисть правой руки - но плохих можно…

Только потом, в юности Вадим узнал, что дивизион, которым командовал отец, комплектовался азиатами, случайно попавшими в ряды Вооружённых сил. Басмачи спустились с гор за спичками и водкой, а попали в армию. Поэтому кулаки у молодого комдива всегда были сбиты…

- А почему у наших милиционеров дубинок нет? – не унимался Вадим.

- Потому, что мы русские – а это немцы, фашисты, что с них взять…, вздохнул отец, - у них порядок такой…

****

Вопреки сложившемуся мнению, ПР-73 не является грозным "оружием", этого верного помощника милиции больше демонизировали. Бить этой палкой нужно уметь, а иначе удар получается… ну, как по песде ладошкой… при неумелом ударе, особенно на морозе, палка легко ломается. Даже среди опытных сотрудников мало кто умеет бить палкой – для этого нужно тренироваться. Бить нужно резко, с оттягом, словно шашкой – тогда от удара на правонарушителе лопается рубашка.

В те времена применять оружие и специальные средства любили мало – об их применении приходилось писать рапорты и зачастую давать объяснения прокурору. Поэтому милиция дралась по рабоче-крестьянски – кулаком в рожу.

****

- Ты что, правда не слышал о семье Лучкиных? – сидя в дежурной машине уточнил Ваня.

- Я? А на хрена мне о них слышать? - удивился опер - это бандиты какие-то, да?

- Сейчас увидишь… смотри аккуратнее. Береги глаза, они плеваться будут.

- Тоже мне, кобры очковые… а зачем им плеваться?

- У них сифилис в открытой форме, будут стараться тебя заразить…

- У всех?

- У всех… наша задача – посадить их всех в «козла», отвезти в КВД, что бы их там прокололи бицеллином. И проследить, чтобы не убежали. Принудительные меры медицинского характера. Суд назначил. Понял?

- Понял, не дурак - дурак бы не понял... Одного не понял - при чем тут милиция?

- Мы всегда при чём… мы – это олицетворение государства, а государство – это есть насилие, а насилие - это зло – Ваня скорчил страшную рожу. Поэтому при любом шухере в стране нас убивают в первую очередь. Вперемешку с евреями – их бьют по привычке и за компанию!

Так что лучше не быть ментом и евреем. Опасно это. Всё, хорош базарить – приехали. Старайся никого не трогать – заразно.

- Юрку Левкина жалко - вздохнул Вадим, вспомнив заваленного делами следака, Ирочкиного соседа по кабинету. Юрка пахал, как проклятый целыми днями, направляя дела в суд, словно соревнуясь с Дюймовочкой. Хотя делал свою работу спокойно, с перерывом на стакан и перекур. Торчащая из его рта "блядоморина" была Юркиной визитной карточкой. Он никогда не доставал папиросу изо рта. Казалось, что он с ней спит.

"Кто понял жизнь - тот курит "Беломор" - заявлял следак критикам.

- Это ещё почему? - удивился Ваня.

- Так он мало того, что мент - да ещё и еврей - заржал весь экипаж хором.

Квартира Лучкиных располагалась на первом этаже крепкой крупногабаритной «сталинки». Местные нувориши уже начали прибирать к рукам шикарные квадратные метры – во дворе обнаружились дорогие иномарки.

Дверь в сифилисную квартиру криво висела на соплях и одной вывернутой петле.

Ваня аккуратно поправил дверь, отодвинул её в сторону и зашёл внутрь. Опер прошёл следом.

Нестерпимая вонь, смесь горелых тряпок, говна, пота и ещё чего-то резкого и непонятного, ударила в нос.

- Блять – выругался Ваня, споткнувшись – нужно было ИДН вызывать – опять пьяный? – Ваня склонился над лежащим в коридоре ребёнком.

- Ваня, он не пьяный – он спит – послышалось из глубины квартиры.

- Иди сюда, блядина – заорал Ваня в ответ, - почему у тебя ребёнок пьяный, ему семь лет всего лишь, дура!

- Трезвый он, Ванечка – перед милиционерами появилось существо неопределенного пола, прошамкав беззубым ртом – спит он просто!

Судя по остаткам шевелюры – клокам длинных волос, существо когда то было женщиной. Сифилоидные красные пятна хаотично покрывали лицо существа, делая её похожей на ходячего мертвеца.

- Ну ты и тварь, Зинка! Собирай свой сраный табор на уколы!

- А отец кто? – спросил у Вани опер.

- Матюхи что ли? – участковый показал на лежащего ребёнка.

- Ну да…

- Хрен его знает. По моей версии зять вот этой – он кивнул на Зинку.

- Зять тёщу ебет что ли?

- Ну да, они тут все во что горазд…

- Наговариваете вы на нашу семью – запротестовала Зинка

- Заткнись, сука… - показал пудовый кулак Ваня и побрёл на кухню - плита где?

- Мы это, продали плиту… поесть купить.

- А готовите на чём?

- Там, в зале...

В зале, прямо посередине комнаты лежал большой лист металла - оцинковки. На нём валялись остатки лакированных углей. Потолок и окно закоптились, покрывшись тонкой плёнкой из сажи.

- Мебель жгли… догадался Вадим, соседи рады, наверное…

- Мусора – проблеяло что-то из пропитанной мочой груды ветоши. Словно из могилы, на свет божий вылез обтянутый кожей скелет.

- Идите на хуй, мусора – проскрежетал скелет.

- А вот и зятек – папаня, прошу любить и жаловать, зинкиной дочки ебарь. Наташку по весне нашли, замёрзла сердечная. Он теперь её маму чпокает. Хотя и раньше чпокал, пойдём покажу – Ваня кивнул в сторону спальни.

В спальне на полу, на ворохе одеял лежали дети без пола и возраста – просто существа, маленькие, одинаково лысые, одетые в какие-то несуразные мешкообразные шмотки – различались только по размеру – одни дети были короче, другие – длиннее.

Волчата смотрели на милиционеров затравленными злобными глазками.

- Мусора – зашипели они.

- Опять тут, сбежали… Молодой, иди вниз, к Толику, вызывай ИДН. Опять сбежали – развёл руками Ваня.

- Кто сбежал?

- Дети сбежали. Неделю назад я их в детдом отвозил.

- А сбежали тогда зачем?

- Мать всё-таки лучше чужой тётки и казенного дома… давай вниз.

Опер спустился к машине, застав старину Толика за ремонтом сгнившей клячи.

На предложение вернуться в райотдел, за инспектором ПДН Толик ответил отказом, а проще – послал летеху на хрен.

- Радиатор не толкает – коленвал земля бросает – ворчал мудрый Онотоле – Лариске из ПДН по станции сообщу… через дежурку. Пешком дойдёт, не развалится.

Поднявшись в квартиру Вадим услышал странный шум – бьют кого то, решил он. Кроме Вани бить в квартире было особо некого… остальных нельзя – ходячие мертвецы от удара развалятся…

Ваня, сняв фуражку и сбросив планшетку, со всей пролетарской ненавистью лупил ПР-73 лежащего на земле мужика. Мужик, прикрыв голову руками, пытался ползти, но Ваня, с рукой на пять, хватал его за ногу и возвращал на исходную.

Вадим не бросил в беде коллегу – отоварив мужика с ноги он захватил руку негодяя и вывернул её за спину, одновременно схватив за короткие волосы. В процессе опер получил пару ударов дубинкой, но даже не обиделся на коллегу.

Мужика стреножили и сели на корточки перекурить.

- Кто это, Вань?

- Хрен его знает… я к детям в спальню пошёл, а он из шкафа выпал.

Связанный мужик мастерски сплюнул сквозь зубы на пол – мусора, дайте закурить…

- Судимый? – догадался опер.

- В хате накуришься – цыкнул на задержанного злой Ваня…


(продолжение следует)